|
Г.К.Жуков — воспоминания и размышления
|
|
| Саня | Дата: Воскресенье, 18 Марта 2012, 12.31.29 | Сообщение # 1 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| Г.К.Жуков — воспоминания и размышления: начало войны
В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия.
Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М. А Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат — 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. М. П. Кирпоносу было приказано быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность
Все говорило о том, что немецкие войска выдвигаются ближе к границе Об этом мы доложили в 00.30 минут ночи И. В. Сталину. Он спросил, передана ли директива в округа. Я ответил утвердительно.
После смерти И. В. Сталина появились версии о том, что некоторые командующие и их штабы в ночь на 22 июня, ничего не подозревая, мирно спали или беззаботно веселились. Это не соответствует действительности. Последняя мирная ночь была совершенно иной.
Как я уже сказал, мы с наркомом обороны по возвращении из Кремля неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Ф. И. Кузнецовым, Д. Г. Павловым, М П. Кирпоносом и их начальниками штабов, которые, кроме Д. Г Павлова, находились на своих командных пунктах.
Под утро 22 июня Н. Ф. Ватутин и я находились у наркома обороны С К Тимошенко в его служебном кабинете
В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф С. Октябрьский и сообщил' «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».
Я спросил адмирала:
— Ваше решение?
— Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.
Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил адмиралу Ф. С. Октябрьскому:
— Действуйте и доложите своему наркому.
В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В. Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.
Нарком приказал мне звонить И. В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос генерала Власика (начальника управления охраны).
— Кто говорит?
— Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.
— Что? Сейчас?! — изумился начальник охраны. — Товарищ Сталин спит.
— Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война.
Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили:
— Подождите.
Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин.
Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его тяжелое дыхание.
— Вы меня поняли?
Опять молчание.
— Будут ли указания? — настаиваю я.
Наконец, как будто очнувшись, И. В. Сталин спросил:
— Где нарком?
— Говорит по ВЧ с Киевским округом.
— Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро.
В 4 часа я вновь разговаривал с Ф. С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил:
— Вражеский налет отбит. Попытка удара по нашим кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения.
Я хотел бы отметить, что Черноморский флот во главе с адмиралом Ф. С. Октябрьским был одним из первых наших объединений, организованно встретивших вражеское нападение.
В 4 часа 10 минут Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках округов.
В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.
И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.
Мы доложили обстановку. И. В. Сталин недоумевающе сказал:
— Не провокация ли это немецких генералов?
— Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация... — ответил С. К. Тимошенко.
— Если нужно организовать провокацию, — сказал И. В. Сталин, — то немецкие генералы бомбят и свои города... — И, подумав немного, продолжал: — Гитлер наверняка не знает об этом.
— Надо срочно позвонить в германское посольство, — обратился он к В. М. Молотову.
В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.
Принять посла было поручено В. М. Молотову.
Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.
Мы тут же просили И. В. Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.
— Подождем возвращения Молотова, — ответил он. Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:
— Германское правительство объявило нам войну.
И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.
Наступила длительная, тягостная пауза.
Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в Приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.
— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С. К. Тимошенко.
— Давайте директиву, — сказал И. В. Сталин. — Но чтобы наши войска, за исключением авиации, нигде пока не нарушали немецкую границу.
Трудно было понять И. В. Сталина. Видимо, он все еще надеялся как-то избежать войны. Но она уже стала фактом. Вторжение развивалось на всех стратегических направлениях.
Говорят, что в первую неделю войны И. В. Сталин якобы так растерялся, что не мог даже выступить по радио с речью и поручил свое выступление В. М. Молотову. Это суждение не соответствует действительности. Конечно, в первые часы И. В. Сталин был растерян. Но вскоре он вошел в норму и работал с большой энергией, правда, проявляя излишнюю нервозность, нередко выводившую нас из рабочего состояния.
В 7 часов 15 минут 22 июня директива № 2 наркома обороны была передана в округа. Но по соотношению сил и сложившейся обстановке она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь.
Вернувшись с С. К. Тимошенко в Наркомат обороны, мы выяснили, что перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. Заброшенные ранее немцами на нашу территорию диверсионные группы в ряде мест разрушили проволочную связь. Они убивали делегатов связи, нападали на командиров. Радио средствами, как я уже говорил, значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена. Поэтому связь с войсками осуществлялась по воздушно-проволочным средствам связи.
Не имея связи, командармы и некоторые командующие округами выехали непосредственно в войска, чтобы на месте разобраться в обстановке. Но так как события развивались с большой быстротой, этот способ управления еще больше осложнил работу.
В штабы округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, зачастую провокационного и панического характера.
Генеральный штаб, в свою очередь, не мог добиться от штабов округов и войск точных сведений, и, естественно, это не могло не поставить на какой-то момент Главное Командование и Генеральный штаб в затруднительное положение.
К 8 часам утра 22 июня Генеральным штабом было установлено, что:
— сильным ударам бомбардировочной авиации противника подверглись многие аэродромы Западного, Киевского и Прибалтийского особых военных округов, где серьезно пострадала прежде всего авиация, не успевшая подняться в воздух и рассредоточиться по полевым аэродромам;
— бомбардировке подверглись многие города и железнодорожные узлы Прибалтики, Белоруссии, Украины, военно-морские базы Севастополя и в Прибалтике;
— завязались ожесточенные сражения с сухопутными войсками немцев вдоль всей нашей западной границы. На многих участках немцы уже вступили в бой с передовыми частями Красной Армии;
— поднятые по боевой тревоге стрелковые части, входившие в первый эшелон прикрытия, вступали в бой с ходу, не успев занять подготовленных позиций;
— на участке Ленинградского военного округа пока было спокойно, противник ничем себя не проявлял.
С. К. Тимошенко позвонил И. В. Сталину и просил разрешения приехать в Кремль, чтобы доложить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации и образовании Ставки Главного Командования, а также ряд других вопросов.
И. В. Сталин ответил, что он занят на заседании Политбюро и может принять его только в 9 часов.
До 9 часов ничего существенного нам выяснить не удалось, так как штабы фронтов и командующие не могли получить от штабов армий и корпусов конкретных данных о противнике. Они просто не знали, где и какими силами наступают немецкие части, где противник наносит главные, а где второстепенные удары, где действуют его бронетанковые и механизированные соединения.
Короткий путь от наркомата до Кремля автомашины наркома и моя покрыли на предельно большой скорости. Со мной был первый заместитель начальника Генштаба Н. Ф. Ватутин, у которого находилась карта с обстановкой стратегического фронта. По старой привычке проверять себя, перебрал в памяти взятые с собой бумаги: их было немного, в том числе проект решения о создании Ставки Главного Командования — высшего органа руководства военными действиями вооруженных сил. Документ был заранее разработан Генштабом и одобрен наркомом.
Нас встретил А. Н. Поскребышев и сразу проводил в кабинет И. В. Сталина. Члены Политбюро уже находились там. Обстановка была напряженной. Все молчали.
И. В. Сталин молча ходил по кабинету с нераскуренной трубкой, зажатой в руке.
— Ну давайте, что там у вас? — сказал он.
С. К. Тимошенко доложил о проекте создания Ставки Главного Командования. И. В. Сталин посмотрел проект, но решения не принял и, положив бумагу на стол, коротко бросил:
— Обсудим на Политбюро.
Осведомившись об обстановке, И. В. Стадии сказал:
— В 12 часов по радио будет выступать Молотов.
Прочитав проект Указа о проведении мобилизации и частично сократив ее размеры, намеченные Генштабом, И. В. Сталин передал Указ А. Н. Поскребышеву для утверждения в Президиуме Верховного Совета. Этим Указом с 23 июня объявлялась мобилизация военнообязанных 1905—1918 годов рождения на территории четырнадцати, то есть почти всех военных округов, за исключением Среднеазиатского, Забайкальского и Дальневосточного, а также вводилось военное положение в европейской части страны. Здесь все функции органов государственной власти в отношении обороны, сохранения общественного порядка и обеспечения государственной безопасности переходили к военным властям. Им предоставлялось право привлекать население и все средства транспорта для оборонных работ и охраны важнейших военных и народнохозяйственных объектов.
22 июня Прибалтийский, Западный и Киевский особые военные округа были преобразованы соответственно в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты.
Примерно в 13 часов мне позвонил И. В. Сталин и сказал:
— Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. Я их вызывал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.
Я спросил:
— А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?
И. В. Сталин ответил:
— Оставьте за себя Ватутина.
Потом несколько раздраженно добавил:
— Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся.
Я позвонил домой, чтобы меня не ждали, и минут через 40 был уже в воздухе. Тут только вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Выручили летчики, угостившие меня крепким чаем и бутербродами.
К исходу дня я был в Киеве в ЦК КП(б)У, где меня ждал Н. С. Хрущев. Он сказал, что дальше лететь опасно. Немецкие летчики гоняются за транспортными самолетами. Надо ехать на машинах. Получив от Н. Ф. Ватутина по ВЧ последние данные обстановки, мы выехали в Тернополь, где в это время был командный пункт командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника М. П. Кирпоноса.
На командный пункт прибыли поздно вечером, и я тут же переговорил по ВЧ с Н. Ф. Ватутиным.
Вот что рассказал мне Николай Федорович:
— К исходу сегодняшнего дня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике. Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими фронтами Кузнецовым и Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих фронтов не знают, где в данный момент находятся их командующие.
По данным авиационной разведки, бои идут в районах наших укрепленных рубежей и частично в 15—20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронтов связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи.
Затем генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.
— Что это за директива? — спросил я.
— Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.
— Но мы еще точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, — возразил я. — Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.
— Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное.
— Хорошо, — сказал я, — ставьте мою подпись.
Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения ее в жизнь.
Сложившееся положение было детально обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М. П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий «Юг», прорвавшейся в районе Сокаля. К контрудару привлечь всю авиацию фронта и часть дальней бомбардировочной авиации Главного Командования. Командование и штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения, передали их армиям и корпусам.
Надо отметить большую собранность и великолепные организаторские способности начальника штаба фронта М. А. Пуркаева и начальника оперативного отдела штаба фронта И. X. Баграмяна, проявленные ими в этой очень сложной обстановке первого дня войны.
В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева. Я хорошо знал его еще по работе в Киевском особом военном округе. По внешнему виду комкора и командиров штаба нетрудно было догадаться, что они совершили нелегкий путь. Они очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды, настроение у них было приподнятое. Глядя на Д. И. Рябышева и командиров штаба, я вспомнил славную 11-ю танковую бригаду, ее командира, отважного комбрига М. П. Яковлева, вспомнил, как отважно громили противника бойцы этой бригады у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе. «Да, эти люди будут и теперь драться не хуже, — подумал я. — Лишь бы не опоздать с контрударом...»
Д. И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части.
— Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, — сказал он. — За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня.
— Хорошо, — ответил я. — Конечно, лучше было бы нанести контрудар совместно с 9, 19 и 22-м механизированными корпусами, но они, к сожалению, выходят в исходные районы с опозданием. Ждать полного сосредоточения корпусов нам не позволит обстановка. Контрудару 8-го механизированного корпуса противник может противопоставить сильный танковый и противотанковый артиллерийский заслон. Учитывая это обстоятельство, нужно тщательно разведать местность и противника.
Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!».
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — спокойно заметил Дмитрий Иванович, — а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели.
— Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать?
— Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим?
— Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть.
В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб. Я посмотрел на Д. И. Рябышева и присутствовавших командиров. Видна была только деловая сосредоточенность. Они чувствовали себя примерно так же, как на полевых учениях. «Молодцы, — подумалось мне. — С такими войну не проигрывают...»
Договорившись с командиром корпуса по принципиальным вопросам, к вечеру мы вернулись в Тернополь на командный пункт фронта.
Начальник штаба фронта генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос доложили:
— На всех участках фронта идут бои. Главное предельно ожесточенное сражение разыгрывается в районе Броды—Дубно—Владимир—Волынский, 9-й и 19-й механизированные корпуса 25 июня выходят в леса в районе Ровно. Мы решили, — сказал командующий фронтом, — 24 июня, не ожидая полного сосредоточения корпусов, начать контрудар на Клевань и Дубно. Командующий 5-й армией, кроме 22-го мехкорпуса, должен объединить действия 9-го и 19-го механизированных корпусов и оказать им необходимую помощь.
Решение было разумным, и я согласился с командованием фронта, предложив, однако, проверить обеспечение взаимодействия между корпусами и авиацией фронта.
24 июня в наступление перешел 8-й механизированный корпус Д. И. Рябышева в направлении на Берестечко. Мы возлагали большие надежды на этот корпус. Он был лучше других укомплектован новейшей танковой техникой и неплохо обучен, 15-й механизированный корпус под командованием генерала И. И. Карпезо наступал восточнее Радехова. Удар этих корпусов, в частности удачные действия 8-го механизированного корпуса, очень скоро почувствовали немецкие войска. Особенно это сказалось после разгрома 57-й пехотной дивизии, которая прикрывала правый фланг 48-го мотокорпуса группы Клейста.
Для 48-го мотокорпуса противника в этот день создалась довольно тяжелая обстановка, и гитлеровцы были вынуждены бросить против нашего контрудара всю свою авиацию. Это только и спасло их от разгрома. Противнику пришлось подтянуть против советских частей дополнительно 44-й армейский корпус и другие войска.
Вот что записал в тот день в служебном дневнике начальник генштаба сухопутных войск германской армии генерал-полковник Гальдер:
«Противник все время подтягивает из глубины новые, свежие силы против нашего танкового клина... Как и ожидалось, значительными силами танков он перешел в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. На отдельных участках отмечено передвижение».
Так войсками Юго-Западного фронта успешно был нанесен один из первых контрударов по немецко-фашистским войскам. Его сила могла быть еще большей, если бы в руках командования фронта была более мощная авиация для взаимодействия с механизированными корпусами и хотя бы еще 1—2 стрелковых корпуса.
Находясь на командном пункте Юго-Западного фронта, мы сосредоточили главное внимание на дубненском направлении, где развернулись главные сражения на Украине.
Из разговоров по телефону с командующим 6-й армией генералом И. Н. Музыченко и командующим 26-й армией генералом Ф. Я. Костенко мне стало известно, что наступавшая 17-я армия противника нанесла главный удар на львовском направлении.
Привожу запись переговоров по прямому проводу с генерал-лейтенантом Ф. Я. Костенко, состоявшихся 25 июня 1941 года в 10 ч. 30 им.—10 ч. 55м.
У аппарата Костенко.
Жуков. У меня к вам несколько вопросов. Держите ли вы связь с левым флангом 97-й стрелковой дивизии?
Костенко. Вчера вечером посылал отряд, связался с дивизией в районе Яворув, там же находится штаб 6-го корпуса.
Жуков. Где правый фланг 99-й стрелковой дивизии?
Костенко. Правый фланг сейчас загнул восточнее Гусаку.
Жуков. Где и каковы ваши резервы?
Костенко. Подходят два полка. Один полк, снятый с фронта, к 11.00 25.6 подходит к Добромилю, второй полк, также снятый с фронта, в движении в район Самбора, подходит к Хырову. В Самбор идет мой резервный батальон и 12 танков, которым поставлена задача — прикрыть с севера Самбор и вести разведку в направлении Мостиска...
Жуков. В чьих руках Перемышль?
Костенко. В наших...
Жуков. Сколько, считаете, перед вами войск противника?
Костенко. Против 99-й дивизии до двух пехотных дивизий и какая-то мотоциклетная часть — до 200 мотоциклов, а на остальном фронте — до двух дивизий, прием горных частей.
Жуков. Хорошо, все ясно. Я сейчас на командном пункте товарища Кирпоноса. Жму вам руку! Желаю успеха. Нет ли у вас ко мне вопросов?
Костенко. У меня была просьба к командующему фронтом дать мне хотя бы один танковый полк. Необходимо!
Жуков. Понятно. В отношении машин подумаем.
Костенко. Самолетов связи в штабе армии ни одного.
Жуков. Хорошо. Откуда-нибудь выкроим. Знаете ли вы обстановку?
Костенко. Обстановку знаю, с 6-й армией имею проводную связь.
Жуков. Хорошо. До свидания!
Чувствовалось, что Костенко, как всегда, был уверен, что выполнит дело, которое ему было поручено, отдаст этому всю свою энергию и способности, а если понадобится, то и жизнь.
Пленные немцы показали, что с захватом Равы-Русской их командование предполагало ввести в дело 14-й моторизованный корпус. Рава-Русский укрепленный район с первых минут войны оборонялся 35-м и 140-м отдельными пулеметными батальонами, 41-й стрелковой дивизией генерал-майора Г. Н. Микушева и пограничным отрядом майора Я. Д. Малого.
Командование 17-й немецкой армии развернуло на этом участке пять пехотных дивизий. Несмотря на мощный артиллерийский огонь, авиационные удары и настойчивые атаки, вражеским войскам не удалось захватить Рава-Русский укрепленный район и сломить сопротивление 41-й стрелковой дивизии. Во второй половине дня 22 июня 41-я дивизия, имевшая в своем составе два артиллерийских полка, дополнительно была усилена 209-м корпусным артиллерийским полком, вооруженным 152-миллиметровыми орудиями. Войска противника в этот день понесли большие потери, не достигнув успеха.
Перемышльский укрепленный район оборонялся 52-м и 150-м отдельными пулеметными батальонами и 92-м пограничным отрядом. Части укрепленного района заняли свои сооружения к 6 часам утра 22 июня, и им вместе с пограничниками и вооруженными отрядами рабочих и служащих пришлось первыми принять на себя огонь и атаки врага.
Несколько часов мужественные защитники города сдерживали натиск превосходящего по своим силам противника. Затем по приказу начальника 92-го погранотряда они отошли за город, где вновь задержали противника. Это позволило подтянуть к Перемышлю 99-ю стрелковую дивизию полковника Н. И. Дементьева. 23 июня совместно со сводным батальоном пограничников она перешла в контратаку и выбила фашистов из города.
23 июня немцы возобновили атаки, особенно сильные на рава-русском направлении. Кое-где вражеским частям удалось вклиниться в оборону 41-й дивизии, но благодаря твердому руководству генерала Г. Н. Микушева противник контратакой был вновь отброшен в исходное положение.
Однако к исходу этого дня немецкие войска нашли уязвимое место: они нанесли сильный удар на стыке Рава-Русского и Перемышльского районов, который оборонялся 97-й и 159-й стрелковыми дивизиями. Последняя, находившаяся в стадии развертывания, имела в своем составе значительное количество солдат из необученного запаса. Не сумев выдержать атаку противника, она начала отход, создав тяжелую ситуацию для соседних частей. Предпринятые командующим 6-й армией генералом И. Н. Музыченко контрмеры положение не выправили, и к исходу 24 июня разрыв обороны достиг здесь 40 километров.
