| Nestor | Дата: Четверг, 04 Июня 2015, 00.56.31 | Сообщение # 1 |
Группа: Эксперт
Сообщений: 25600
Статус: Отсутствует
| День победы
lomelindy
9/5/2014 13:23
Я выкладываю воспоминания моего прадеда, записанные им собственноручно. Я не изменила в тексте ни слова. Он умер еще до развала Советского Союза, но думаю, что он был бы не против.
Моисеев Серафим Ерофеевич
Рассказ старого солдата.
Я являюсь ветераном Второй Мировой Войны, для нас, советских людей, она явилась Великой Отечественной войной. Передо мной лежат мои документы той далекой поры.
За четыре года войны я прошел большой и тяжелый путь, который начался под Смоленском в Грозном 1941 году, а закончился в победном 1945 в Берлине.
Сейчас мне хочется вспомнить один из мрачнейших эпизодов моей жизни - фашистский плен. И здесь вы увидите, что представляет собой фашизм, что он готовил народам мира.
Германский фашизм был ударным отрядом мирового империализма; делая ставку на Гитлера, империалисты хотели задушить первое в мире государство рабочих и крестьян, покончить с социализмом. Что из этого вышло - все мы хорошо знаем. Мне выпало счастье в составе нашего батальона принять участие в параде, который состоялся в Берлине и гордо пройти, чеканя шаг, под Бранденбургскими воротами.
Думаю, что мой рассказ сейчас очень актуален. На Западе сейчас раздаются голоса о возрождении фашизма. А администрация американского президента откровенно делает ставку на войну; не на какую-нибудь, а на ядерную, в которой бы погибли сотни миллионов людей. Вот какие людоедские планы строят в настоящее время империалисты! Вот как они отвечают на мирные предложения советского правительства!
Но мы, участники Великой Отечественной войны, никогда не забудем, что из себя представляет война, какие бедствия и несчастья приносит она народу. И долг наш - рассказывать людям о войне, о варварстве фашистов, разоблачать подстрекателей войны.
Перейду к воспоминаниям.
Итак, октябрь 1941 года, идут упорные бои, враг рвется к родной Москве. В ходе упорных ожесточенных боев мы перемалывали живую силу и боевую технику противника. Но враг был еще силен, не считаясь с большими потерями, бросая все новые и новые силы, немцы продвигались вперед. Ряды защитников таяли, у нас не хватало патронов, кончилось продовольствие, но мы выполняли приказ Сталина "Ни шагу назад". Враги обошли нас с флангов и в результате мы оказались в окружении. Не смотря на наше героическое сопротивление силы оказались слишком неравными и я, раненный в голову, с группой таких же как и я, больных и израненных бойцов, попал в плен.
Три дня нас гнали по направлению к Ярцево, не давая ни пить, ни есть. В районе Ярцево было два лагеря для советских военнопленных. Это были лагеря смертников, потому что из них никто и никогда не выходил живым. Во время этого ужасного перехода многие наши солдаты погибли, они падали на землю от истощения и усталости и охрана, состоящая в основном из финнов, их пристреливала. Нас заставляли стаскивать трупы замученных и убитых фашистами наших товарищей с дороги в кювет. Я сошелся с двумя товарищами, один был туляк, другой сибиряк. Всю дорогу мы шли обнявшись, чтобы не упасть.
И вот оставшаяся небольшая горстка наших пленных дошла до лагеря. Перед нами открыли большие железные ворота, опутанные колючей проволокой, и весь лагерь был окружен этой проволокой. На проволоку немцы повесили специальные колокольчики, которые издавали сильный звук при малейшем прикосновении к проволоке.
От сильной усталости я сразу же за воротами остановился и обнял деревянный столб, и так отдыхая, я думал, что же делать? Как выбраться на волю? Один из финнов подошел к нам и по-русски говорит: "Русь-солдаты пришли на курорт, можете отдыхать", а сам смеется, но автомат держит наготове. Хоть мы и слабы и безоружны, а страх у врагов вызываем. Отойдя от ворот, я пошел в глубину лагеря, и здесь мне предстала потрясающая воображение картина - на всей большой территории лагеря вперемешку лежали мертвые и умирающие, раненные и больные - тысячи советских солдат. Я подошел к одному из лежащих, он уже не мог говорить, во рту у него ссохлось и только взгляд его запавших глаз говорил, что он жив. Не в силах больше смотреть вокруг, я посмотрел наверх, а там было такое родное голубое небо, что я не выдержал и заплакал. Было 2 октября 1941 года.
