Строился шалаш на облюбованном месте, обкапывалось место для очага (кострища) и т.п.
Мне жизнь в лесу казалась таинственной, сказочной.

В выходные дни отец со старшими братьями пилили (валили) березы нужной толщины, мы обрубали сучья. Потом, без него, распиливали на поленья и сносили их на поляну.
Укладывали, между кольями, поленницами. Какую-то часть кололи на части, чтоб подсохли. С сучьями поступали также, но укладывали отдельно.

Место выбирали таким, чтоб можно было подъехать для погрузки. Кроме заготовки, мы были сторожами дров, их могли и украсть. Вывозили домой и складывали поленницей вдоль стены сарая и забора.

Так что, от начала заготовки до вывоза дров, было достаточно времени, чтоб почувствовать себя «Робинзонами».
В лес брали ружьё. Михаил или Иван приносили иногда дичь. Уточку, куличка или куропатку. Собирали грибы, лесную клубничку и кислую костянку, а так же «кислянку»- щавель и дикий зелёный лук-чеснок. Находили «пучки», дудки с метр высотой, гонобобель, если не ошибаюсь. Очистишь зелёную волокнистую шкурку, а там - побелее трубка, сладковатая, хрупкая. Порой, "пучки" шли на зелёный суп, как добавка к кислянке.
Пекли картошку, яйца ворон и грачей, сорок и щеглаков (чеглаков)– мелких соколиков, других птиц, которых считали вредными. А грибная похлебка? Во!! Чай пили, заваривая листья клубники и проваривая, до закладки травок, кусочек корня шиповника. На цвет был хорош, да и на вкус неплох.
Если приезжали весной, то успевали полакомиться берёзовым соком, пристраивая к насечкам на коре берез кружки, бутылки.

В это время можно было снять кору и ножом скоблить вкусную сочную стружку, кажется, это называлось «снимать пенку».
Добыча лесных даров, готовка пищи на костре и крепкий сон в шалаше, на сене - такого ощущения, как в детстве, во взрослой жизни не было.

Однажды, за лесом, на «парах» - пахоте, кто-то из старших чуть не наступил на крупную сибирскую куропатку. Летом она серая, а зимой белая, зимует здесь же. По величине почти курица, как тетерка. С гнезда не сошла, так «плотно» высиживала на гнезде яички.
Потом все ходили смотреть.

Однажды её не было, яички лежали в пуху, почти два десятка. Трогать не стали. Яички, конечно, были запаренные. Больше её не беспокоили, и она благополучно высидела и увела свой выводок.

Дрова вывозили, когда на машине, а когда на лошади. Я тогда уже научился запрягать лошадь, по крайней мере, знал, как это сделать. Доверяли управлять ею.