Укрепленные Рава-Русский и Перемышльский районы все еще продолжали успешно отражать вражеские атаки. 99-я дивизия, нанося большие потери противнику, не сдала ни одного метра своих позиций. За героические действия она была награждена орденом Красного Знамени.
Так же успешно действовала и 41-я стрелковая дивизия. Лишь в связи с вклинением значительной группы вражеских войск на участке 159-й дивизии и угрозой обхода укрепленных районов в ночь на 27 июня командованием фронта она была отведена на тыловые рубежи.
Что касается 99-й стрелковой дивизии, то она удерживала Перемышль в течение 23—28 июня и только утром 29 июня по приказу командования оставила город.
25—26 июня боевые действия продолжались с нарастающей силой. Противник бросил сюда всю боевую авиацию. В воздухе и на земле происходили ожесточенные схватки. Обе стороны несли большие потери. Зачастую немецкая авиация не выдерживала смелых ударов наших летчиков и отходила на свои аэродромы.
В связи с выходом передовых частей противника в район Дубно генерал Д. И. Рябышев получил приказ повернуть туда свой 8-й корпус, 15-й механизированный корпус нацеливал основные силы в общем направлении на Берестечко и далее тоже на Дубно. В район Дубно направлялись и подходившие 36-й стрелковый и 19-й механизированный корпуса. Ожесточенное сражение в районе Дубно началось 27 июня.
Немцы сразу же усилили свои войска 55-м армейским корпусом. Это спасло дубненскую группировку врага от полного разгрома. Понеся большие потери, противник вынужден был снимать войска с других направлений и перебрасывать их к Дубно.
Нашим войскам не удалось полностью разгромить противника и приостановить его наступление, но главное было сделано: вражеская ударная группировка, рвавшаяся к столице Украины, была задержана в районе Броды—Дубно и обессилена.
В 17 часов 24 июня у меня состоялся разговор по «Бодо» с командующим 5-й армией генералом М. И. Потаповым.
Прежде чем изложить суть переговоров, хочу сказать, что Михаил Иванович был весьма опытный генерал, получивший хорошую практику в битвах на Халхин-Голе. Это был смелый и расчетливый командарм, и не случайно 5-ю армию хорошо знало немецкое командование, не раз получая от нее чувствительные удары.
Кратко излагаю наш разговор, довольно типичный для первых дней войны.
У аппарата Потапов.
Жуков. Доложите обстановку.
Потапов. На фронте Влодава—Устилуг действует до пяти пехотных дивизий и до двух тысяч танков. Главная группировка танков противника — на фронте Дубенка— Городло. От Устилуга до Сокаля — до 6 пехотных дивизий с 14-й бронетанковой дивизией. Главное направление этой бронетанковой дивизии — Владимир-Волынский—Луцк. В стыке между 5-й и 6-й армиями — мехчасти неустановленной силы. Главный удар противник наносит в направлении Владимир-Волынский—Луцк, вспомогательный — из Бреста на Ковель.
Докладываю положение частей нашей армии на 14 часов 20 минут 24 июня 1941 года.
Федюнинский занимает фронт Пулемец—Куснищи—Вишнев— Никитичи. Его 87-я стрелковая дивизия двумя полками занимает УРы в районе Устилуга и ведет бой в окружении; у нее ощущается недостаток боеприпасов.
О 124-й дивизии сведений со вчерашнего вечера не имею.
41-я танковая дивизия в районе Мацеюв—Ст. Кошары после боя приводит в порядок материальную часть.
135-я дивизия с 14.00 во взаимодействии с 19-й танковой и одним полком 87-й стрелковой дивизии при поддержке 1-й противотанковой бригады и всей артиллерии корпуса атакует в направлении Владимир-Волынского.
Луцк имеет круговую оборону, но очень жидкую. Главное, чего я опасаюсь, это удара танковых частей противника с юга в направлении Луцка, что создаст угрозу борьбы на два фронта.
Парировать ударом в южном направлении у меня нет абсолютно никаких сил...
Прошу усилить помощь действиями бомбардировочной авиации, добиться недопущения переправы танковых частей на фронте Дубенка—Городло, задержать продвижение танковых частей с брестского направления и оказать помощь действиями штурмовой и истребительной авиации в уничтожении владимир-волынской группировки противника.
У меня нет никаких резервов, 9-й мехкорпус может сосредоточиться, имея до двухсот старых танков, в районе Олыка не ранее как через двое суток.
Телефонная связь повсеместно разрушена, только восстановим — противник действиями авиации разрушает ее вновь. По радио имею устойчивую связь со стрелковыми корпусами...
Прошу указаний о дальнейших действиях.
Жуков. Первое. Сосед справа ведет бой в районе Пружаны—Городец.
Выход из Бреста на Ковель части сил противника является следствием недостаточно организованных действий Коробкова.
Вам надлежит завернуть фланг в брестском направлении и закрыть подходы к Ковелю.
Второе. Музыченко ведет успешные бои севернее Каменки-Струмиловской, Равы-Русской и далее по госгранице. Противник, введя мощную группу танков, разорвал стык между 5-й и 6-й армиями и стремится захватить Броды.
Третье. Карпезо и Рябышев наносят контрудары в таких направлениях: Карпезо через Броды на северо-запад, основные бои к настоящему времени проходят, видимо, километрах в пятнадцати северо-западнее Броды; Рябышев левее — в северном направлении. Этим маневром вам будет оказана помощь.
Цель контрудара заключается в том, чтобы разгромить противника в районе Броды—Крыстынополь и далее к северу, дав возможность вам привести в порядок части и организовать устойчивый фронт... В район Луцка, севернее и южнее, будут выведены 19-й и 9-й мехкорпуса и два стрелковых корпуса, для того чтобы усилить вашу группировку.
В отношении авиации меры будут приняты.
По радио от вас ничего не получено и не расшифровано.
Надо будет выслать на самолете специалиста для выяснения технических разногласий в радиопередаче и в шифровании.
Повторяю: прочно закройте с севера подходы на Ковель, не бросайтесь со стрелковыми дивизиями в контратаки без танков, ибо это ничего не даст. Надо помочь снарядами и боеприпасами 87-й стрелковой дивизии. Подумайте, нельзя ли ночью вывести ее из окружения.
Как действуют ваши КВ и другие? Пробивают ли броню немецких танков и сколько примерно танков потерял противник на вашем фронте?
Потапов. Мне подчинена 14-я авиадивизия, которая к утру сегодняшнего дня имела 41 самолет. В приказе фронта сказано, что нас прикрывают 62-я и 18-я бомбардировочные дивизии. Где они — мне неизвестно, связи с ними у меня нет.
Танков КВ больших имеется 30 штук. Все они без снарядов к 152-миллиметровым орудиям.
У меня имеются танки Т-26 и БТ, главным образом старых марок, в том числе и двухбашенные.
Танков противника уничтожено примерно до сотни.
Ваш приказ мне ясен. Есть у меня опасение: успею ли я загнуть правый фланг Федюнинского и прочно закрыть подходы с севера. Ведь танки противника к настоящему времени находятся в районе Ратно. Во всяком случае, я сейчас немедленно приму все меры к тому, чтобы выполнить полученный приказ.
Жуков. 152-миллиметровые орудия КВ стреляют снарядами 09—30 гг., поэтому прикажите выдать немедля бетонобойные снаряды 09—30 гг. и пустить их в ход. Будете лупить танки противника вовсю. В остальном помощь организуем. Я на вас и Никишева крепко надеюсь. Ночью или завтра буду у вас. До свидания!..
Чтобы продолжить наступление на киевском направлении, немецкому командованию потребовалось перебросить из стратегических резервов значительную группу войск и сотни танков с экипажами на пополнение частей фон Клейста.
Если бы в войсках Юго-Западного фронта была лучше организована сухопутная и воздушная разведка, более тщательно отработано взаимодействие и управление войсками, результат контрудара был бы еще значительнее.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Воскресенье, 18 Марта 2012, 12.32.23 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| В этих сражениях показали себя с самой лучшей стороны 22-й механизированный корпус под командованием генерал-майора С. М. Кондрусева, 27-й стрелковый корпус 5-й армии генерал-майора П. Д. Артеменко, 8-й мехкорпус Д. И. Рябышева.
Притом действия 8-го механизированного корпуса могли дать больший эффект, если бы комкор не разделил корпус на две группы и вдобавок не поручил командование одной из групп бригадному комиссару Н. К. Попелю), не имевшему достаточной оперативно-тактической подготовки для руководства большим сражением.
15-й механизированный корпус генерала И.И. Карпезо выполнил свою задачу, к сожалению, не в полную меру своих значительных по тому времени возможностей.
Наша историческая литература как-то лишь в общих чертах касается этого величайшего приграничного сражения начального периода войны с фашистской Германией. Следовало бы детально разобрать оперативную целесообразность применения здесь контрудара механизированных корпусов по прорвавшейся главной группировке врага и организацию самого контрудара. Ведь в результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые потери и убедился в стойкости советских воинов, готовых драться до последней капли крови.
Небезынтересна оценка, которую дал этому сражению в своих воспоминаниях бывший командующий 3-й немецкой танковой группой генерал Гот:
«Тяжелее всех пришлось группе "Юг". Войска противника, оборонявшегося перед соединениями северного крыла, были отброшены от границы, но они быстро оправились от неожиданного удара и контратаками своих резервов и располагавшихся в глубине танковых частей остановили продвижение немецких войск. Оперативный прорыв 1-й танковой группы, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника».
Из переговоров в те дни по ВЧ с генералом Н. Ф. Ватутиным мне было известно, что на Западном и Северо-Западном фронтах командующие и штабы пока еще не имеют устойчивой связи с командующими армиями. Дивизиям и корпусам приходится драться с врагом изолированно, без взаимодействия с соседними войсками и авиацией и без надлежащего руководства высших инстанций. Из сообщений Николая Федоровича мне стало ясно, что на Западном и Северо-Западном фронтах сложилась почти катастрофическая обстановка.
Николай Федорович говорил, что И. В. Сталин нервничает и склонен винить во всем командование Западного фронта, его штаб, упрекает в бездеятельности маршала Г. И. Кулика. Маршал Б. М. Шапошников, находившийся при штабе Западного фронта, сообщил, что Г. И. Кулик 23 июня был в штабе 3-й армии, но связь с ней прервалась.
Однако через некоторое время с помощью различных источников Генштабу удалось установить, что крупные группировки бронетанковых и моторизованных войск противника прорвались на ряде участков этих фронтов и быстро продвигаются в пределы Белоруссии и Прибалтики...
Начались суровые испытания для советского народа.
В последние годы принято обвинять И. В. Сталина в том, что он не дал указаний о подтягивании основных сил наших войск из глубины страны для встречи и отражения удара врага. Не берусь утверждать, что могло бы получиться в таком случае — хуже или лучше. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспеченными противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, чем войска противника, не выдержали бы рассекающих мощных ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда в последующем сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны.
К этому следует добавить, что гитлеровское командование серьезно рассчитывало на то, что мы подтянем ближе к государственной границе главные силы фронтов, где противник предполагал их окружить и уничтожить. Это была главная цель плана «Барбаросса» в начале войны. (Выделено мною. — Г. Ж.)
Рано утром 26 июня генерал Н. Ф. Ватутин сообщил мне на командный пункт в Тернополь:
— Дела в Прибалтике и Белоруссии сложились крайне неблагоприятно, 8-я армия Северо-Западного фронта отходит на Ригу. 11-я армия пробивается в направлении Полоцка; для усиления фронта перебрасывается из Московского военного округа 21-й механизированный корпус.
Товарищ Сталин приказал сформировать Резервный фронт и развернуть его на линии Сущево—Невель—Витебск—Могилев— Жлобин—Гомель—Чернигов—река Десна—река Днепр. В состав Резервного фронта включаются 19, 20, 21 и 22-я армии.
В основном это был тот рубеж, который мы с наркомом С. К. Тимошенко и группой работников Генштаба рекогносцировали в мае этого года, предполагая провести здесь командно-штабные учения для проверки наших расчетов по организации управления войсками оперативного масштаба.
Надо прямо сказать, что ни командование фронтов, ни Ставка Главного Командования, ни Генеральный штаб в эти дни все еще не имели полных сведений о войсках противника, развернувшихся против наших фронтов. О танках, авиации и моторизованных частях Генеральный штаб получал с фронтов явно преувеличенные сведения. Сейчас, когда в наших руках имеются почти исчерпывающие сведения о группировках сторон, для полноты картины первых дней войны следует рассмотреть дислокацию советских войск приграничных военных округов, а затем и немецких войск, вторгшихся тогда в нашу страну.
По этому вопросу написано немало статей и книг, но в ряде случаев тенденциозно и без знания дела.
В этих работах сообщалось, что 170 наших дивизий накануне войны были рассредоточены на обширной территории: до четырех с половиной тысяч километров по фронту от Баренцева до Черного моря и на четыреста километров в глубину, не имея необходимой для отпора врагу плотности на основных направлениях.
Это не совсем так. Общее расстояние от Баренцева до Черного моря действительно составляет 4,5 тысячи километров, если считать не только сухопутные участки пяти приграничных округов, но и все морское побережье, которое прикрывалось лишь береговой обороной и Военно-Морским Флотом.
Но дело в том, что от Таллина до Ленинграда на побережье Финского залива войск вообще не было. Поэтому 170 наших дивизий в действительности занимали всего лишь 3375 километров, а не 4,5 тысячи километров. На протяжении сухопутной границы советские войска находились в различных группировках далеко не равной плотности, в зависимости от местных условий и оперативно-тактической значимости каждого данного участка.
Так, на Северном фронте (Ленинградский военный округ) протяженностью 1275 километров располагались всего двадцать одна дивизия и одна стрелковая бригада, в среднем на дивизию приходился почти 61 километр.
На сухопутных участках Прибалтийского, Западного, Киевского особых военных округов и Одесского военного округа протяженностью 2100 километров дислоцировались 149 дивизий и 1 бригада. В среднем на дивизию на этом важнейшем участке приходилось немногим больше 14 километров. Таковы факты.
Эти силы накануне войны находились в следующих округах:
Прибалтийский особый военный округ (командующий генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, член Военного совета корпусной комиссар П. А. Дибров, начштаба генерал-майор П. С. Кленов) имел 25 дивизий, в том числе 4 танковые, 2 моторизованные дивизии и 1 стрелковую бригаду.
Западный особый военный округ (командующий генерал армии Д. Г. Павлов, член Военного совета корпусной комиссар А. Ф. Фоминых, начштаба генерал-майор В. Е. Климовских) имел 24 стрелковые, 12 танковых, 6 моторизованных, 2 кавалерийские дивизии.
Киевский особый военный округ (командующий генерал-полковник М. П. Кирпонос, член Военного совета дивизионный комиссар Е. П. Рыков, начштаба генерал-лейтенант М. А. Пуркаев) имел 32 стрелковые, 16 танковых, 8 моторизованных, 2 кавалерийские дивизии.
Одесский военный округ (командующий генерал-лейтенант Я. Т. Черевиченко, член Военного совета корпусной комиссар А. Ф. Колобяков, начштаба генерал-майор М. В. Захаров) включал 13 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные и 3 кавалерийские дивизии.
Как видим, самая сильная группировка наших войск находилась в составе юго-западного направления (КОВО и ОдВО). Она насчитывала 45 стрелковых, 20 танковых, 10 моторизованных, 5 кавалерийских дивизий.
Из числа 149 дивизий и 1 бригады четырех западных приграничных округов 48 дивизий входили в состав первого эшелона армий прикрытия и были расположены в удалении от государственной границы на 10—50 километров (стрелковые ближе, танковые дальше). Главные силы приграничных округов располагались в 80—300 километрах от государственной границы.
Фланги приморских военных округов прикрывались Военно-Морским Флотом и береговой обороной, которая в основном состояла из артиллерии.
Непосредственно на границе находились пограничные части НКВД.
Из всего этого следует — никакой равномерной разбросанности вдоль всей нашей границы войск перед вражеским нападением У нас не было и, конечно, не в этом следует искать причины поражения наших войск в начале войны.
Основные причины состояли в том, что война застала наши вооруженные силы в стадии их реорганизации и перевооружения более совершенным оружием; в том, что наши приграничные войска своевременно не были доведены до штатов военного времени, не были приведены в полную боевую готовность и не развернуты по всем правилам оперативного искусства для ведения активной стратегической обороны.
Те меры, которые проводились, оказались полумерой. Все эти недостатки еще больше увеличили преимущества противника, который и без того превосходил наши войска в количественном и качественном отношении, а так как стратегическая инициатива находилась у противника — все эти факторы сыграли решающую роль в начале войны.
Ранее я уже говорил о некоторых обстоятельствах, обусловивших наши поражения в начале войны. О других фактах подобного рода речь пойдет впереди, но сейчас мне хотелось бы заметить, что ошибки, допущенные руководством, не снимают ответственности с военного командования всех степеней за оплошности и просчеты.
Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны всегда быть готовыми выполнить боевую задачу. Однако накануне войны, даже в ночь на 22 июня, в некоторых случаях командиры соединений и объединений, входивших в эшелон прикрытия границы, до самого последнего момента ждали указания свыше и не держали части в надлежащей боевой готовности, хотя по ту сторону границы был уже слышен шум моторов и лязг гусениц.
Итак, главное командование немецких войск сразу ввело в действие 153 дивизии, укомплектованные по штатам военного времени, из них: 29 дивизий против Прибалтийского, 50 дивизий (из них 15 танковых) против Западного особого, 33 дивизии (из них 9 танковых и моторизованных) против Киевского особого округа, 12 дивизий против Одесского округа и до 5 дивизий находилось в Финляндии. 24 дивизии составляли резерв и продвигались на основных стратегических направлениях.
Эти данные нам стали известны в ходе начального периода войны, главным образом из опроса пленных и из трофейных документов. Накануне войны И. В. Сталин, нарком обороны и Генеральный штаб, по данным разведки, считали, что гитлеровское командование должно будет держать на Западе и в оккупированных странах не менее 50 процентов своих войск и ВВС.
На самом деле к моменту начала войны с Советским Союзом гитлеровское командование оставило там меньше одной трети, да и то второстепенных дивизий, а вскоре и эту цифру сократило.
В составе групп армий «Север», «Центр» и «Юг» противник ввел в действие около 4300 танков и штурмовых орудий. Сухопутные войска поддерживались 4980 боевыми самолетами. Войска вторжения превосходили нашу артиллерию почти в два раза, артиллерийская тяга в основном была моторизована.
Не раз возвращаясь мысленно к первым дням войны, я старался осмыслить и проанализировать ошибки оперативно-стратегического характера, допущенные собственно военными — наркомом. Генеральным штабом и командованием округов — накануне и в начале войны.
Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов.
Далее. Накануне войны 3, 4 и 10-я армии Западного округа были расположены в белостокском выступе, вогнутом в сторону противника, 10-я армия занимала самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создавала угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара под фланги. Между тем дислокация войск фронта на гродненско-сувалковском и брестском направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата белостокской группировки.
Это ошибочное расположение войск, допущенное в 1940 году, не было устранено вплоть до самой войны. Когда главные группировки противника смяли фланги войск прикрытия и прорвались в районе Гродно и Бреста, надо было быстро отвести 10-ю армию и примыкавшие к ней фланги 3-й и 4-й армий из-под угрозы окружения, рокировав их на тыловые рубежи — на угрожаемые участки, где они могли значительно усилить сопротивляемость действующих там соединений. Но этого сделано тогда не было.
Аналогичная ошибка повторилась и с армиями Юго-Западного фронта, которые также с запозданием отводились из-под угрозы окружения.
Вполне закономерно возникает вопрос: почему Главное Командование и командование фронтами так неосмотрительно руководили войсками в начале войны? Считаю, что во всем этом сказывалось отсутствие у всех нас тогда достаточного опыта руководства войсками в сложной обстановке больших ожесточенных сражений, разыгравшихся на огромном пространстве.
Следует указать и еще на одну ошибку, допущенную Главным Командованием и Генштабом, о которой я уже частично говорил. Речь идет о контрнаступлении согласно директиве № 3.
Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало действительного положения дел и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск, чего ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы.
В сложившейся обстановке к исходу 22 июня единственно правильными могли быть только контрудары мехкорпусов против клиньев бронетанковых группировок противника. Предпринятые контрудары в большинстве своем были организованы крайне плохо, без надлежащего взаимодействия, а потому и не достигли цели.
Неблагоприятно на ходе сражений в первые дни сказывалось еще одно обстоятельство. Некоторые командармы, вместо того чтобы организовать твердое управление со своих командных пунктов и поддерживать связь с соседями, штабом фронта и ВВС, бросались в части и отдавали указания, не зная об обстановке на других участках армий фронта. Тем самым командиры частей и соединений ставились в трудные условия. Не имея устойчивой связи с вышестоящим командованием, они были вынуждены действовать по своему разумению, как им казалось целесообразным, и довольно часто в ущерб соседям.
Так, неорганизованный отход 3-й армии из района Гродно и 4-й из района Бреста резко осложнил ситуацию для 10-й армии, которой командовал генерал-майор К. Д. Голубев. 10-я армия, не испытывая сильного давления противника, все еще дралась, опираясь на Осовецкий укрепленный район.
Прибывший туда заместитель командующего Западным фронтом генерал-лейтенант И. В. Болдин возглавил конно-механизированную группу в составе 6-го и 11-го механизированных корпусов и соединений 6-го кавалерийского корпуса.
23 июня был нанесен контрудар во фланг прорвавшейся группировки противника из сувалковского выступа, но успех не был достигнут. И. В. Болдину не удалось сосредоточить в нужных районах все соединения для контрудара. Причиной тому была разбросанность соединений и неудовлетворительная связь. Противнику удалось сковать инициативу наших войск.
В этот день здесь фактически активно действовал лишь 11-й механизированный корпус под командованием генерал-майора Д. К. Мостовенко. 6-й механизированный корпус под командованием генерал-майора М. Г. Хацкилевича. обороняясь в составе 10-й армии на реке Нарев, не мог своевременно сосредоточиться для контрудара. Пока его выводили из боя и собирали, время было потеряно. Части 6-го кавалерийского корпуса под командованием генерал-майора И. С. Никитина, находившиеся под непрерывными ударами авиации противника, неся большие потери, задержались на марше.
В течение 24 июня в районе Гродно развернулось ожесточенное сражение.
Несмотря на превосходство в воздухе, для противника в районе Гродно создалась сложная обстановка. Командование группы армий «Центр» было вынуждено бросить сюда еще два армейских корпуса и повернуть некоторые части 3-й танковой группы.
Кровопролитные бои продолжались и 25-го, но из-за отсутствия должного материально-технического снабжения войска контрударной группировки не смогли эффективно вести наступательное сражение. В ходе боев они понесли значительные потери и начали отход. Танкистам не удалось полностью вывести из боя материальную часть из-за отсутствия горючего.
Из этого сражения не вернулся комкор М.Г. Хацкилевич. Это был хороший командир, смелый человек. С ним меня связывала многолетняя дружба еще со времен работы в Инспекции кавалерии в начале тридцатых годов. Не вышел из боя и генерал И.С. Никитин, который заслуженно имел репутацию умного, волевого и храброго командира кавалерийского корпуса.
Острие самой мощной группировки германских сухопутных и военно-воздушных сил на нашем западном стратегическом направлении было направлено на Москву. Против Западного фронта действовали войска группы армий «Центр», куда входили две полевые армии (4-я и 9-я) и две танковые группы (2-я и 3-я). Группу армий «Центр» поддерживал 2-й воздушный флот, в составе которого был целый корпус пикирующих бомбардировщиков. Войска группы армий «Центр» были хорошо оснащены артиллерией, моторизованными, инженерно-строительными частями и сильной вспомогательной техникой.
Здесь на всех направлениях своих главных ударов немецкие войска создали 5—6-кратное превосходство. Действия главных группировок непрерывно поддерживались ударами с воздуха.
Тяжелая обстановка сложилась в районе Бреста. Однако сломить сопротивление защитников Брестской крепости врагу не удалось, осажденные герои дали достойный отпор. Для немцев брестская эпопея оказалась чем-то совершенно неожиданным: бронетанковым войскам группы Гудериана и 4-й немецкой полевой армии пришлось обойти город и крепость.
На войска нашей 4-й армии (командующий генерал-майор А. А. Коробков) обрушился удар не меньшей силы, чем в районе Гродно на войска 3-й армии (командующий генерал-лейтенант В. И. Кузнецов). Но, имея в своих руках героический Брест и расположенные недалеко части 22-й танковой дивизии, 6, 42, 49-ю и 75-ю стрелковые дивизии, командование 4-й армии могло бы более организованно вести оборонительные действия. Этого, к сожалению, не произошло даже тогда, когда командование армии получило в свое распоряжение 14-й механизированный корпус.
Что же происходило в эти дни на дальних подступах к Минску?
Не зная точно положения в 3, 10-й и 4-й армиях, не имея полного представления о прорвавшихся бронетанковых группировках противника, командующий фронтом генерал армии Д. Г. Павлов часто принимал решения, не отвечавшие обстановке.
Понеся большие потери в приграничном сражении, войска 3, 10-й и 4-й армий, мужественно отбиваясь от наседавшего противника, отходили на восток. Героически сдерживали натиск врага и четыре дивизии 13-й армии: 26 и 27 июня они вели бои в Минском укрепленном районе.
По указанию Ставки Главного Командования генерал армии Д. Г. Павлов приказал 3-й и 10-й армиям отходить на восток и занять оборону на линии Лида—Слоним—Пинск. Но это никак не могло быть выполнено, так как эти армии были полуокружены, истощены и с трудом пробивались под непрерывными ударами немецкой авиации и бронетанковых войск.
26 июня 39-й мотокорпус противника подошел к Минскому укрепленному району, где с ним столкнулись направлявшиеся сюда части 44-го стрелкового корпуса под командованием генерала В. А. Юшкевича.
С целью усиления обороны Минска со стороны Молодечно на северо-западные подступы к городу был срочно выдвинут 2-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора А. Н. Ермакова. В его состав входили 100-я и 161-я стрелковые дивизии.
Однако с выходом на юго-западные подступы к Минску 47-го моторизованного корпуса танковой группы Гудериана положение оборонявшихся войск резко ухудшилось.
Враг жестоко бомбил Минск. Город был объят пламенем. Умирали тысячи мирных жителей. Гибнущие ни в чем не повинные люди посылали свои предсмертные проклятия озверевшим фашистским летчикам...
На ближних подступах к Минску развернулась упорная борьба. Особенно хорошо дрались части 64, 100-й и 161-й стрелковых дивизий. Они уничтожили более сотни танков противника и тысячи фашистов.
26 июня на командный пункт Юго-Западного фронта в Тернополь мне позвонил И. В. Сталин и сказал:
— На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Кулик неизвестно где. Маршал Шапошников заболел. Можете вы немедленно вылететь в Москву?
— Сейчас переговорю с товарищами Кирпоносом и Пуркаевым о дальнейших действиях и выеду на аэродром.
Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома — к И. В. Сталину. В кабинете И. В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И. В. Сталин был не в лучшем состоянии. [285]
Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин сказал:
— Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке? — и бросил на стол карту Западного фронта.
— Нам нужно минут сорок, чтобы разобраться, — сказал я.
— Хорошо, через сорок минут доложите.
Мы вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте.
Обстановка там сложилась действительно исключительно тяжелая. Западнее Минска были окружены и дрались в неравном бою остатки 3-й и 10-й армий, сковывая значительные силы противника. Остатки 4-й армии частично отошли в Припятские леса. С линии Докшицы—Смолевичи—Слуцк—Пинск отходили на реку Березину разрозненные части войск, понесшие в предыдущих боях серьезные потери. Эти ослабленные войска фронта преследовались мощными группировками противника.
Обсудив положение, мы ничего лучшего не могли предложить, как немедленно занять оборону на рубеже р. Зап. Двина—Полоцк-Витебск— Орша— Могилев—Мозырь и для обороны использовать 13, 19, 20, 21-ю и 22-ю армии. Кроме того, следовало срочно приступить к подготовке обороны на тыловом рубеже по линии оз. Селижарово—Смоленск—Рославль—Гомель силами 24-й и 28-й армий резерва Ставки. Помимо этого, мы предлагали срочно сформировать еще 2—3 армии за счет дивизий Московского ополчения.
Все эти предложения И. В. Сталиным были утверждены и тотчас же оформлены соответствующими распоряжениями.
В своих предложениях мы исходили из главной задачи — создать на путях к Москве глубоко эшелонированную оборону, измотать противника и, остановив его на одном из оборонительных рубежей, организовать контрнаступление, собрав для этого необходимые силы частично за счет Дальнего Востока и главным образом новых формирований.
Где будет остановлен противник, что взять за выгодный исходный рубеж для контрнаступления, какие будут собраны для этого силы, мы тогда еще не знали. Пока это был всего лишь замысел.
27 июня в 10 часов 05 минут мною по «Бодо» был передан приказ Ставки Главного Командования начальнику штаба Западного фронта генералу В. Е. Климовских следующего содержания.
Жуков. Слушайте приказ Ставки Главного Командования.
Ваша задача:
Первое. Срочно разыскать все части, связаться с командирами и объяснить им обстановку, положение противника и положение своих частей, особо детально обрисовать места, куда проскочили передовые мехчасти врага. Указать, где остались наши базы горючего, боеприпасов и продфуража, чтобы с этих баз части снабдили себя всем необходимым для боя.
Поставить частям задачу, вести ли бои или сосредоточиваться в лесных районах, в последнем случае — по каким дорогам и в какой группировке.
Второе. Выяснить, каким частям нужно подать горючее и боеприпасы самолетами, чтобы не бросать дорогостоящую технику, особенно тяжелые танки и тяжелую артиллерию.
Третье. Оставшиеся войска выводить в трех направлениях:
— через Докшицы и Полоцк, собирая их за Лепельским и Полоцким УРами;
— направление Минск, собирать части за Минским УРом;
— третье направление — Глусские леса и на Бобруйск.
Четвертое. Иметь в виду, что первый механизированный эшелон противника очень далеко оторвался от своей пехоты, в этом сейчас слабость противника, как оторвавшегося эшелона, так и самой пехоты, движущейся без танков. Если только подчиненные вам командиры смогут взять в руки части, особенно танковые, можно нанести уничтожающий удар и для разгрома первого эшелона, и для разгрома пехоты, двигающейся без танков. Если удастся, организуйте сначала мощный удар по тылу первого мехэшелона противника, движущегося на Минск и Бобруйск, после чего можно с успехом повернуться против пехоты.
Такое смелое действие принесло бы славу войскам Западного округа. Особенно большой успех получится, если сумеете организовать ночное нападение на мехчасти.
Пятое. Конницу отвести в Пинские леса и, опираясь на Пинск, Лунинец, развернуть самые смелые и широкие нападения на тылы частей и сами части противника. Отдельные мелкие группы конницы под командованием преданных и храбрых средних командиров расставьте на всех дорогах.
В 2 часа ночи 28 июня у меня состоялся дополнительный разговор по прямому проводу с генералом В. Е. Климовских. Привожу выдержки из переговоров.
У аппарата Жуков. Доложите, что известно о 3, 10-й и 4-й армиях, в чьих руках Минск, где противник?
Климовских. Минск по-прежнему наш. Получено сообщение: в районе Минска и Смолевичей высажен десант. Усилиями 44-го стрелкового корпуса в районе Минска десант ликвидируется.
Авиация противника почти весь день бомбила дорогу Борисов—Орша. Есть повреждения на станциях и перегонах. С 3-й армией по радио связь установить не удалось.
Противник, по последним донесениям, был перед УРом.
Барановичи, Бобруйск, Пуховичи до вечера были наши.
Жуков. Где Кулик, Болдин, Коробков? Где мехкорпуса, кавкорпус?
Климовских. От Кулика и Болдина сообщений нет. Связались с Коробковым, он на КП восточнее Бобруйска.
Соединение Хацкилевича подтягивалось к Барановичам, Ахлюстина — к Столбцам.
Жуков. Когда подтягивались соединения Хацкилевича и Ахлюстина?
Климовских. В этих пунктах начали сосредоточиваться к исходу 26-го. К ним вчера около 19.00 выехал помкомкор Светлицын. Завтра высылаем парашютистов с задачей передать приказы Кузнецову и Голубеву.
Жуков. Знаете ли вы о том, что 21-й стрелковый корпус вышел в район Молодечно—Вилейка в хорошем состоянии?
Климовских. О 21-м стрелковом корпусе имели сведения, что он наметил отход в направлении Молодечно, но эти сведения подтверждены не ыли.
Жуков. Где тяжелая артиллерия?
Климовских. Большая часть тяжелой артиллерии в наших руках. Не имеем данных по 375-му и 120-му гаубичным артиллерийским полкам.
Жуков. Где конница, 13, 14-й и 17-й мехкорпуса?
Климовских. 13-й мехкорпус— в Столбцах. В 14-м мехкорпусе осталось несколько танков, присоединились к 17-му, находящемуся в Барановичах. Данных о местонахождении конницы нет.
Коробков вывел остатки 42, 6-й и 75-й. Есть основание думать, что 49-я стрелковая дивизия в Беловежской пуще. Для проверки этого и вывода ее с рассветом высылается специальный парашютист. Выход Кузнецова ожидаем вдоль обоих берегов Немана.
Жуков. Какой сегодня был бой с мехкорпусом противника перед Минским УРом и где сейчас противник, который был вчера в Слуцке и перед Минским УРом?
Климовских. Бой с мехкорпусом противника в Минском УРе вела 64-я стрелковая дивизия. Противник от Слуцка продвигался на Бобруйск, но к вечеру Бобруйск занят еще не был.
Жуков. Как понимать «занят еще не был»?
Климовских. Мы полагали, что противник попытается на плечах ворваться в Бобруйск. Этого не произошло.
Жуков. Смотрите, чтобы противник ваш Минский УР не обошел с севера. Закройте направления Логойск—Зембин—Плещеницы, иначе противник, обойдя УР, раньше вас будет в Борисове. У меня все. До свидания.
Несмотря на массовый героизм солдат и командиров, несмотря на мужественную выдержку военачальников, обстановка на всех участках Западного фронта продолжала ухудшаться. Вечером 28 июня наши войска отошли от Минска.
Ворвавшись в Минск, вражеские войска начали зверски уничтожать жителей города, предавая огню и разрушениям культурные ценности и памятники старины.
Ставка и Генеральный штаб тяжело восприняли известие о том, что нашими войсками оставлена столица Белоруссии. Все мы понимали, какая тяжкая участь постигла жителей города, не успевших уйти на восток.
29 июня И. В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного Командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении.
И как он ни обвинял Д. Г. Павлова, все же нам казалось, что где-то наедине с собой он чувствовал во всем этом и свои предвоенные просчеты и ошибки.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Воскресенье, 18 Марта 2012, 12.33.36 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| В 6 часов 45 минут 30 июня у меня, по указанию наркома С. К. Тимошенко, состоялся разговор по «Бодо» с командующим фронтом генералом армии Д. Г. Павловым, из которого стало видно, что сам командующий плохо знал обстановку.
Вот выдержки из наших переговоров.
Жуков. Мы не можем принять никакого решения по Западному фронту, не зная, что происходит в районах Минска, Бобруйска, Слуцка.
Прошу доложить по существу вопросов.
Павлов. В районе Минска 44-й стрелковый корпус отходит южнее Могилевского шоссе; рубежом обороны, на котором должны остановиться, назначен Стахов—Червень.
В районе Слуцка вчера, по наблюдению авиации, 210-я мотострелковая дивизия вела бой в районе Шишецы.
В районе Бобруйска сегодня в 4 часа противник навел мост, по которому проскочило 12 танков.
Жуков. Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов связи, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу.
Павлов. Да, большая доля правды. Нам известно, что 25 и 26 июня части были на реке Щаре, вели бой за переправы с противником, занимающим восточный берег реки Щары. Третья армия стремилась отойти по обе стороны реки Щары. 21-й стрелковый корпус — в районе Лиды. С этим корпусом имели связь по радио, но со вчерашнего дня связи нет, корпус пробивается из окружения в указанном ему направлении. Авиация не может отыскать конницу и мехчасти, потому что все это тщательно скрывается в лесах от авиации противника. Послана группа с радиостанцией с задачей разыскать, где Кулик и где находятся наши части. От этой группы ответа пока нет. Болдин и Кузнецов, как и Голубев, до 26 июня были при частях.
Жуков. Основная ваша задача — как можно быстрее разыскать части и вывести их за реку Березину. За это дело возьмитесь лично и отберите для этой цели способных командиров.
Ставка Главного Командования от вас требует в кратчайший срок собрать все войска фронта и привести их в надлежащее состояние.
Нельзя ни в коем случае допустить прорыва частей противника в районе Бобруйска и в районе Борисова. Вы должны во что бы то ни стало не допустить срыва окончания сосредоточения армий в районе Орша—Могилев—Жлобин—Рогачев.
Для руководства боями и для того, чтобы вы знали, что происходит под Бобруйском, вышлите группу командиров с радиостанцией под руководством вашего заместителя. Немедленно эвакуируйте склады, чтобы все это не попало в руки противника. Как только обстановка прояснится, сразу же обо всем доложите.