Из других "достопримечательностей" лагеря мне запомнился огромный лозунг, на котором большими буквами было написано по-русски: "Чем больше мы убьем русского народа, тем лучше будет для Германии".
Что же, человеку свойственно ко всему привыкать. И наша маленькая группа, состоящая из трех друзей, решила во что бы то ни стало выжить: хотя бы для того, чтобы рассказать об увиденном.
Вырыли для себя небольшую ямку, дно укрыли шинелями, снятыми с мертвых, а своими укрылись сверху. Легли, плотно прижавшись друг к другу. Впервые за много дней почувствовали тепло. Во время перехода в одном из амбаров, куда нас загнали ночевать, мы обнаружили под соломой зерно, набили им свои карманы. Вот этим и питались первые дни.
Наутро немцы всех подняли рано и стали говорить, что, мол, хлеб привезли. Мы обрадовались. Построили нас по-четыре и погнали к машинам. А машины, оказывается, привезли не хлеб, а штыковые лопаты. По команде немецкого офицера каждый получил по лопате. Вся территория лагеря была размечена кольями на большие участки, и нам приказали копать огромные ямы глубиной три метра. Хоть и слабые мы были, но людей было много и за два дня мы с этой работой справились. А затем была получена команда: собирать всех мертвых и сбрасывать в эти ямы. Так мы стали хоронить своих боевых товарищей, а их было много: все ямы наполнились доверху. К одному подошли, а он еще живой. Я говорю финну, что он живой, а этот изверг на меня автомат наставил. Немцы и финны сами водили по лагерю и показывали, кого брать, и очень много было похоронено заживо. А потом стали закапывать, народу, как я уже говорил, было много, но силы были на исходе, покопаем и остановимся, а финны ходят, автоматами грозятся, все подгоняют. Вот как нас немцы накормили хлебом!
Несколько дней земля над этими ямами то поднималась, то опускалась - это дышали еще живые люди. Такое невозможно описать словами, вот война какая, война на истребление целого народа.
Сколько таких безымянных могил появилось в тот день! Не сосчитать!
Из тех, кто еще мог стоять на ногах как-то, немцы создавали рабочие отряды и заставляли работать на железной дороге. И здесь мы, как могли, вредили врагу: разбрасывали клинья и гаечные ключи, прятали молотки, ломали ручки на кувалдах, поджигали штабеля из шпал. Однажды, работая, я заметил, что недалеко от железной дороги находится картофельное поле. Я попросил часового отлучиться по нужде и, оказавшись на этом поле, набрал в карман несколько картофелин. То же сделали и мои друзья. Незаметно для немцев мы сварили эту картошку.
Надо сказать, что в лагере нам не давали ни пить, ни есть. Запасы нашего зерна подходили к концу, кое как собирали дождевую воду, а еще донимали холод, дождь. И, естественно, все мы были обречены на медленную смерть. Нужно было срочно что-то предпринимать. Мы решились на побег. Долго ходили мы около проволочного заграждения, искали удобное место. А в голове и во всем теле слабость - дают о себе знать постоянное недоедание, тяжелая работа, холод. Ходим и еле ноги волочим. В одном месте под проволокой заметил я маленькую ямку, заросшую травой и затянутую грязью. Я попросил своих товарищей, чтобы они отошли к сторожевой вышке и, как только охрана отвернется, подали б мне знак. Через некоторое время немцы сели и закурили, а я подошел вплотную к проволоке и сунул длинную палку в ямку. Палка примерно на метр погрузилась в грязь. Сердце мое бешенно заколотилось: вот здесь можно выбраться на свободу. Было 15 октября 1941 года.
Затем собрались все вместе и стали обсуждать план побега. Решили, что первым буду уходить я.
Стемнело, я подтянул шинель, натянул пилотку до самых ушей. На прощание расцеловался с каждым из друзей. И как только часовой, стоящий поблизости, оставил пост и пошел покурить и поболтать с другим часовым, на дальний пост, я быстро подполз к спасительному проходу. И погрузившись буквально с головой в грязь и пройдя по дну несколько шагов, оказался по ту сторону проволоки, ограждающей лагерь. С большим трудом я вылез из ямы и пополз к ручью, находившемуся невдалеке. Здесь была низина, росли небольшие кусты. Я еще раньше заметил это место и решил, что сюда нужно ползти. Сел на четвереньки и стал прислушиваться, думая, что же делать дальше. А у самого весь рот и нос забиты грязью. Слышу, идет часовой вдоль проволоки, курит и посвистывает. Я сижу ни жив ни мертв. Он прошел от меня в нескольких шагах и не заметил. Как только шаги удалились, я решил, что нужно уходить прочь отсюда. Перешел ручей на другую сторону: было не глубоко, вода до колен, но очень уж холодная. И здесь я стал ожидать своих товарищей. Но не дождался: там послышались выстрелы и грубая ругань. Я понял, что проход немцы обнаружили и поймали моих товарищей. Что с ними случилось, я не знаю. Дальше я решил действовать в одиночку.
Я пошел, не веря, что нахожусь на свободе, к железнодорожным путям. Вдруг увидел, что идут немецкие железнодорожники и светят фонариком, осматривая вагоны. Я быстро вскочил в один из пустых вагонов, фашисты меня не заметили. Выйдя из вагона с бешенно колотящимся сердцем, я не знал, куда же идти. А ночь темная, ничего не видно. Шел, шел и набрел на будку обходчика. Обошел я ее кругом и давай осторожно стучать в окно. Открылась занавеска и женский голос спросил кто там. Я стал поближе и говорю шепотом: "Дорогая хозяюшка, я из лагеря, военнопленный, пусти обогреться". А она отвечает: "А родимый мой, у меня только сейчас немцы были, другая смена вот-вот придет, они нас расстреляют". Она мне рассказала, что по ту сторону ручья деревня находится. Я перешел на другую сторону ручья и вижу: действительно деревню. А ночь темная, темная и такая тишина! Что даже собаки не лают.
Подошел я к третьему дому от ручья, обошел вокруг него и постучал в окно, а сам присел. Слышу женский голос: кто там? У меня от души отлегло. Я говорю, что я военнопленный, замерзаю, можно ли обогреться? А она говорит, что у нее стоит немецкий офицер, он скоро придет. А я ее спрашиваю: "У кого из вас немцы не стоят?" А она говорит, что в первом доме от низины немцев нет, там живут муж с женой. Подошел к указанной хате, а она такая низкая, маленькая, я прислушался, одна собака вдруг где-то залаяла и сразу же прекратила, я осмелел, подошел к окну и постучал. Слышу, выходит в сени женщина и спрашивает: кто там. Я ответил. Она стала советоваться с мужчиной. Он сказал, чтобы женщина открыла. Впустили меня в хату, зажгли коптушку. Я разделся, шинель в сенях оставил, а сам весь в грязи. У них плитка горит, посреди пола пенек, на котором дрова рубят. Я сел на этот пенек и руки к печке протянул. От неожиданной радости у меня закружилась голова, но потом прошло, стало на душе легче. Вижу, из другой половины хаты выходит мужчина лет 35 и спрашивает: какие в лагере дела. Я ему все объяснил. Он сказал, что дела плохие. Хозяйка видит, что я весь в грязи, и говорит, чтобы я разделся. Но я не мог даже шнурков на ботинках развязать. Стали они меня раздевать, шнурки перерезали ножницами, рубашку также порезали, иначе не снималась. На стул поставили большой таз и начали меня мыть. Помыли мне и голову, и ноги, вытерся я. А хозяин, которого звали Саша, подозвал пацана (у них было двое детей) и попросил его достать с печки валенки и отдать мне. Когда я обулся, Саша попросил жену, чтобы она собрала поесть.
Меня посадили за стол, хозяйка налила тарелку вермишелевого супу и положила кусок баранины, дали хлеба. А мне все это как во сне: неужели же это правда. Хозяин говорит: "Дед, кушай", а я от радости и не знаю с чего начать. Положил я кусок хлеба в рот, а он у меня застрял на одном месте и я его не могу ни проглотить, ни выплюнуть, все во рту пересохло и отрафировалось. Словно совсем разучился есть. Пытаюсь съесть, а не могу, слезы только текут по щекам. Хозяева спрашивают, что со мной. А я им говорю: немцы нас в лагере ничем не кормили больше 15 дней, и я просто не знаю как есть. Дали мне горячей воды, чтобы как-то включить мой пищеварительный тракт, после этой процедуры несколько полегчало: я съел небольшой кусочек баранины и тарелку супа. Хоть хозяева и просили, чтобы я еще поел, но я побоялся много есть и поблагодарил их за угощение.