Павлов. Для удержания Бобруйска и Борисова бросим все части, даже школу.
Однако положение не улучшалось. 30 июня мне в Генштаб позвонил И. В. Стадии и приказал вызвать командующего Западным фронтом генерала армии Д. Г. Павлова.
На следующий день генерал Д. Г. Павлов прибыл. Я его едва узнал, так изменился он за восемь дней войны. В тот же день он был отстранен от командования фронтом и вскоре предан суду. Вместе с ним по предложению Военного совета Западного фронта судили начштаба генерала Климовских, начальника войск связи генерала Григорьева, командующего артиллерией генерала Клич и других генералов штаба фронта.
Командующим Западным фронтом был назначен нарком С. К. Тимошенко, генерал-лейтенант А. И. Еременко — его заместителем. В состав фронта с целью усиления включались армии Резервного фронта.
На Северо-Западном фронте обстановка продолжала резко ухудшаться.
Избежавшие окружения 8-я и 11-я армии из-за недостаточной организованности командования фронта отступали в расходящихся направлениях, неся большие потери.
Чтобы прикрыть псковско-ленинградское направление, Ставка Главного Командования приказала командиру 21-го мехкорпуса генералу Д. Д. Лелюшенко выдвинуться из района Опочка—Идрица в район Даугавпилса и не допустить форсирования противником Западной Двины.
Но эта задача была совершенно невыполнима, так как противник уже 26 июня крупными силами форсировал Западную Двину и захватил Даугавпилс. Все же 21-й механизированный корпус, смело перейдя в наступление, ударил по 56-му моторизованному корпусу немцев и остановил его продвижение.
Вспоминая это сражение, фельдмаршал фон Манштейн, командовавший тогда 56-м мотокорпусом, в своей книге «Утерянные победы» писал:
«...Вскоре нам пришлось на северном берегу Двины обороняться от атак противника, поддержанных одной танковой дивизией. На некоторых участках дело принимало серьезный оборот».
Однако под давлением превосходящих сил и ударов с воздуха 21-й мехкорпус был вынужден отойти и занять оборону, которую удерживал, отбивая атаки противника, до 2 июля. В дальнейшем 21-й мехкорпус вошел в состав 27-й армии под командованием генерал-майора Н. Э. Берзарина, который в конце войны во главе 5-й ударной героической армии в составе 1-го Белорусского фронта смело ворвался в Берлин и стал первым его комендантом.
Мне приятно отметить также блестящие действия и боевую доблесть входившей в 21-й мехкорпус 46-й танковой дивизии, которой командовал полковник В. А. Копцов — герой Халхин-Гола.
В конце июня И. В. Сталин вновь произвел изменения в военном руководстве. 30 июня начальником штаба Северо-Западного фронта был назначен генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Первым заместителем начальника Генерального штаба был назначен А. М. Василевский.
2 июля 27-я армия под давлением вражеских сил начала отход. Все это время она сражалась на широком фронте и не имела ни сил, ни средств для создания глубоко эшелонированной обороны.
Из-за опоздания выхода наших резервов на реку Великую противник с ходу захватил город Псков, 8-я армия Северо-Западного фронта, потеряв связь с другими войсками, отходила на север, 10-го июля 8-я армия отошла на линию Тарту—Пярну.
Таким образом, за первые 18 дней войны Северо-Западный фронт потерял Литву, Латвию и часть территории РСФСР, вследствие чего создалась угроза выхода противника через Лугу к Ленинграду, подступы к которому были еще недостаточно укреплены и слабо прикрыты войсками.
За все это время Генеральный штаб не получал от штаба Северо-Западного фронта ясных и исчерпывающих докладов о положении наших войск, о группировках противника и местоположении его танковых и моторизованных соединений. Приходилось иногда предположительно определять развитие событий, но такой метод, как известно, не гарантирует от ошибок.
На Западном фронте — витебское, оршанское, могилевское и бобруйское направления — развернувшиеся в первых числах июля сражения проходили в условиях подавляющего превосходства мотобронетанковых сил и авиации противника. Наши войска, утомленные непрерывными боями, отходили на восток, но при этом все время старались нанести врагу максимум потерь и задержать его возможно дольше на оборонительных рубежах.
На реке Березине наши войска упорно дрались в районе города Борисова, где с особым мужеством сражалось Борисовское танковое училище, руководимое корпусным комиссаром И. З. Сусайковым. К этому времени туда подошла 1-я Московская мотострелковая дивизия под командованием генерал-майора Я. Г. Крейзера. Дивизия была укомплектована по штатам военного времени, хорошо подготовлена и имела на вооружении танки Т-34. Генералу Я. Г. Крейзеру, подчинившему себе Борисовское танковое училище, удалось задержать усиленную 18-ю танковую дивизию противника более чем на двое суток. Это тогда имело важное значение. В этих сражениях генерал Я. Г. Крейзер блестяще показал себя.
На Южном фронте с территории Румынии перешли в наступление немецко-румынские войска, нанося главный удар в направлении Могилев-Подольский—Жмеринка, создав угрозу выхода во фланг и тыл 12, 26-й и 6-й армиям Юго-Западного фронта.
За первые 6 суток напряженных боев противнику удалось прорвать оборону войск Южного фронта и продвинуться вперед до 60 километров. Положение Юго-Западного фронта в значительной степени ухудшилось, так как в это же время немецкие войска после нескольких попыток все же сломили оборону в районе Ровно—Дубно—Кременец и устремились в образовавшийся прорыв.
4 июля немецкие войска подошли к Новоград-Волынскому укрепленному району, где их атаки были отбиты с большими для них потерями. Мотобронетанковые силы противника удалось задержать здесь почти на трое суток. Не добившись успеха, противник, перегруппировав свои силы южнее Новоград-Волынского, 7 июля захватил Бердичев и 9 июля — Житомир.
Захват Бердичева и Житомира, а также продолжающееся наступление румыно-немецких войск на могилев-подольском направлении усиливали угрозу окружения 12, 26-й и 6-й армий Юго-Западного фронта. Эти армии, отбиваясь от наседавшего противника, медленно отходили на восток.
Тогда для ликвидации реальной опасности окружения командование Юго-Западного фронта 9 июля организовало контрудар на Бердичев. К контрудару были привлечены 15, 4-й и 16-й механизированные корпуса. С севера в районе Житомира продолжала свои контратаки 5-я армия.
В тот же момент Юго-Западный фронт нанес сильный контрудар во фланг 1-й танковой группе противника со стороны Коростенского укрепленного района.
Бои в районе Бердичев—Житомир, начавшиеся 9 июля, продолжались до 16 июля. Неся большие потери и опасаясь удара с севера во фланг своей главной группировки, командование группы немецких армий «Юг» приостановило свое наступление в районе Житомира.
Это обстоятельство позволило командованию Юго-Западного фронта вывести наконец из-под угрозы окружения основные силы 6-й и 12-й армий и значительно укрепить оборону Киева.
Таким образом, противнику опять не удалось окружить войска Юго-Западного фронта. Немцы были вынуждены все время вести фронтальные кровопролитные сражения. Бронетанковые и моторизованные соединения группы Клейста так и не смогли добиться прорыва и выхода на оперативный простор.
На Северном фронте, где наступательные действия начались 29 июня, бои имели местное значение и особого влияния на общую стратегическую обстановку не оказывали.
Наши военно-морские силы в начале войны также не имели особых столкновений с военно-морскими силами немцев и главным образом отражали авиационные налеты. Однако в связи с неудачными действиями Северо-Западного фронта, быстро потерявшего Литву, Латвию, а затем и часть Эстонии, Балтийский флот оказался в тяжелом положении. Особенно осложнилась обстановка для главной морской базы, где были сосредоточены все основные корабли и материальные запасы Балтийского флота.
Таллинская база и город Таллин вследствие неудачных действий 8-й армии Северо-Западного фронта оказались слабо прикрытыми с суши. На защиту столицы Эстонии были брошены все силы Краснознаменного Балтийского флота, вооруженные отряды рабочих города. На подступах к Таллину спешно возводились оборонительные рубежи, строились инженерные заграждения, городские объекты подготавливались к обороне.
Попытки противника с ходу захватить город и военно-морскую базу отражались героическими действиями 10-го стрелкового корпуса 8-й армии, частями морской пехоты, корабельной артиллерией флота и вооруженными отрядами народного ополчения Таллина.
Конец июля и почти весь август продолжалась борьба за Таллин и главную морскую базу флота. В конце августа вследствие истощения наших сил и усиления вражеских войск Ставка Главного Командования приняла решение вывести корабли флота из морской базы в Кронштадт и в Ленинградскую гавань, а Таллин оставить.
Боевая авиация флота в боях за таллинский плацдарм принимала непосредственное и активное участие, нанося удары по атакующим соединениям противника. Надо отдать должное и морякам-балтийцам: на суше и на кораблях они дрались как настоящие герои.
Северный флот в этот период взаимодействовал с войсками Северного фронта и развернул операции подводными силами против немецких транспортов, вывозивших из Петсамо никелевую руду. Черноморский флот обеспечивал главным образом доставку людей и боеприпасов приморским армиям и вел борьбу на коммуникациях противника, препятствуя перевозкам в румынские и болгарские порты.
Группа кораблей Черноморского флота совместно с авиацией нанесла удар по базе румынского флота в Констанце. Авиация Черноморского флота систематически бомбила румынские нефтепромыслы и железнодорожные узлы.
Я сознательно не останавливаюсь подробно на боевых действиях Военно-Морского Флота, считая, что это лучше и интереснее меня сделают адмиралы и офицеры флота. Однако следует сказать, что взаимодействие приморских военных фронтов с Военно-Морским Флотом могло бы дать больший эффект, если бы в предвоенные годы были более зрело решены вопросы береговой обороны и обороны военно-морских баз. К сожалению, за эти проблемы Главное военно-морское командование, нарком обороны и Генеральный штаб взялись с большим опозданием, и к началу войны они полностью решены не были.
Прошло почти три недели с тех пор, как фашистская Германия поправ договор о ненападении, вторглась своими вооруженными силами в пределы нашей страны. Уже за это время гитлеровские войска потеряли около 100 тысяч человек, свыше тысячи самолетов и около половины танков, участвовавших в наступлении.
За это время мы понесли большие потери. 28 дивизии, оказавшись в окружении, не смогли выйти из него. Значительное количество личного состава этих дивизий было пленено, сохранившие свободу перешли к партизанским методам войны. Почти 70 дивизий понесли серьезные потери и нуждались в пополнении. Особенно в тяжелом положении оказалась наша авиация.
Советские Вооруженные Силы, и особенно войска Западного фронта, понесли крупные потери, что серьезно отразилось на последующем ходе событий. Соотношение сил и средств на советско-германском фронте еще более изменилось в пользу врага. Противник продвинулся в глубь страны на 500—600 километров и овладел важными экономическими районами и стратегическими объектами.
Все это явилось большой неожиданностью для советского народа и наших войск, которые в психологическом отношении не были подготовлены к таким тяжким испытаниям.
Гитлер и его окружение считали, что Советский Союз «практически проиграл войну». Когда генерал Паулюс доложил Гитлеру о возможных трудностях снабжения немецких войск в России в зимних условиях, Гитлер вспылил: «Я не хочу слышать этих разговоров... никакой зимней войны не будет. Предоставьте это моему дипломатическому умению. Армия должна нанести русским лишь пару мощных ударов... и затем вы увидите, что русский колосс стоит на глиняных ногах».
Гитлеровцы, явно переоценивая успех начального периода войны, строили далеко идущие человеконенавистнические планы.
Однако в эти тяжелые дни с особой силой проявилось морально-политическое единство советских людей. С первого же момента, нарастая день ото дня, развернулась грандиозная организаторская и политическая деятельность партии, целиком и полностью посвященная одной цели — поднять все силы народа на отпор врагу.
Уже 23 июня были введены в действие те мобилизационные планы, которые были разработаны раньше, в частности по производству боеприпасов. Наркоматы получили указания об увеличении выпуска танков, орудий, самолетов и других видов военной техники. Через неделю правительство отменило ранее действовавший план третьего квартала 1941 года и утвердило мобилизационный народнохозяйственный план на третий квартал, который предусматривал более чем на четверть увеличение выпуска военной техники.
События, однако, показали, что этого было мало. Тогда комиссия под председательством Н. А. Вознесенского разработала новый, еще более напряженный военно-хозяйственный план на четвертый квартал 1941 года. Опираясь на производственные резервы, заложенные до войны, правительство установило на 1942 год план форсированного развития районов Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии. В переводе всего народного хозяйства на военные рельсы этим районам суждено было потом сыграть выдающуюся роль.
Перестраивая народное хозяйство на обслуживание нужд войны, партия исходила из указания В. И. Ленина о том, что для ведения войны по-настоящему необходим крепкий, организованный тыл, бесперебойно и в достаточном количестве снабжающий фронт подготовленными резервами, вооружением, продовольствием.
Началась перестройка промышленности и транспорта, перераспределение материальных и людских ресурсов, мобилизация сельского хозяйства на нужды войны. Тысячи заводов, только вчера выпускавших продукцию мирного назначения, сегодня переключались на производство боеприпасов и военной техники.
Машиностроительные, станкостроительные заводы срочно перестраивались на производство танков и самолетов, на металлургических заводах принимались меры для организации массового выпуска бронированного листа, снарядных заготовок, высококачественных сталей. Моторы и генераторы к танкам, миноискатели, звукоулавливатели, радиолокационное оборудование должны были теперь поступать и с предприятий радио— и электропромышленности. Авиационный бензин и горючее для танков и кораблей становились главными в продукции нефтеперерабатывающих заводов. Взрыватели для снарядов ставились на конвейер вместо часовых приборов. Разбитые бронепоезда отправлялись в железнодорожные мастерские.
Противник захватил важнейшие экономические районы, парализовал мобилизацию в ряде бывших военных округов: миллионы советских людей, огромные материальные ценности остались в тылу врага. Резко упало производство стратегических материалов, чугуна, стали, проката, электроэнергии. Угроза нависла над новыми индустриальными центрами.
Необходимо было предпринять нечто чрезвычайное, чтобы поднять с места уцелевшие заводы, передвинуть их на восток, объединить с действующими там предприятиями и, опираясь на эту часть страны, навалиться на врага, остановить его, опрокинуть.
Развернулась работа, по масштабам и характеру своему невиданная в истории. 24 июня постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР был создан Совет по эвакуации, председателем которого был назначен Н. М. Шверник, а заместителями — А. Н. Косыгин и М. Г. Первухин. В наркоматах были образованы бюро и комитеты по эвакуации. Более полутора тысяч предприятий, преимущественно крупных, военных, было эвакуировано в кратчайшие сроки—с июля по ноябрь 1941 года — и быстро вновь возвращено к жизни. В то же время непрерывным потоком, днем и ночью на запад и юго-запад двигались эшелоны с войсками и оружием.
Теперь, спустя более тридцати лет, трудно даже представить себе, сколько сил, напряжения и героизма стоила нашему народу перестройка всей жизнедеятельности страны на военные рельсы с целью разгрома вражеских сил.
Приверженцы капиталистического строя не могли понять, как нашему правительству удалось осуществить в столь крупных масштабах демонтаж и перебазирование крупнейших экономических комплексов. В преимуществе социалистического строя, основанного на общественной народной собственности, и лежит ответ на загадку «русского чуда», над разрешением которой до сих пор бьются наши идеологические противники.
Развитие военной экономики на востоке страны — на Урале, в Сибири, Заволжье и в других восточных районах шло двумя путями: всемерное ускорение уже начатых строительством предприятий, которые к началу войны не были закончены, и ускоренный монтаж эвакуированных.
На крупнейших предприятиях Свердловской, Курганской, Пермской, Челябинской и других областей под руководством партийных органов шла гигантская работа.
За два-три месяца создавались огромные предприятия. Еще не закончилась стройка, а с завода прямо на фронт шла военная продукция: танки, самолеты, пушки, минометы, снаряды и много другой техники и вооружения. Работали так, что уровень производства не только не падал, а, наоборот, все время возрастал. Здесь сказались итоги воспитательной работы партии в предвоенные годы, особенно большая творческая работа партийных организаций на предприятиях. Недаром Геббельс в январе 1943 года заявил: «Кажется каким-то чудом, что из обширных степей России появлялись все новые массы людей и техники, как будто какой-то великий волшебник лепил из уральской глины большевистских людей и технику в любом количестве».
Огромную организационную работу провел, в частности, Челябинский обком ВКП(б) под руководством первого секретаря Н. С. Патоличева. Человек большой энергии, высоких организаторских способностей, Николай Семенович много сил и творческой энергии отдал перестройке работы промышленных предприятий области, организации четкой взаимосвязи их между собой. Его неутомимость в достижении задач, поставленных партией, не раз отмечалась правительством и приводилась в пример другим И. В. Сталиным.
Высокие показатели были достигнуты на Челябинском тракторном заводе, в состав которого влился вывезенный из Ленинграда филиал Путиловского завода. Конструкторы танков Ж. Я. Котин и Н. Л. Духов сумели через месяц после развертывания привезенного из Ленинграда оборудования дать фронту первую партию Т-34, а в дальнейшем сконструировали тяжелый танк ИС, который значительно превосходил немецкие «тигры».
Придавая особо важное значение бронетанковым войскам, Государственный Комитет Обороны постановил организовать производство танков также и в Горьком, на Сормовском судостроительном заводе. Я вспоминаю, как в конце первой недели войны ГКО направил наркома танковой промышленности — заместителя председателя СНК В. А. Малышева в Горький с заданием срочно организовать на судостроительном заводе «Красное Сормово» производство танков Т-34. При энергичной поддержке Горьковского обкома и горкома коллективом завода эта задача была решена в самые короткие сроки.
В октябре 1941 года, когда мне была поручена операция по обороне Москвы, мы начали получать с Сормовского завода первые танки Т-34. Эта помощь пришла вовремя и сыграла большую роль в битве за Москву. В последующем завод «Красное Сормово» наращивал темпы производства танков и улучшал их качество.
В начале ноября 1944 года завод модернизировал танк, оснастив его литой башней и пушкой модели конструктора В. Г. Грабина. Вслед за Сормовским заводом танки новой конструкции стали производить и другие заводы.
В ходе войны стране потребовалось сформировать многие сотни различных частей и соединений, вооружить и снабдить их всем необходимым, а также действующие войска на фронтах огромным количеством различного наземного, воздушного и военно-морского высококачественного вооружения и боевой техники. Все это давал советский тыл, наш советский народ, работавший не зная отдыха, находясь зачастую на полуголодном продовольственном пайке.