Постелили они мне постель на печке, а у меня живот стал пухнуть и появились сильные колющие боли в нем. А сон никак не идет: перед глазами стоят ужасы фашистского плена и как я бежал, думал, что с моими товарищами. Тосковал по дому, по детям. А боли в животе все сильнее и сильнее. Вначале я терпел, но потом начал стонать. Хозяева еще не спали, они подошли ко мне и спрашивают, что со мной? А я им говорю, что объелся, сильно болит желудок и живот, и что я вот-вот помру. Но они меня успокоила и дали чаю. Но чай не помогал. Боли у меня все сильнее, я стал вскрикивать. Хозяева перепугались, просили меня, чтобы я потерпел, а то ведь кругом ходят патрули и они могут услышать. Налили чарку касторки, хоть и острота болей и несколько спала, но все равно было мое состояние очень тяжелым. Всю ночь я не мог заснуть. Вот как меня молодого (не было еще и 40 лет) мужчину фашистский плен превратил в тяжело больного человека и старика.
Утром хозяйка куда-то ходила и принесла лекарство, которое я выпил и закусил лепешкой и мне полегчало. Я у них попросился побыть два дня, чтобы отдохнуть и набраться сил, а затем решил побираться к своим. И три дня я жил у них на печке, укрывались всяким тряпьем. Я немного окреп, хозяева меня кормили хорошо, но я боялся много есть. У хозяев было небольшое домашнее хозяйство: корова, поросенок, 5 овец, куры. И глядя на это, такая тоска меня одолела по моей родной деревне, вспомнил я отца, мать.
На третий день вечером Саша мне говорит, что в их район приехало много немцев, и что их могут разместить в их хате. Необходимо было срочно уходить. На следующее утро поднялись мы рано, хозяйка сготовила мне на дорогу поесть, позавтракали, хозяин принес всякое тряпье и попросил, чтобы я переоделся в него. Я оказался похожим на нищего с большой бородой.
Тепло мы распрощались, они меня проводили до калитки. А я обернулся и заплакал: такими родными они мне показались. А они все стояли и махали руками. Вот они, простые советские колхозники, честные люди, патриоты. Ведь, обнаружив меня, немцы бы расстреляли всех нас с детьми. Возможно, спасали они и не только меня. Большое им русское спасибо.
Долгим, тяжелым и опасным был мой путь к своим за линию фронта. Шел я только ночью, днем где-нибудь хоронился. Пробирался лесами, обходил крупные населенные пункты, заходил только в маленькие деревушки, где обычно немцы гарнизон не выставляли. И везде, где бы я ни просил помощи у людей, она оказывалась. Меня пускали обогреться, кормили, давали продуктов на дорогу, показывали куда лучше идти. Так я и пробирался.
В декабре 1941 года я подошел к линии фронта, было это в моей родной Московской области. И в этот момент началось наше стратегическое наступление под Москвой. С большим удовольствием я наблюдал как драпают фашисты, страх и ужас были на лицах врагов. Так вас надо. Бросая раненных, больных, обмороженных, а также боевую технику, склады с продовольствием и горючим и т. д. немцы отходили. Здесь я и вышел к своим.
Сколько было радости, рукопожатий, слез, поцелуев. Я рассказал нашим бойцам, как фашисты расправляются с пленными, как себя ведут с мирными жителями. Наши солдаты поклялись отомстить за всех и за все.
После этого мне пришлось участвовать в боях под Сталинградом и Курском, освобождать Украину и Белоруссию, Молдавию и Прибалтику, оказывать братскую помощь народам Европы, порабощенным фашистами, и закончить войну в Берлине. Я неоднократно поощрялся командованием, получил несколько боевых наград.
Везде, где бы ни ступала нога фашистов, я видел страшные разрушения, много горя и отчаяния людей. Путь фашистских людоедов показывали виселицы, расстрелянные на площадях, огромные ямы с замученными и казненными советскими патриотами. Передо мной и до сих пор стоит перед глазами тот самый лагерь и земля, которая словно живая колыхалась и стонала. И с каким гневом и возмущением мы, прошедшие войну, узнаем, что где-то на Западе вновь поднимают голову недобитые фашисты, вновь слышатся призывы к походу на Восток, вновь вооружаются до зубов, изобретают новые формы массового истребления людей.
От имени ветеранов Великой Отечественной войны я призываю всех людей нашей планеты сплотиться в борьбе за мир. Мир должен победить войну, ее ужасы не должны повториться.
Мой рассказ служит для того, чтобы показать войну как она есть, показать фашизм во всем его зверином обличии, открыть кое-кому глаза. Я думаю, что это будет моим вкладом в борьбу за дело мира и справедливости на земле. Для нас - старых солдат - это наш святой долг, почетная обязанность.
http://lomelindy.livejournal.com/72273.html
Будьте здоровы!
Сообщение отредактировал Nestor - Четверг, 04 Июня 2015, 00.57.09 |
| |
| |