Не могу не сказать доброго слова о нашем комсомоле, который всегда и во всем был верным помощником партии и достойным примером для всех остальных тружеников. В памяти народа навсегда останется подвиг комсомольцев и молодежи, которые не дрогнули, смело вступили в бой с коварным врагом. На заводах и на колхозных полях самоотверженно трудились не покладая рук юноши, девушки и подростки.
Вторая половина 1941-го и начало 1942 года для сельского хозяйства страны были особенно трудными. Нужно было привести в действие все резервы села, чтобы вовремя и в сжатые сроки убрать урожай и выполнить государственные поставки сельскохозяйственной продукции. Главная тяжесть продовольственной проблемы легла на восточные районы страны. Чтобы по возможности компенсировать потери сельского хозяйства на занятой врагом территории, ЦК ВКП(б) 20 июля 1941 года утвердил план увеличения площадей под зерновые культуры в Поволжье, Сибири, на Урале и в Казахской ССР Этим постановлением было положено начало изменению структуры посевных площадей на востоке страны в соответствии с условиями военного времени. Было принято также решение расширить посевы зерновых культур в Узбекистане, Туркмении, Таджикистане, Киргизии и Азербайджане. Колхозники и работники совхозов трудились от зари до зари. Высокий трудовой подъем явился выражением их готовности преодолеть любые преграды во имя победы. Женщины, подростки, давно находившиеся на покое старики — все были в поле, где развертывалось сражение за урожай. Нередко работать приходилось под обстрелом и бомбежками вражеской авиации.
Вот она, невиданная выдержка в народе, готовом в любой обстановке, при любых условиях защищать свою Родину, народную власть!
Отечественную войну у нас называют, как я уже отмечал, всенародной войной. И это правильно, так как советский народ защищал родное социалистическое государство, общественный строй, рожденный Великой Октябрьской социалистической революцией. Война против фашистской Германии и ее союзников полностью отвечала классовым и национальным интересам советского народа. История всех войн подтверждает, что в ней одерживает победу тот, кто сумел создать более крепкий и организованный тыл. Это положение в одинаковой мере относится как к тылу страны в широком смысле, так и к тылу вооруженных сил.
Советский тыл, базирующийся на преимуществах социалистического общественного и государственного строя, успехах индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства, прочном союзе рабочих и крестьян, братской дружбе народов всех республик, показал себя исключительно жизнеспособным. Быстро перестроившись на военные рельсы, тыл Советской страны к концу 1942 года в достатке питал фронты необходимым вооружением, боеприпасами, снаряжением, продовольствием и, что особенно важно, морально и физически крепким пополнением.
Труженики тыла, как и воины-фронтовики, заслужили всенародную признательность. Их заслуги перед Родиной получили высокую оценку партии и правительства.
Колхозное крестьянство все излишки продуктов питания безвозмездно сдавало в фонд обороны. Многие колхозники по примеру рабочих и интеллигенции также передавали свои сбережения в фонд обороны страны. Только на добровольные пожертвования, полученные от советских граждан, а также от реализации военных займов и денежных лотерей, Советская страна могла вести войну около года.
В первых рядах защитников Родины находилась и советская интеллигенция. Исключительно важную работу проводили советские ученые и Академия наук СССР во главе с ее президентом В. Л. Комаровым, академиками И. П. Бардиным, Э. В. Брицке, В. Н. Обручевым, С. И. Вавиловым, А. А. Лебедевым, Н. Д. Зелинским и другими. Их активная научная деятельность способствовала ускоренному развитию производительных сил страны, увеличению выпуска военной продукции, улучшению ее качества. Талантом и трудом советских ученых, инженеров и конструкторов создавалось такое вооружение, которое по своим боевым характеристикам превосходило военную технику врага.
Деятели литературы и искусства вели большую работу по воспитанию у народа и воинов Красной Армии горячей любви к Родине и жгучей ненависти к фашистским поработителям, бесчинствовавшим на оккупированной территории нашей страны. Исходя из собственных наблюдений, должен сказать, что солдаты и командиры всех степеней с большой любовью и доверием относились к их волнующим словам. Многим из них не довелось вернуться к мирной творческой деятельности. 410 человек— членов Союза советских писателей — героически пали на фронтах.
В ходе войны работники науки, литературы и искусства продемонстрировали всему миру свою неразрывную связь с трудовым народом и Советскими Вооруженными Силами, готовность сражаться за Родину, не жалея сил и самой жизни.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Воскресенье, 18 Марта 2012, 12.33.46 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| Накануне войны больше 50 процентов населения страны составляли женщины. Эта была великая сила в строительстве социалистического общества. А когда началась война, они активно проявили себя в защите Родины: кто в действующей армии, кто на трудовом фронте, кто в борьбе против захватчиков на оккупированной территории.
Прошло уже немало лет после победы над фашистской Германией, и то, что приходилось видеть ее участникам и современникам, забыть невозможно — люди были на крайнем пределе духовных и физических человеческих возможностей.
Мне неоднократно доводилось в ходе войны бывать на передовых пунктах медицинской помощи— в медсанбатах и эвакогоспиталях. Незабываемы героизм и стойкость санитарок, медсестер, врачей. Они выносили с поля боя солдат и офицеров, выхаживали их. Бесстрашием и храбростью отличались снайперы, телефонистки, телеграфистки. Многим из них тогда было не более 18— 20 лет. Презирая опасность, они храбро сражались с ненавистным врагом, наравне с мужчинами шли в атаку. Героизму и милосердию женщин обязаны сотни тысяч воинов.
Своей преданностью Родине и постоянной готовностью отдать за нее жизнь советские женщины изумили все прогрессивное человечество. Думаю, не ошибусь, высказав мнение, — наши женщины своим героическим ратным и трудовым подвигом в войне с фашистской Германией заслужили памятник, равный памятнику Неизвестному солдату, воздвигнутому в Москве у Кремлевской стены.
С первых дней войны многие женщины заменили мужчин, ушедших на фронт. Они строили самолеты, танки, выпускали артиллерийские орудия, минометы, различные боеприпасы и всевозможную боевую вспомогательную технику. ЦК партии, ГКО, местные партийные организации делали все возможное, чтобы облегчить тяжелый труд девушек и женщин и условия их жизни.
Труд советских женщин в годы войны сыграл важную, можно сказать, неоценимую роль в борьбе с фашистской Германией.
Таких примеров можно было бы привести множество.
Я думаю, эта героическая полоса в жизни советского народа, нашей партии со всей полнотой еще не раскрыта. Не описано до сих пор должным образом и все то, что вообще было сделано партией и народом в экономическом отношении в годы войны. А ведь в такие острые периоды, в свете таких грандиозных событий наиболее ярко проявляются особенности социалистической системы, ее огромные возможности.
Народная трудовая эпопея по эвакуации и восстановлению производственных мощностей в годы войны, проведенная в связи с этим колоссальная организаторская работа партии по размаху и значению своему для судьбы нашей Родины равны величайшим битвам Второй мировой войны.
Если мне не изменяет память, в первые же дни войны по решению Политбюро ЦК ВКП(б) непосредственно на военную работу было направлено более пятидесяти членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), более ста секретарей краевых и областных комитетов партии и ЦК компартий союзных республик, видные и опытные государственные деятели. Партия сразу приняла ряд практических мер по усилению централизованного руководства всеми сторонами жизни страны и боевой деятельности вооруженных сил. Был перестроен аппарат ЦК, распределены функции и обязанности между членами ЦК по руководству важнейшими участками военной, хозяйственной и политической работы.
Наша партия имела уже опыт превращения страны в единый военный лагерь. Об этом говорилось в начале книги. С учетом всех новых условий этот опыт был взят на вооружение с первых же дней войны. Его ленинское начало, ленинские принципы ведения дел, когда над страной нависла смертельная опасность, были положены в основу всей деятельности коммунистов на фронте и в тылу. Народ верил, что партия найдет выход из создавшегося трудного положения и сумеет организовать разгром немецко-фашистских войск. Нужно лишь время. Неудачи и тяжелые потери, понесенные в начале войны, осложняли ход борьбы. Войска с боями отходили в глубь страны. Центральный Комитет нашей партии и партийные организации на местах, Государственный Комитет Обороны принимали необходимые меры, чтобы разъяснить народу вынужденные обстоятельства временного отступления.
Несмотря на всю сложность обстановки, партийные организации и советские органы Украины, Белоруссии и прибалтийских республик развернули успешную работу по мобилизации советских людей на активную борьбу с врагом. Для этой цели на временно оставляемой территории создавались массовые подпольные партийные и комсомольские организации, формировались основные кадры партизанских отрядов, в которые вливались красноармейцы, командиры и политработники частей, вышедших из окружения.
Вступив на нашу землю, немецко-фашистские оккупанты вскоре почувствовали не только ненависть советских людей, им были нанесены ощутимые удары теми, кто ушел в подполье.
В те дни у советского командования не было иного выхода, кроме как перейти к обороне на всем стратегическом фронте. Ни сил, ни средств для ведения наступательных, особенно крупных, операций не имелось. Нужно было создать большие стратегические резервы войск, хорошо вооружить их, чтобы превосходящей силой вырвать инициативу у противника и перейти к наступательным действиям, начать изгнание вражеских сил из Советского Союза.
Все это было сделано, но позже — в конце 1942 — начале 1943 года.
К стратегической обороне наши войска переходили в процессе вынужденного поспешного и плохо организованного отхода. Действовать пришлось в невыгодных оперативно-тактических группировках, при недостатке сил и средств для глубокого построения обороны, и особенно ее костяка — противотанковой обороны.
Нельзя не упомянуть о слабости зенитных средств нашей противовоздушной обороны и отсутствии надлежащего авиационного прикрытия с воздуха. Господство в воздухе в начальном периоде войны было на стороне противника, что значительно подрывало боевую устойчивость наших войск.
И все же, несмотря на ряд ошибок и порой недостаточную сопротивляемость самих войск, стратегическая оборона была в основном организована.
Как известно, во втором и третьем периодах войны, когда гитлеровцам пришлось испытать горечь поражений на советском фронте, они не смогли справиться с построением такого рода обороны, что наряду с другими факторами и привело их к катастрофе.
Главнейшими целями нашей стратегической обороны в тот период были:
— задержать фашистские войска на оборонительных рубежах возможно дольше, с тем чтобы выиграть максимум времени для подтягивания сил из глубины страны и создания новых резервов, переброски их и развертывания на важнейших направлениях;
— нанести врагу максимум потерь, измотать и обескровить его и этим несколько уравновесить соотношение сил;
— обеспечить мероприятия, проводимые партией и правительством по эвакуации населения и промышленных объектов в глубь страны, выиграть время для перестройки промышленности на нужды войны;
— собрать максимум сил для перехода в контрнаступление, с тем чтобы не только сорвать гитлеровский план войны, но и разгромить фашистскую Германию и ее сателлитов.
Ведя оборонительные бои, наши войска не только отбивались от врага на суше, в воздухе и на море, но, что самое важное, в ряде случаев наносили существенные контрудары по противнику. Везде, где только можно было, Красная Армия и партизаны своими героическими действиями наносили фашистским захватчикам громаднейший урон.
Однако удары компактных групп бронетанковых и механизированных войск противника, тяжелые потери в ходе ожесточенных сражений, вынужденный отход в глубь страны, непрерывные удары с воздуха тяжело отражались на моральном состоянии бойцов, некоторой части командного состава и народа.
На пятый день войны по решению Центрального Комитета партии началась мобилизация коммунистов и комсомольцев на фронт, в том числе в качестве политбойцов. Они должны были стать опорой армейских партийных организаций.
Накануне войны в Красной Армии и Военно-Морском Флоте было свыше 563 тысяч коммунистов, более трети всего личного состава армии составляли комсомольцы. За первые шесть месяцев войны на фронт пришли 1 миллион 100 тысяч коммунистов.
Мне не раз приходилось разговаривать с направлявшимися в войска политбойцами. Эти люди несли в себе какую-то особую, непоколебимую уверенность в нашей победе. «Выстоим!» — говорили они. И я чувствовал, что это не просто слова — это образ мышления, это подлинный советский патриотизм. Своим непоколебимым оптимизмом они возвращали уверенность тем людям, которые начинали терять присутствие духа.
3 июля в своем выступлении по радио И. В. Сталин от имени Центрального Комитета партии объяснил сложившуюся на фронтах обстановку и призвал советский народ незамедлительно перестроить всю жизнедеятельность и экономику страны соответственно требованиям войны с сильным, коварным и жестоким врагом. И. В. Сталин призвал партию и народ подняться на священную борьбу с врагом, покончить с беспечностью и резко повысить бдительность.
В основе этой памятной речи И. В. Сталина лежала директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года, которую получили все партийные и советские организации прифронтовых областей. В этом документе-воззвании излагались основные задачи советского народа и его вооруженных сил в Великой Отечественной войне.
Речь И. В. Сталина, директива партии и правительства, обращенные к народу, звучали как могучий тревожный набат, в котором слышались отзвуки знаменитого ленинского призыва: «Социалистическое Отечество в опасности!». Чувствовалось, что гневный и призывный голос этого набата замолкнет лишь тогда, когда фашистские захватчики будут разбиты.
В трудные, кризисные времена в жизни любой страны, в момент атаки внутреннего или внешнего врага величайшее значение имеет объединяющий всех призыв, в котором должна быть выражена суть всеобщих усилий. Партия, которой народ доверил свою судьбу, должна уметь сразу поднять все слои, все классы, четко назвать цель и указать противника. Наша ленинская партия в совершенстве владеет этим искусством.
В тот момент лозунгом «Все для фронта! Все для победы!» партия повернула каждого советского человека лицом к опасности. Вокруг этого призыва объединились люди самых различных взглядов и привычек, военные и сугубо штатские, мужчины и женщины, без различия возраста и происхождения.
Во имя высшей патриотической цели — защиты своего Отечества поднялись народы всего нашего многонационального государства, многократно умножив своим единым духовным порывом материальную силу и мощь оружия.
С целью усиления партийно-политической работы и укрепления влияния партии в вооруженных силах по решению Центрального Комитета партии в июле была проведена перестройка органов политической пропаганды в армии и вновь введен институт военных комиссаров.
Интересам фронта с первых же дней войны была подчинена деятельность всех советских общественных организаций. По рекомендации Центрального Комитета партии ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ разработали практические меры по оказанию всесторонней помощи фронту, укреплению трудовой дисциплины и повышению производительности труда в тылу, усилению заботы о раненых бойцах и семьях военнослужащих, по подготовке боевых резервов, активному участию трудящихся в организации местной противовоздушной обороны.
На фронте и в тылу наши юноши и девушки показывали пример советского патриотизма и постоянной готовности к самопожертвованию во имя Родины.
С некоторыми комсомольцами я разговаривал перед их отправкой в тыл врага для выполнения разведывательных и диверсионных операций. К сожалению, я не записывал их имен и фамилий, но встречи с ними остались в памяти.
Вот один из эпизодов, о котором хочется рассказать.
В первых числах июля, когда Минск уже был занят и вражеские войска устремились к реке Березине, в тыл противника в район Минска должна была быть заброшена диверсионно-разведывательная группа. В нее входили две девушки и двое юношей — комсомольцы, хорошо владевшие немецким языком. Если не ошибаюсь, девушки были из Института иностранных языков. В разговоре выяснилось, что они москвички. На мой вопрос, не боятся ли они лететь в тыл врага, переглянувшись и чуть улыбаясь, ответили:
— Конечно, боязно, страшно будет, если нас схватят во время приземления. Ну а если не схватят в этот момент, все будет в порядке.
Они были очень молоды и хороши собой. Родина позвала их, и они пошли на опасное и нелегкое дело. Как сложилась их судьба, я не знаю. Если кто-либо из этой группы остался в живых, может быть, вспомнит нашу встречу в Москве, в Генштабе, на улице Фрунзе, в июльские дни 1941 года...
Значительные потери в войсках и в материальной части вызвали необходимость провести ряд организационных мер, чтобы укрепить управление войсками и боеспособность частей и соединений. Временно была расформирована корпусная система управления, а ее освободившиеся кадры и средства связи были использованы для укрепления армейского и дивизионного звена. В армии вместо девяти-двенадцати дивизий было решено иметь шесть. Высшим тактическим соединением вместо корпуса стала дивизия. Вдвое была сокращена численность самолетов в полках и дивизиях ВВС. Широко развернулось формирование резервов Главного Командования.
Государственный Комитет Обороны и Центральный Комитет партии потребовали от военного командования и политического управления принять все меры к укреплению дисциплины в войсках. С этой целью начальником политуправления и наркомом обороны был издан ряд директив.
В июле обстановка на всех направлениях стала еще сложнее. Несмотря на ввод в сражения большого количества соединений, прибывших из внутренних округов, нам не удалось создать устойчивый фронт стратегической обороны. Противник, хотя и нес большие потери, по-прежнему на решающих направлениях имел трех-четырехкратное превосходство, не говоря уже о танках.
Железнодорожные перевозки наших войск по ряду причин осуществлялись с перебоями. Прибывающие войска зачастую вводились в дело без полного сосредоточения, что отрицательно сказывалось на политико-моральном состоянии частей и их боевой устойчивости.
Слабость нашей оперативно-тактической обороны состояла главным образом в том, что из-за отсутствия сил и средств было невозможно создать ее глубокое эшелонирование. Оборона частей и соединений, по существу, носила линейный характер.
Слабость наша состояла еще и в том, что из-за отсутствия быстроходных и вездеходных тягачей войска не имели возможности широко маневрировать артиллерией, чтобы в нужный момент оказать помощь в отражении танковых атак противника. Во фронтах и армиях осталось очень мало танковых частей и соединений. В таких условиях развернулось ожесточенное сражение за Смоленск.
Обороняли смоленское направление с северо-запада 22-я армия под командованием генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова, уступом за ее левым флангом — 19-я армия под командованием генерал-лейтенанта И.С. Конева, на участке от Витебска до Орши занимала оборону 20-я армия под командованием генерал-лейтенанта П. А. Курочкина, южнее по левому берегу Днепра до Рогачева действовала 13-я армия под командованием генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова.
В районе Смоленска в резерв фронта сосредоточивалась 16-я армия под командованием генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина. На южном крыле Западного фронта действовала 21-я армия под командованием генерал-лейтенанта В.Ф. Герасименко, а затем генерал-полковника Ф. И. Кузнецова, на ее участок отходили остатки войск 4-й армии.
Замысел противника состоял в том, чтобы рассечь наш Западный фронт мощными ударными группировками, окружить основную группу войск в районе Смоленска и открыть путь на Москву.
В районе Витебск—Невель главный удар противник обрушил на 22-ю армию и правый фланг 20-й армии. Соотношение сил было не в нашу пользу, 22-я армия начала отход в общем направлении на Великие Луки. Противник захватил Невель.
Предпринятый контрудар силами двух дивизий 19-й армии, одним стрелковым корпусом 20-й армии и двух механизированных корпусов по Витебско-Лепельской группировке противника из-за плохой организации не дал положительных результатов. Наносился он не одновременно и разрозненными группами. Артиллерийского и авиационного обеспечения не было.
В результате промахов и неудовлетворительного управления 19-я армия, неся потери, вынуждена была отступить. Фронт обороны оказался прорванным. Войска противника устремились к Смоленску. Остановить их здесь было нечем.
Севернее и южнее Могилева наш фронт обороны был также прорван. Вражеские войска ринулись в прорыв в направлении Смоленск—Ельня—Рославль.
У стен древнего русского города, некогда вставшего грозной преградой на пути наполеоновских войск к Москве, развернулось ожесточенное сражение.
Против войск Западного фронта в первом эшелоне начали наступление 2-я и 3-я танковые группы армий «Центр», 2-я танковая группа из района Шклова главный удар наносила в обход Смоленска с юго-запада, а ее 24-й моторизованный корпус — из района Быхова на Кричев и Ельню. 3-я танковая группа во взаимодействии с 5-м и 6-м армейскими корпусами наносила удар в обход Смоленска с северо-запада. Противник имел значительное превосходство.
Уже в начале наступления ему удалось осуществить глубокие прорывы в районах Полоцка, Витебска, севернее и южнее Могилева. Наши войска правого крыла Западного фронта вынуждены были отступить к Невелю.
Четыре пехотные дивизии, танковая дивизия, полк «Великая Германия» и другие немецкие части наступали на Могилев. Соединения 13-й армии, упорно оборонявшие Могилев, оказались в окружении.
Круговую оборону города держал 61-й корпус генерала Ф. А. Бакунина. Особенно отличилась в боях за Могилев 172-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора М. Т. Романова. Около 45 тысяч жителей Могилева вышли на строительство оборонительных сооружений. Две недели отбивали атаки врага мужественные защитники города. Совместно с правофланговыми дивизиями 21-й армии, проводившими контратаки в направлении Могилева с юга, они сковали часть сил 46-го и 24-го моторизованных корпусов 2-й немецкой танковой группы и нанесли им значительные потери.
В то время, когда противник вел наступление к востоку от Днепра, части 21-й армии (командующий генерал Ф.И. Кузнецов) форсировали 13 июля Днепр, освободили Рогачев и Жлобин и с боями двинулись в северо-западном направлении на Бобруйск. Главный удар осуществлял 63-й стрелковый корпус, которым командовал генерал Л. Г. Петровский. Через несколько дней он погиб смертью героя. Я хорошо знал Л. Г. Петровского как одного из талантливейших и образованных военачальников и, если бы не преждевременная гибель, думаю, что он стал бы командиром крупного масштаба.
Этим контрударом войска 21-й армии сковали восемь немецких дивизий. В то время это имело очень большое значение.
Упорная оборона 13-й армии в районе Могилева, наступательные действия 21-й армии под Бобруйском значительно затормозили продвижение врага на рославльском направлении. Немецкому командованию группы армий «Центр» пришлось перебросить в район действия 21-й армии несколько дивизий с других участков.
В центре фронта продолжались упорные бои с рвавшейся к Смоленску крупной группировкой противника. Части 20-й армии, непрерывно атакуя врага и обороняясь на широком фронте, не смогли сдержать натиск 29-й немецкой моторизованной дивизии 2-й танковой армии, которая обошла нашу армию и ворвалась в южную часть города.
16 июля 1941 года Смоленск был занят вражескими войсками, 16-я и 20-я армии оказались окруженными в северной части города. Однако они не сложили оружия и сопротивлялись еще почти десять дней, задержав тем самым наступление немцев на московском направлении.
Падение Смоленска было тяжело воспринято Государственным Комитетом Обороны и особенно И. В. Сталиным. Он был вне себя. Мы, руководящие военные работники, испытали тогда всю тяжесть сталинского гнева. Приходилось напрягать волю, чтобы смолчать и не возмутиться против несправедливых его упреков. Но обстановка требовала от нас пренебречь своим «я» и вести [306] себя так, чтобы помочь Западному фронту преодолеть тяжелую обстановку.
И. В. Сталин не разрешил Совинформбюро до особого его распоряжения оповестить страну о сдаче Смоленска и потребовал вернуть город любой ценой. Это требование Верховного в сложившейся обстановке не могло быть выполнено, так как войска, дравшиеся под Смоленском, были окружены и вели бои в неравных условиях.
Вернуть Смоленск нам так и не удалось. О сдаче города было объявлено только тогда, когда нашим войскам удалось выйти из окружения и соединиться с главными силами фронта. Это было, если мне не изменяет память, в первой половине августа 1941 года.
Однако бои в районе Смоленска не только не затихли, наоборот — они разгорелись с новой силой. Ставка срочно создала новый фронт обороны, развернув его в тылу Западного фронта.
Еще в период боев на подступах к Смоленску 14 июля был развернут новый резервный фронт в составе 29, 30, 24, 28-й и 31-й армий под командованием генерал-лейтенанта И. А. Богданова; большинство этих войск было передано потом в состав Западного фронта.
Армии нового фронта развертывались на рубеже Старая Русса—Осташков—Белый—Ельня—Брянск. С целью прикрытия Москвы на дальних подступах к ней 18 июля было принято новое решение — развернуть новый фронт на можайской линии обороны, куда предполагалось включить формируемые 32, 33-ю и 34-ю армии.
В ходе битвы за Смоленск для ликвидации создавшегося опасного положения Ставка решила передать командующему Западным фронтом маршалу С. К. Тимошенко 20 стрелковых дивизий из армий Резервного фронта. Эти дивизии вошли в состав пяти армейских групп, которыми командовали генерал-майор К. К. Рокоссовский, генерал-майор В. А. Хоменко, генерал-лейтенант С. А. Калинин, генерал-лейтенант В. Я. Качалов, генерал-лейтенант И. И. Масленников.
Маршал С. К. Тимошенко по указанию Ставки поставил этим группам задачу — нанести контрудары из районов Белый—Ярцево—Рославль в общем направлении на Смоленск, ликвидировать прорвавшиеся войска противника и соединиться с основными силами войск фронта, упорно дравшимися в окружении в районе Смоленска.
Во второй половине июля бои в районе Смоленска и восточнее его приобрели крайне ожесточенный характер. На всем фронте враг наталкивался на активное противодействие частей Красной Армии.
23 июля начали наступление войска 28-й армейской группы из района Рославля, а 24 и 25 июля — из района Белый—Ярцево, обходя Смоленск с севера и юга, начали наступление войска 16-й и 20-й армий. Противник сразу же подтянул в район Смоленска дополнительные силы и пытался здесь разгромить окруженные войска 16-й и 20-й армий Западного фронта. Сражение носило крайне ожесточенный характер. При помощи войск группы К. К. Рокоссовского, в составе которой были и танковые части, большинству частей 16-й и 20-й армий удалось с боями вырваться из окружения южнее Ярцева и выйти на восточный берег Днепра, где они соединились с главными силами фронта и перешли к обороне.
Против армейской группы В. Я. Качалова, состоявшей из трех дивизий и двигавшейся из района Рославля на Смоленск, противник бросил группу войск в составе 9 дивизий. В их числе был один мотокорпус. Противник с ходу захватил Рославль и окружил группу В. Я. Качалова.
Силы и здесь были далеко не равными. Группа В. Я. Качалова оказалась в тяжелом положении, не многим удалось отойти и соединиться со своими. В этих сражениях пал смертью героя командующий группой генерал В. Я. Качалов.
46-й мотокорпус противника захватил Ельню и пытался развить удар на Дорогобуж, но был остановлен 24-й армией Резервного фронта.
Для обороны гомельского направления Ставка образовала 24 июля Центральный фронт, включив в него 4, 13-ю и 21-ю армии Западного фронта, дравшиеся на рубеже Сеща—Пропойск и далее на юг по реке Днепр.
Смоленское сражение занимает важное место в операциях лета 1941 года. Хотя разгромить противника, как это планировала Ставка, не удалось, но его ударные группировки были сильно измотаны и ослаблены. По признанию немецких генералов, в Смоленском сражении гитлеровцы потеряли 250 тысяч солдат и офицеров.
30 июля гитлеровское командование отдало приказ группе армий «Центр» перейти к обороне. Советские войска закрепились на рубеже Великие Луки—Ярцево—Кричев—Жлобин.
В ходе Смоленского сражения войска Красной Армии, жители города и его окрестностей проявляли величайшую стойкость. Ожесточеннейшая борьба шла за каждый дом и улицу, за каждый населенный пункт. Задержка вражеского наступления в районе Смоленска явилась крупным стратегическим успехом. В результате его мы выиграли время для подготовки стратегических резервов и проведения оборонительных мероприятий на московском направлении.
Под Смоленском родилась советская гвардия. Здесь 14 июля 1941 года в боях под Оршей батарея капитана И. А. Флерова впервые применила установки реактивных минометов — легендарные «катюши».
Смоленское сражение длилось почти месяц. Обе стороны понесли большие потери в людях и боевой технике.
Надо отдать должное маршалу С. К. Тимошенко. В те трудные дни он твердо руководил войсками, мобилизуя все силы на отражение натиска врага и организацию обороны.
Гитлеровское военно-политическое руководство, командование и сами немецкие войска убедились в мужестве и массовом героизме советских солдат и в том, что чем дальше они продвигались в глубь страны, тем труднее для них становилась борьба.
Когда войска фронта закрепились на новом рубеже, С. К. Тимошенко был вызван в Ставку.
В конце июля мне позвонил А. Н. Поскребышев и спросил:
— Где находится Тимошенко?
— Маршал Тимошенко в Генеральном штабе, мы обсуждаем обстановку на фронте.
— Товарищ Сталин приказал вам и Тимошенко немедленно прибыть к нему на дачу, — сказал А. Н. Поскребышев.
Мы считали, что И. В. Сталин хочет посоветоваться с нами о дальнейших действиях. Но оказалось, что вызов имел совсем другую цель.
Когда мы вошли в комнату, за столом сидели почти все члены Политбюро. И. В. Сталин, в старой куртке, стоял посередине комнаты и держал погасшую трубку в руках — верный признак плохого настроения.
— Вот что, — сказал И. В. Сталин. — Политбюро обсудило деятельность Тимошенко на посту командующего Западным фронтом и считает, что он не справился с возложенной на него задачей в районе Смоленска. Мы решили освободить его от обязанностей. Есть предложение на эту должность назначить Жукова. Что думаете вы? — спросил И. В. Сталин, обращаясь ко мне и к наркому.
С. К. Тимошенко молчал. Да и что, собственно, он мог ответить на это несправедливое обвинение?
— Товарищ Сталин, — сказал я, — частая смена командующих фронтами тяжело отражается на ходе операций. Командующие, не успев войти в курс дела, вынуждены вести тяжелейшие сражения. Маршал Тимошенко командует фронтом менее четырех недель. В ходе Смоленского сражения хорошо узнал войска, увидел, на что они способны. Он сделал все, что можно было сделать на его месте, и почти на месяц задержал противника в районе Смоленска. Думаю, что никто другой больше не сделал бы. Войска верят в Тимошенко, а это главное. Я считаю, что сейчас освобождать его от командования фронтом несправедливо и нецелесообразно.
М. И. Калинин, внимательно слушавший, сказал:
— А что, пожалуй, Жуков прав.
И. В. Сталин не спеша раскурил трубку, посмотрел на других членов Политбюро и сказал:
— Может быть, согласимся с Жуковым?
— Вы правы, товарищ Сталин, — раздались голоса, — Тимошенко может еще выправить положение.
Нас отпустили, приказав С. К. Тимошенко немедленно выехать на фронт.
Когда мы возвращались обратно в Генштаб, С. К. Тимошенко сказал:
— Ты зря отговорил Сталина. Я страшно устал от его дерганья.
— Ничего, Семен Константинович, кончим войну, тогда отдохнем, а сейчас скорее на фронт.
С тем С. К. Тимошенко и уехал.
Этот случай был не единственным. И. В. Сталин не всегда был объективен в оценке деятельности военачальников. Я и сам это испытал. И. В. Сталин не выбирал выражений; он мог легко и незаслуженно обидеть человека, даже такого, который всеми силами стремится сделать все, на что он способен.
Конечно, Семена Константиновича серьезно обидели высказанные замечания. Но на войне ведь бывает всякое — не всегда есть возможность при решении больших и сложных вопросов учитывать личные переживания.
На западном направлении после тяжелейших сражений в районе Смоленска бои временно стихли. Обе стороны приводили войска в порядок и готовились к грядущим событиям. Сражения не прекращались только в районе Ельни. Ельнинский выступ, захваченный немецкими войсками, был очень выгодным исходным плацдармом для удара на Москву. Немцы стремились удержать его во что бы то ни стало.
На ленинградском направлении противник продолжал наступательные действия. Но, несмотря на успехи, ему не удалось с ходу прорваться через оборону советских войск и выйти на ближние подступы к Ленинграду.
В период Смоленского сражения группа немецких армий «Север» пыталась подойти к Ленинграду через Лугу. 12 июля 41-й моторизованный корпус врага прошел вдоль Ленинградского шоссе к Луге, но был остановлен. Однако, нащупав слабое место в обороне в районе Кингисепп—Ивановское, войска 4-й танковой группы противника быстро перегруппировались из района Луги и прорвали нашу оборону, но были остановлены подошедшими резервами.
Другая группа войск противника, пытавшаяся выйти к Новгороду и далее на Чудово, встретила упорное сопротивление и успеха здесь не достигла. Наступавший моторизованный корпус противника был атакован частями 11-й армии в районе Сольцы. Контрудар 11-й армии был хорошо организован. Его поддержала авиация. От неожиданности противник повернул вспять и начал поспешный отход. Преследуя вражеские войска, части 11-й армии нанесли им большие потери. Если бы не помощь подоспевшей 16-й немецкой армии, 56-й мехкорпус Манштейна был бы уничтожен. С подходом дополнительных сил противника 11-й и 27-й армиям Северо-Западного фронта пришлось отойти на рубеж Старая Русса—Холм.
В Эстонии все это время упорно оборонялись войска 8-й армии. Только после ввода немцами в сражение дополнительных сил войска 8-й армии отошли к Нарве, а ее 10-й стрелковый корпус отошел к Таллину, где вместе с Балтийским флотом и вооруженными отрядами рабочих города Таллина героически защищал подступы к городу.
Группа армий «Север», наступавшая в составе двух армий и одной танковой группы, встретив упорное сопротивление на Лужском укрепленном рубеже, в районе Дно, на рубеже Старая Русса-Холм, а также в районе Кингисепп—Сиверский, понесла большие потери и без дополнительного усиления уже не могла наступать на Ленинград.
Итоги Смоленского сражения, возросшая активность и сила сопротивления войск Северного, Северо-Западного фронтов. Балтийского флота и авиации знаменовали собой серьезную брешь в плане «Барбаросса».
Что же происходило в это время на Украине, где вели ожесточенные оборонительные сражения войска юго-западного направления?
Захват Украины имел особенно важное значение для немцев. Гитлеровцы стремились быстрее захватить Украину, чтобы лишить Советский Союз крупнейшей промышленной и сельскохозяйственной базы и одновременно подкрепить свою экономику криворожской рудой, донецким углем, никопольским марганцем и украинским хлебом.
Со стратегической точки зрения овладение Украиной обеспечивало поддержку с юга центральной группировке немецких войск, перед которой по-прежнему стояла главнейшая задача — захват Москвы.
С первых же дней войны ход событий и на Украине развивался не так, как это было предусмотрено гитлеровским планом молниеносной войны. Отходя под ударами немецких войск, Красная Армия мужественно сопротивлялась, несмотря на тяжелые потери.
С большим упорством, умением и отвагой дрались 5-я армия под командованием генерала М. И. Потапова, 26-я армия генерала Ф. Я. Костенко и 6-я армия генерала И. Н. Музыченко.
Мне особенно приятно назвать этих выдающихся командующих еще и потому, что они были командирами полков 4-й Донской казачьей дивизии легендарной Первой конной армии.
Встретив упорное сопротивление Киевского укрепленного района, немецкие войска резко повернули на юг с целью выхода в тыл нашим 6-й и 12-й армиям, отходившим с линии Бердичев— Староконстантинов—Проскуров. Частью сил противник вышел южнее Киева на участок 26-й армии. Но этот выход существенного значения не имел, так как главная группировка противника армий «Юг» спускалась южнее. Предстояла особенно тяжелая схватка наших 6-й и 12-й армий с этой выходившей им в тыл группировкой противника.
Положение усугублялось еще и тем, что 11-я немецкая армия, прорвав оборону Южного фронта, наносила удар через Могилев-Подольский и выходила во фланг и тыл этим трем армиям.
Войска Юго-Западного фронта во взаимодействии с Южным фронтом контрударами пытались задержать продвижение противника. Они нанесли ему большие потери, но остановить не смогли. После некоторой перегруппировки своих сил немцы вновь ударили по отходящим войскам 6-й и 12-й армий, которые на этот раз оказались в тяжелом положении.
Из-за отдаленности и сложности управления этими армиями Юго-Западный фронт просил передать их под управление командования Южного фронта. Ставка согласилась, и 6-я и 12-я армии были переданы в состав Южного фронта, которым в то время командовал генерал армии И. В. Тюленев.
Значительная часть отходящих соединений этих двух армий во время передачи Южному фронту была окружена. Будучи тяжело раненным, попал в плен командующий 6-й армией генерал И. Н. Музыченко. Не избежал участи пленения и командующий 12-й армией генерал П. Г. Понеделин. В этот период на Южном фронте сложилась также тяжелая обстановка, 9-я армия этого фронта, отходя, вела бои в полуокружении. Армия понесла большие потери. Сохранившиеся ее части отошли на реку Ингулец.
Выход противника на Днепр, прорыв к Запорожью, Днепропетровску и Одессе серьезно осложнил положение советских войск на всем юго-западном направлении. Однако и немецким войскам дорого обошлась эта победа. Они были основательно измотаны и понесли большие потери
Все описываемые события с момента моего возвращения в Москву с Юго-Западного фронта я видел с позиций начальника Генштаба и именно в этой роли принимал в них участие, разделяя ответственность членов Ставки, горечь неудач и радость редких побед наших войск. Поэтому я прежде всего хочу специально остановиться на деятельности Ставки Верховного Главнокомандования и в пределах возможного осветить ее роль, организацию и характерные черты в управлении вооруженными силами в ходе войны.
По вполне понятным причинам мною не будут затронуты вопросы, раскрытие которых может нанести вред обороне страны. Кроме специальной главы, с которой теперь предстоит познакомиться читателю, деятельность Ставки по подготовке и осуществлению операций и военных кампаний, а также непосредственно Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина будет освещена еще неоднократно и в других разделах книги.
My WebPage
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Пятница, 22 Марта 2019, 20.51.21 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| https://biography.wikireading.ru/61594
Глава четырнадцатая.
Битва за Москву
5 октября 1941 года из Ставки передали:
– С командующим фронтом будет говорить по прямому проводу товарищ Сталин.
Из переговорной штаба Ленинградского фронта я передал по «Бодо»:
– У аппарата Жуков. Ставка ответила:
– Ждите.
Не прошло и двух минут, как бодист Ставки передал:
– Здесь товарищ Сталин.
Сталин. Здравствуйте.
Жуков. Здравия желаю!
Сталин. Товарищ Жуков, не можете ли вы незамедлительно вылететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки на левом крыле Резервного фронта в районе Юхнова Ставка хотела бы с вами посоветоваться. За себя оставьте кого-нибудь, может быть, Хозина.
Жуков. Прошу разрешения вылететь утром 6 октября.
Сталин. Хорошо. Завтра днем ждем вас в Москве.
Однако ввиду некоторых важных обстоятельств, возникших на участке 54-й армии, которой командовал Г. И. Кулик, и высадки десанта моряков Балтфлота на побережье в районе Петергофа 6 октября я вылететь не смог, о чем доложил Верховному.
Вечером в Ленинград вновь позвонил И. В. Сталин:
– Как обстоят у вас дела? Что нового в действиях противника?
– Немцы ослабили натиск. По данным пленных, их войска в сентябрьских боях понесли тяжелые потери и переходят под Ленинградом к обороне. Сейчас противник ведет артиллерийский огонь по городу и бомбит его с воздуха. Нашей авиационной разведкой установлено большое движение моторизованных и танковых колонн противника из района Ленинграда на юг. Видимо, их перебрасывают на московское направление.
Доложив обстановку, я спросил Верховного, остается ли в силе его распоряжение о вылете в Москву.
– Да, – ответил И. В. Сталин. – Оставьте за себя генерала Хозина или Федюнинского, а сами завтра немедленно вылетайте в Ставку.
Простившись с членами Военного совета Ленинградского фронта А. А. Ждановым, А. А. Кузнецовым, Т. Ф. Штыковым, Я. Ф. Капустиным и Н. В. Соловьевым, с которыми в критические дни обороны Ленинграда мы исключительно дружно работали, я вылетел в Москву. В связи с тем, что генерала М. С. Хозина пришлось срочно послать в 54-ю армию, временное командование Ленинградским фронтом было передано генералу И. И. Федюнинскому.
Яндекс.Директ
Гриль Clatronic BQ 3507 от 1900р
market.yandex.ru
Сравнивайте цены более чем в 20000 магазинов. Выбирайте товары по выгодным ценам!
Какую коптильню выбрать в 2019?
блог-коптильщик.рф
Обзор и сравнение коптилен для домашнего горячего копчения. Отзывы пользователей.
В Москве меня встретил начальник охраны И. В. Сталина. Он сообщил, что Верховный болен и работает на квартире. Мы тотчас же туда направились.
И. В. Сталин был простужен, плохо выглядел и встретил меня сухо. Кивнув головой в ответ на мое приветствие, он подошел к карте и, указав на район Вязьмы, сказал:
– Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел. А не зная, где и в какой группировке наступает противник и в каком состоянии находятся наши войска, мы не можем принять никаких решений. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать.
Перед уходом И. В. Сталин спросил:
– Как вы считаете, могут ли немцы в ближайшее время повторить наступление на Ленинград?
– Думаю, что нет. Противник понес большие потери и перебросил танковые и моторизованные войска из-под Ленинграда куда-то на центральное направление. Он не в состоянии оставшимися там силами провести новую наступательную операцию.
– А где, по вашему мнению, будут применены танковые и моторизованные части, которые перебросил Гитлер из-под Ленинграда?
– Очевидно, на московском направлении. Но, разумеется, после пополнения и проведения ремонта материальной части.
Во время разговора И. В. Сталин стоял у стола, где лежала топографическая карта с обстановкой Западного, Резервного и Брянского фронтов. Посмотрев на карту Западного фронта, он сказал:
– Кажется, они уже действуют на этом направлении.
Простившись с Верховным, я отправился к начальнику Генерального штаба Борису Михайловичу Шапошникову и подробно изложил ему обстановку, сложившуюся на 6 октября в районе Ленинграда.
– Только что звонил Верховный, – сказал он, – приказал подготовить для вас карту западного направления. Карта сейчас будет. Командование Западного фронта находится там же, где был штаб Резервного фронта в августе, во время Ельнинской операции.
Борис Михайлович познакомил меня в деталях с обстановкой на московском направлении. В распоряжении Ставки, которое он мне передал, было сказано:
«Командующему Резервным фронтом.
Командующему Западным фронтом.
Распоряжением Ставки Верховного Главнокомандования в район действий Резервного фронта командирован генерал армии т. Жуков в качестве представителя Ставки.
Ставка предлагает ознакомить тов. Жукова с обстановкой. Все решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронтов и по вопросам управления, обязательны для выполнения.
По поручению Ставки Верховного Главнокомандования начальник Генерального штаба Шапошников.
6 октября 1941 г. 19 ч. 30 м.
№ 2684»[75].
Пока мы ждали карту, Борис Михайлович угостил меня крепким чаем. Сказал, что устал. Он действительно выглядел очень утомленным. От Б. М. Шапошникова я поехал в штаб Западного фронта.
В пути при свете карманного фонаря изучал по карте обстановку на фронте и действия сторон. Клонило ко сну, и, чтобы разогнать дремоту, приходилось время от времени останавливать машину и делать небольшие пробежки.
В штаб Западного фронта приехал уже ночью. Дежурный доложил, что все руководство совещается у командующего. В комнате командующего был полумрак, горели стеариновые свечи. За столом сидели И. С. Конев, В. Д. Соколовский, Н. А. Булганин и Г. К. Маландин. Вид у всех был до предела уставший. Я сказал, что приехал по поручению Верховного Главнокомандующего, чтобы разобраться в обстановке и доложить ему прямо отсюда по телефону.
То, что смог рассказать о последних событиях начальник оперативного отдела штаба фронта генерал-лейтенант Г. К. Маландин, несколько дополнило и уточнило уже имевшиеся данные.
Что же произошло на западном направлении?
К началу наступления немецко-фашистских войск на московском направлении на дальних подступах к столице оборонялись три наших фронта: Западный (командующий генерал-полковник И. С. Конев), Резервный (командующий Маршал Советского Союза С. М. Буденный) и Брянский (командующий генерал-лейтенант А. И. Еременко). Всего в боевых войсках этих фронтов в конце сентября насчитывалось 1 миллион 250 тысяч человек, 990 танков, 7600 орудий и минометов, 677 самолетов. Наибольшее количество сил и средств было в составе Западного фронта[76].
Противник, произведя перегруппировку своих сил на московское направление, превосходил все три наши фронта, вместе взятые, по численности войск – в 1,4 раза, по танкам – в 1,7, по орудиям и минометам – в 1,8 и по самолетам – в 2 раза[77].
Наступление немецких войск по плану операции под кодовым названием «Тайфун» началось 30 сентября ударом танковой группы Гудериана и 2-й немецкой армии по войскам Брянского фронта на участке Жуковка–Шостка. 2 октября противник нанес мощные удары по войскам Западного и Резервного фронтов. Особенно сильные удары последовали из районов севернее Духовщины и восточнее Рославля. Противнику удалось прорвать оборону наших войск. Ударные группировки врага стремительно продвигались вперед, охватывая с юга и с севера всю вяземскую группировку войск Западного и Резервного фронтов.
Крайне тяжелая обстановка сложилась и к югу от Брянска, где 3-я и 13-я армии Брянского фронта оказались под угрозой окружения. Не встречая серьезного сопротивления, войска Гудериана устремились к Орлу, где у нас не было сил для отражения наступления.
2 октября по указанию Ставки был создан усиленный 1-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-майора Д. Д. Лелюшенко. Задачей корпуса было – задержать продвижение войск противника и обеспечить отвод войск Брянского фронта.
Развивая наступление, части Гудериана 3 октября захватили неподготовленный к обороне Орел, выйдя 24-м моторизованным корпусом на тылы Брянского фронта. 1-й гвардейский стрелковый корпус, развернувшись в районе Мценска, вступил в бой с моторизованной и танковой группировкой противника. Вражеские войска были здесь задержаны на несколько дней и понесли большие потери в живой силе и боевой технике. Танкисты 4-й и 11-й бригад впервые применили способ поражения вражеских танков из засады. Используя успех 1-го гвардейского корпуса, войска Брянского фронта отошли на указанные им рубежи.
Вот как об этом вспоминает командующий 2-й немецкой танковой армией генерал Гудериан: «2 октября… одновременно в районе действий 24-го танкового корпуса у Мценска, северо-восточнее Орла, развернулись ожесточенные бои, в которые втянулась 4-я танковая дивизия… В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех».
И далее: «Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить».
Что верно, то верно! Гудериану пришлось не только отложить быстрое наступление на Тулу, но вообще не удалось захватить ее. Однако Брянский фронт оказался рассеченным. Его войска, неся потери, с боями отходили на восток. Создалось угрожающее положение и на тульском направлении.
По приказу командующего Западным фронтом генерал-полковника И. С. Конева был нанесен контрудар севернее Вязьмы по обходящей наши войска северной группировке войск противника. К сожалению, успеха этот контрудар не имел. К исходу 6 октября значительная часть войск Западного и Резервного фронтов была окружена западнее Вязьмы.
Из беседы в штабе Западного фронта и анализа обстановки у меня создалось впечатление, что катастрофу в районе Вязьмы можно было бы предотвратить. На основании данных разведки Ставка Верховного Главнокомандования еще 27 сентября специальной директивой предупредила командующих фронтами о возможности наступления в ближайшие дни крупных сил противника на московском направлении. Следовательно, внезапность наступления в том смысле, как это было в начале войны, отсутствовала. Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска могли избежать окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было, и оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось.
К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты.
В 2 часа 30 минут 8 октября я позвонил И. В. Сталину. Он еще работал. Доложив обстановку на Западном фронте, я сказал:
– Главная опасность сейчас заключается в слабом прикрытии на можайской линии. Бронетанковые войска противника могут поэтому внезапно появиться под Москвой. Надо быстрее стягивать войска откуда только можно на можайскую линию обороны.
И. В. Сталин спросил:
– Где сейчас 16, 19-я и 20-я армии и группа Болдина Западного фронта? Где 24-я и 32-я армии Резервного фронта?
– В окружении западнее и юго-западнее Вязьмы.
– Что вы намерены делать?
– Выезжаю сейчас же к Буденному, разберусь с обстановкой и позвоню вам.
– А вы знаете, где штаб Резервного фронта?
– Буду искать где-то в районе Малоярославца.
– Хорошо, поезжайте к Буденному и оттуда сразу же позвоните мне.
Моросил мелкий дождь, густой туман стлался по земле, видимость была плохая. Утром 8 октября, подъезжая к полустанку Оболенское. мы увидели двух связистов, тянувших кабель в Малоярославец со стороны моста через реку Протву.
Я спросил:
– Куда тянете, товарищи, связь?
– Куда приказано, туда и тянем, – не обращая на нас внимания, ответил солдат громадного роста.
Пришлось назвать себя и сказать, что мы ищем штаб Резервного фронта и С. М. Буденного.
Подтянувшись, тот же солдат ответил:
– Извините, товарищ генерал армии, мы вас в лицо не знаем, потому так и ответили. Штаб фронта вы уже проехали. Он был переведен сюда два часа назад и размещен в домиках в лесу, вон там, на горе. Там охрана вам покажет, куда ехать.
Машина повернула обратно. Вскоре я был в комнате представителя Ставки армейского комиссара 1 ранга Л. З. Мехлиса, где находился также начальник штаба фронта генерал-майор А. Ф. Анисов. Л. З. Мехлис говорил по телефону и кого-то здорово распекал.
На вопрос, где командующий, начальник штаба ответил:
– Неизвестно. Днем он был в 43-й армии. Боюсь, как бы чего-нибудь не случилось с Семеном Михайловичем.
– А вы приняли меры к его розыску?
– Да, послали офицеров связи, они еще не вернулись. Обращаясь ко мне, Л. З. Мехлис спросил:
– А вы с какими задачами прибыли к нам?
– Приехал как член Ставки по поручению Верховного Главнокомандующего разобраться в сложившейся обстановке.
– Вот видите, в каком положении мы оказались. Сейчас собираю неорганизованно отходящих. Будем на сборных пунктах довооружать и формировать из них новые части.
Из разговоров с Л. З. Мехлисом и А. Ф. Анисовым я узнал очень мало конкретного о положении войск Резервного фронта и о противнике. Сел в машину и поехал в сторону Юхнова, надеясь на месте скорее выяснить обстановку.
Проезжая Протву, вспомнил свое детство. Всю местность в этом районе я знал прекрасно, так как в юные годы исходил ее вдоль и поперек. В десяти километрах от Обнинского, где остановился штаб Резервного фронта, моя родная деревня Стрелковка. Сейчас там остались мать, сестра и ее четверо детей. Как они? Что, если заехать? Нет, невозможно, время не позволяет! Но что будет с ними, если туда придут фашисты? Как они поступят с моими близкими, если узнают, что они родные генерала Красной Армии? Наверняка расстреляют! При первой же возможности надо вывезти их в Москву.
Через две недели деревня Стрелковка, как и весь Угодско-Заводский район, была занята немецкими войсками. К счастью, я успел вывезти мать и сестру с детьми в Москву.
Мои земляки оказали врагу серьезный отпор. В районе был организован партизанский отряд, который возглавил мужественный борец за Родину, умный организатор, комсомолец-пограничник Виктор Карасев. Комиссаром стал секретарь Угодско-Заводского райкома ВКП(б) Александр Курбатов. В этом же отряде находился бесстрашный народный мститель, председатель Угодско-Заводского районного исполнительного комитета Михаил Алексеевич Гурьянов.
Угодско-Заводский партизанский отряд производил смелые налеты на штабы, тыловые учреждения и отдельные подразделения немецких войск.
В ноябре 1941 года коммунист Михаил Алексеевич Гурьянов был схвачен, зверски избит и повешен немцами. Мои земляки свято чтят память бесстрашного героя.
При отступлении немцы сожгли Стрелковку, как и ряд других деревень, сожжен был и дом моей матери.
Другим крупным партизанским отрядом, действовавшим в этом районе, был отряд под командованием В. В. Жабо. Этот отряд играл важную роль во всех операциях против частей 12-го корпуса немцев, готовившегося к наступлению на Москву. Об одной из таких операций 29 ноября 1941 года Совинформбюро сообщило:
«Получено сообщение о большом успехе партизан в Н-ском районе. 24 ноября несколько партизанских отрядов совершили налет на крупный населенный пункт. (Имелся в виду Угодский Завод. – Г. Ж.) Разгромлен штаб немецкого корпуса. Захвачены важные документы».
Владимир Владиславович Жабо родился в Донецке в 1909 году. Кадровый офицер-пограничник, он отличался большим мужеством и храбростью. Мне его рекомендовали как исполнительного и решительного командира. Я принял его лично. В. В. Жабо понравился мне своей готовностью идти на любое ответственное дело. Как уроженец тех мест, где отряду предстояло действовать, я знал хорошо местность, где дислоцировались соединения 12-го корпуса противника, и дал ряд советов, как лучше выполнить поставленную задачу. Операция была успешно выполнена. Владимир Жабо пал смертью героя 8 августа 1943 года в бою в районе деревни Дуброво Хотынецкого района Орловской области, где он командовал тогда 49-й мехбригадой 6-го гвардейского мехкорпуса.
Угодско-Заводский район освободила в декабре 1941 года 17-я стрелковая дивизия генерала Д. М. Селезнева.
Там, где был в 1941 году штаб Резервного фронта, а затем штаб Западного фронта, на месте деревни Пяткино (которую немецкие войска при отступлении тоже сожгли), после войны возник город Обнинск. Теперь он известен далеко за пределами нашей страны: здесь построена первая атомная электростанция. Город Обнинск в настоящее время является одним из крупнейших научных центров.
Но вернемся к событиям того времени.
Проехав до центра Малоярославца, я не встретил ни одной живой души. Город казался покинутым. Около здания райисполкома увидел две легковые машины.
– Чьи это машины? – спросил я, разбудив шофера.
– Маршала Буденного, товарищ генерал армии.
– Где Семен Михайлович?
– В помещении райисполкома.
– Давно вы здесь?
– Часа три стоим.
Войдя в райисполком, я увидел склонившегося над картой С. М. Буденного.
Мы тепло поздоровались. Было видно, что Семен Михайлович многое пережил в эти тяжелые дни.
– Ты откуда? – спросил С. М. Буденный.
– От Конева.
– Ну, как у него дела? Я более двух суток не имею с ним никакой связи. Вчера я находился в штабе 43-й армии, а штаб фронта снялся в мое отсутствие, и сейчас не знаю, где он остановился.
– Я его нашел в лесу налево, за железнодорожным мостом через реку Протву. Тебя там ждут. На Западном фронте, к сожалению, дела очень плохие, большая часть сил попала в окружение.
– У нас не лучше, – сказал С. М. Буденный, – 24-я и 32-я армии отрезаны. Вчера я сам чуть не угодил в лапы противника между Юхновом и Вязьмой. В сторону Вязьмы шли большие танковые и моторизованные колонны, видимо, для обхода города с востока.
– В чьих руках Юхнов?
– Сейчас не знаю. На реке Угре было до двух пехотных полков, но без артиллерии. Думаю, что Юхнов в руках противника.
– Ну, а кто же прикрывает дорогу от Юхнова на Малоярославец?
– Когда я ехал сюда, кроме трех милиционеров в Медыни, никого не встретил. Местные власти из Медыни ушли.
– Поезжай в штаб фронта, – сказал я Семену Михайловичу, – разберись в обстановке и сообщи в Ставку о положении дел, а я поеду дальше. Доложи Верховному о нашей встрече и скажи, что я поехал в район Юхнова, а затем в Калугу. Надо выяснить, что там происходит.
В Медыни я действительно никого не обнаружил. Только одна старая женщина что-то искала в развалинах дома, разрушенного бомбой.
– Бабушка, что вы тут ищете? – спросил я.
Она подняла голову. Широко раскрытые, блуждающие глаза бессмысленно смотрели на меня.
– Что с вами, бабушка?
Ничего не ответив, она снова принялась копать. Откуда-то из-за развалин подошла другая женщина с мешком, наполовину набитым какими-то вещами.
– Не спрашивайте ее. Она сошла с ума от горя. Позавчера на город налетели немцы. Бомбили и стреляли с самолетов. Эта женщина жила с внучатами здесь, в этом доме. Во время налета она стояла у колодца, набирала воду, и на ее глазах бомба попала в дом. Дети погибли. Наш дом тоже разрушен. Надо скорее уходить, да вот ищу под обломками – может, что-нибудь найду из одежды и обуви.
По щекам ее катились слезы.
С тяжелым сердцем двинулся я в сторону Юхнова. Временами приходилось притормаживать и внимательно осматриваться, чтобы не заехать в расположение врага.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Пятница, 22 Марта 2019, 20.51.37 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| Километров через 10–12 меня внезапно остановили в лесу вооруженные советские солдаты в комбинезонах и танкистских шлемах. Один из них подошел к машине.
– Дальше ехать нельзя, – сказал он. – Вы кто будете? Я назвал себя и, в свою очередь, спросил, где их часть.
– Здесь, в лесу, в ста метрах, стоит штаб танковой бригады.
– Очень хорошо. Проводите меня в штаб.
Меня обрадовало, что здесь оказалась танковая бригада. В штабе навстречу мне поднялся невысокого роста, подтянутый танкист в синем комбинезоне, с очками на фуражке. Сразу показалось, что этого человека я где-то видел.
– Докладывает командир танковой бригады резерва Ставки полковник Троицкий.
– Троицкий! Вот не ожидал вас встретить здесь!
И. И. Троицкий мне запомнился по Халхин-Голу, где он был начальником штаба 11-й танковой бригады, которой командовал Герой Советского Союза М. П. Яковлев. Эта бригада была грозой для японцев.
– Я тоже не думал, что встречу вас здесь, товарищ генерал армии. Знал, что вы командуете Ленинградским фронтом, а что вернулись оттуда, не слыхал.
– Ну, что у вас тут делается, докладывайте. Прежде всего, где противник?
Полковник И. И. Троицкий рассказал:
– Противник занимает Юхнов. Его передовые части захватили мост на реке Угре. Посылал я разведку и в Калугу. В городе противника пока нет, но в районе Калуги идут напряженные бои. Там действуют 5-я стрелковая дивизия и некоторые отошедшие части 43-й армии. Вверенная мне бригада находится в резерве Ставки. Стою здесь второй день и не получаю никаких указаний.
– Пошлите офицера связи в штаб Резервного фронта в район полустанка Обнинское, он расположен в деревне Пяткино за рекой Протвой. Информируйте С. М. Буденного об обстановке. Разверните часть бригады и организуйте оборону с целью прикрытия направления на Медынь. Через штаб Резервного фронта доложите в Генштаб о полученном от меня приказании и сообщите, что я поехал в Калугу в 5-ю стрелковую дивизию.
Позже мне стало известно о том, что мост через реку Угру был взорван отрядом майора И. Г. Старчака, начальника парашютно-десантной службы Западного фронта. Этот отряд численностью 400 человек был сформирован 4 октября по его личной инициативе из числа пограничников, которые готовились к действиям по вражеским тылам.
Отряд И. Г. Старчака после взрыва моста занял оборону по реке Угре. Вскоре он был поддержан отрядом курсантов подольских военных училищ под командованием старшего лейтенанта Л. А. Мамчика и капитана Я. С. Россикова. Попытки вражеских войск форсировать реку Угру и прорваться на Медынь успешно отражались героическими действиями этих отрядов.
В результате пятидневных ожесточенных боев немногие остались в живых, но своим героическим самопожертвованием они сорвали план быстрого захвата Малоярославца и помогли нашим войскам выиграть необходимое время для организации обороны на подступах к Москве. Тем временем в районе Малоярославца, на его укрепленный рубеж, вышли и развернулись артиллерийское и стрелково-пулеметное училища Подольска.
В районе Калуги меня разыскал офицер связи штаба фронта и вручил телефонограмму начальника Генерального штаба, в которой Верховный Главнокомандующий приказывал мне прибыть 10 октября в штаб Западного фронта.
К исходу 8 октября я вновь заехал в штаб Резервного фронта.
Встретивший меня начальник штаба фронта доложил о полученном приказе Ставки об отзыве С. М. Буденного и назначении меня командующим Резервным фронтом.
Звоню Б. М. Шапошникову. На мой вопрос, какой приказ выполнять. Борис Михайлович ответил:
– Дело в том, что Государственный Комитет Обороны рассматривает сейчас вопрос о расформировании Резервного фронта и передаче его частей и участков обороны в состав Западного. Ваша кандидатура рассматривается на должность командующего Западным фронтом. До 10 октября разберитесь с обстановкой на Резервном фронте и сделайте все возможное, чтобы противник не прорвался через Можайско-Малоярославецкий рубеж, а также в районе Алексина на серпуховском направлении.
10 октября я прибыл в штаб Западного фронта, который теперь располагался в Красновидове.
В те дни в штабе фронта работала комиссия Государственного Комитета Обороны. Она разбиралась в причинах катастрофы войск Западного фронта. Меня вызвали к телефону. Звонил И. В. Сталин.
– Ставка решила освободить Конева с поста командующего и назначить вас командующим Западным фронтом. Вы не возражаете?
– Какие же могут быть возражения!
– А что будем делать с Коневым? – спросил И. В. Сталин.
– Коневу, я думаю, следует поручить руководство группой войск на калининском направлении. Это направление слишком удалено, и там нужно иметь вспомогательное управление фронта.
– Хорошо, – согласился И. В. Сталин. – В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта и части, находящиеся на можайской линии. Берите скорее все в свои руки и действуйте. Приказ мною подписан и уже передается фронтам.
– Принимаюсь за выполнение указаний, но прошу срочно подтягивать более крупные резервы, так как в ближайшее время надо ожидать наращивания удара гитлеровцев на Москву.
Вскоре мне передали нижеследующий приказ Ставки:
«По прямому проводу Военному совету Западного фронта. Военному совету Резервного фронта, командующему Резервным фронтом тов. Жукову, тт. Молотову, Ворошилову.
10 октября 1941 г. 17 час.
В целях объединения руководства войсками западного направления Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт.
2. Назначить командующим Западным фронтом тов. Жукова.
3. Назначить тов. Конева заместителем командующего Западным фронтом.
4. Назначить тт. Булганина, Хохлова и Круглова членами Военного совета Западного фронта.
5. Тов. Жукову вступить в командование Западным фронтом в 18.00 11 октября 1941 г.
6. Управление Резервного фронта расформировать и обратить на укомплектование Западного и Московского Резервного фронтов. Получение подтвердить.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин.
Б. Шапошников.
№ 2844»[78].
Обсудив обстановку с И. С. Коневым и В. Д. Соколовским, мы прежде всего решили отвести штаб фронта в Алабино. И. С. Коневу предстояло взять с собой необходимые средства управления, группу командиров и немедленно выехать для координации действий группы войск на калининское направление. Военному совету фронта выехать в Можайск к коменданту Можайского УРа полковнику С. И. Богданову, чтобы на месте разобраться в обстановке на этом направлении.
Штаб фронта двинулся в Алабино, а мы с членом Военного совета Н. А. Булганиным часа через два были в Можайске. Здесь были слышны артиллерийская канонада и разрывы авиационных бомб. С. И. Богданов доложил, что на подступах к Бородино с передовыми моторизованными и танковыми частями противника ведет бой 32-я стрелковая дивизия, усиленная артиллерией и танками. Ею командует полковник В. И. Полосухин, опытный командир. На дивизию можно надеяться.
Дав необходимые указания С. И. Богданову, мы выехали в штаб фронта.
Разместившись временно в лагерных домиках, штаб фронта немедленно приступил к организационно-оперативным делам. Работа предстояла большая.
Нужно было срочно создать прочную оборону на рубеже Волоколамск–Можайск–Малоярославец–Калуга. Развить оборону в глубину, создать вторые эшелоны и резервы фронта, чтобы можно было ими маневрировать для укрепления уязвимых участков обороны. Необходимо было организовать наземную и воздушную разведку и твердое управление войсками фронта, наладить материально-техническое обеспечение войск. А главное – развернуть партийно-политическую работу, поднять моральное состояние воинов и укрепить их веру в свои силы, в неизбежность разгрома противника на подступах к Москве.
Дни и ночи шла в войсках напряженная работа. Люди от усталости и бессонницы буквально валились с ног, но, движимые чувством личной ответственности за судьбу Москвы, за судьбу Родины, проводили колоссальную работу по созданию устойчивой обороны войск фронта на подступах к Москве.
Летом и осенью 1941 года Центральный Комитет партии, Государственный Комитет Обороны и Верховное Главнокомандование предприняли ряд крупных мероприятий по укреплению обороны столицы, формированию значительных войсковых резервов, пополнению действующей армии новыми частями и соединениями, боевой техникой. Теперь были предприняты дополнительные меры, чтобы приостановить противника.
7 октября началась переброска войск из резерва Ставки и с соседних фронтов на можайскую оборонительную линию. Сюда прибывали 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад, более 40 артиллерийских полков и ряд других частей. Заново формировались 16, 5, 43-я и 49-я армии. В середине октября в их составе насчитывалось около 90 тысяч человек. Конечно, для создания сплошной надежной обороны этих сил было явно недостаточно. Но большими возможностями Ставка не располагала, а переброска войск с Дальнего Востока и из других отдаленных районов в силу ряда причин задерживалась. Поэтому мы решили в первую очередь занять главнейшие направления: волоколамское, можайское, малоярославецкое, калужское. На этих же направлениях сосредоточивались и основные артиллерийские и противотанковые средства.
На волоколамское направление мы направили штаб и командование 16-й армии во главе с К.К.Рокоссовским, А. А. Лобачевым и М. С. Малининым. В состав 16-й армии включались новые соединения, так как ее дивизии, переданные 20-й армии, остались в окружении западнее Вязьмы. 5-я армия под командованием генерал-майора Д. Д. Лелюшенко (после его ранения в командование армией вступил генерал Л. А. Говоров) концентрировалась на можайском направлении. В район Наро-Фоминска сосредоточивалась 33-я армия, командующим которой вскоре был назначен генерал-лейтенант М. Г. Ефремов. На малоярославецком направлении развертывалась 43-я армия под командованием генерал-майор К. Д. Голубева. 49-я армия генерал-лейтенанта И. Г. Захаркина занимала оборону на калужском направлении.
Всех этих командующих мы хорошо знали как опытных военачальников и надеялись на них. Знали, что они с вверенными им войсками сделают все возможное, чтобы не пропустить врага к Москве.
Должен отметить четкую работу штаба фронта во главе с генерал-лейтенантом В. Д. Соколовским, начальником оперативного отдела генерал-лейтенантом Г. К. Маландиным. Энергичные усилия по обеспечению устойчивой связи с войсками фронта были предприняты начальником войск связи фронта генерал-майором Н. Д. Псурцевым.
В тылу войск первого эшелона Западного фронта проводились большие инженерно-саперные работы по развитию обороны в глубину, строились противотанковые заграждения на всех танкоопасных направлениях. На основные направления подтягивались резервы фронта.
Штаб фронта вскоре переехал в Перхушково. Отсюда протянулись телефонно-телеграфные провода к наземным и воздушным силам фронта. Сюда же подтянули провода из Ставки Верховного Главнокомандования.
Таким образом, по существу заново создавался Западный фронт, на который возлагалась историческая миссия – оборона столицы нашей Родины.
Под руководством Центрального Комитета развернулась огромная работа по разъяснению создавшегося положения – непосредственной опасности, нависшей над Москвой. Партия призвала советский народ с честью выполнить свой долг и не пропустить врага к столице.
В тылу войск противника, в районе западнее и северо-западнее Вязьмы, в это время все еще героически дрались наши окруженные 16, 19, 20, 24-я и 32-я армии и оперативная группа генерала И. В. Болдина, пытаясь прорваться на соединение с частями Красной Армии. Но все их попытки оказались безуспешными.
Оказавшись в тылу противника, войска не сложили оружия, а продолжали мужественно драться, сковывая крупные силы врага, не позволяя ему развить наступление на Москву.
Самым важным было тогда выиграть время для подготовки обороны войск фронта. Если с этой точки зрения оценить действия частей, окруженных западнее Вязьмы, то надо отдать должное их героической борьбе.
Командование фронта и Ставка помогали окруженным войскам. Осуществлялась бомбардировка с воздуха немецких боевых порядков, сбрасывались с самолетов продовольствие и боеприпасы. Но большего тогда фронт и Ставка для окруженных войск сделать не могли, так как не располагали ни силами, ни средствами.
Дважды – 10 и 12 октября – были переданы командармам окруженных войск радиограммы, в которых содержалась краткая информация о противнике, ставилась задача на прорыв, общее руководство которым поручалось командующему 19-й армией генералу М. Ф. Лукину. Мы просили немедленно сообщить план выхода и группировку войск и указать участок, где можно было бы организовать помощь окруженным войскам авиацией фронта. Однако на обе наши радиограммы ответа не последовало: вероятно, пришли они слишком поздно. По-видимому, управление было потеряно, и войскам удавалось прорываться из окружения лишь отдельными группами.
Вот что мне рассказывал потом бывший командир 45-й кавалерийской дивизии Андрей Трофимович Стучепко.
– Пробиваясь из окружения с остатками дивизии на соединение с фронтом, мы везде, где только было возможно, уничтожали гитлеровцев, которых в общей сложности уложили не одну тысячу. В середине октября не было дня, чтобы у нас не происходили ожесточеннейшие схватки с врагом. В этих боях погибло много замечательных бойцов, командиров и политработников.
С большим волнением Андрей Трофимович рассказал о героической гибели комиссара 45-й кавалерийской дивизии А. Г. Полехина, который, несмотря на смертельную опасность, взялся лично возглавлять разведку.
– Несмотря на гибель большей части дивизии, бойцы и командиры не потеряли присутствия духа, все мы жили тогда одним стремлением – скорее соединиться с войсками фронта и вместе биться за Москву. И самым счастливым днем был тот, когда мы, вырвавшись из окружения, вновь влились в ряды войск фронта, чтобы дать отпор врагу…
Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на можайской линии. Пролитая кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными. Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, еще ждет должной оценки.
С 13 октября разгорелись ожесточенные бои на всех главных оперативных направлениях, ведущих к Москве.
Это были грозные дни.
ЦК партии и Государственный Комитет Обороны приняли решение срочно эвакуировать из Москвы в Куйбышев часть центральных учреждений и весь дипломатический корпус, а также вывезти из столицы особо важные государственные ценности.
С каждым днем усиливались бомбежки Москвы. Воздушные тревоги объявлялись почти каждую ночь. Однако к этому времени уже была проделана большая работа по укреплению местной противовоздушной обороны. Миллионы граждан активно обучались противовоздушной защите, и «зажигалки» были уже не страшны москвичам.
Верховное Главнокомандование сконцентрировало в районе Москвы крупные группы истребительной, штурмовой и бомбардировочной авиации.
С 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах постановлением Государственного Комитета Обороны было введено осадное положение. Во всех войсках, защищавших столицу, установился строжайший порядок. Каждое серьезное нарушение дисциплины пресекалось решительными мерами. Жители Москвы дали достойный отпор пособникам врага – паникерам.
Мужественно встретила советская столица надвигавшуюся опасность. Призывы Центрального и Московского Комитетов партии отстоять советскую столицу, разгромить врага были понятны каждому москвичу, каждому воину, всем советским людям. Москвичи превратили столицу и подступы к ней в неприступную крепость, а защита Москвы вылилась в героическую эпопею.
Когда мы говорим о героических подвигах, совершенных в битве за Москву, то подразумеваем не только действия нашей армии – героических советских бойцов, командиров и политработников. То, что было достигнуто на Западном фронте в октябре, а затем и в последующих сражениях, стало возможным только благодаря единству и общим усилиям войск и населения столицы и Московской области, той действенной помощи, которую оказали армии и защитникам столицы вся страна, весь советский народ.
Уже в начале июля под руководством городских партийных организаций были сформированы 12 дивизий народного ополчения. В них вступали специалисты самых различных мирных профессий – рабочие, инженеры, техники, ученые, работники искусства. Люди эти, конечно, не обладали военными навыками, многое пришлось познавать уже в ходе боев. Но было нечто общее, что всем им было свойственно, – высочайший патриотизм, непоколебимая стойкость и уверенность в победе. И разве это случайность, что из добровольческих формирований после приобретения ими необходимого боевого опыта сложились великолепные боевые соединения?
Ополченцы составляли ядро многих специальных подразделений разведчиков, лыжников, активно действовали в партизанских отрядах. Западный фронт в своей борьбе опирался на эту неоценимую помощь со стороны населения Москвы.
Сотни тысяч москвичей круглосуточно работали на строительстве оборонительных рубежей, опоясывавших столицу. Только на внутреннем поясе обороны в октябре и ноябре трудилось до 250 тысяч человек, три четверти которых составляли женщины и подростки. Они соорудили 72 тысячи погонных метров противотанковых рвов, около 80 тысяч метров эскарпов и контрэскарпов, 52,5 тысячи метров надолб и много других препятствий, вырыли почти 128 тысяч погонных метров окопов и ходов сообщения. Своими руками эти люди вынули более 3 миллионов кубометров земли!
Доблестным и самоотверженным был труд рабочих и инженеров на оставшихся в Москве предприятиях. Работали на устаревшем оборудовании, так как все ценное было эвакуировано. Людей было мало, но военное производство наладили в самый короткий срок. На Московском автомобильном заводе организовали производство пистолетов-пулеметов системы Шпагина-ППШ. Затворы к ним поставляли Первый подшипниковый завод и завод имени Серго Орджоникидзе.
В декабре от этих предприятий потребовали дать продукции в 35 раз больше, чем в ноябре. И дали! На Втором часовом заводе выпускали взрыватели к минам. Троллейбусный парк Ленинградского района делал гранаты. Танки ремонтировали «Серп и молот» и «Красный пролетарий». Там же производили боеприпасы.
Автопарки ремонтировали боевые машины. Кондитерская фабрика «Рот-Фронт» выпускала пищевые концентраты. Небольшие предприятия, ранее снабжавшие население галантереей, теперь отправляли фронту противотанковые гранаты и взрыватели для боеприпасов.
Фронтовики знали, что на защиту столицы встала вся страна. Эта всенародная поддержка была воодушевляющей и надежной опорой наших воинов в битвах за Москву.
В ответ на призыв ЦК ВКП(б) многие тысячи коммунистов и комсомольцев Москвы и других городов пришли на фронт в качестве политбойцов, которые своим примером повышали боеспособность войск.
В тяжелые дни октября 1941 года Военный совет Западного фронта обратился к войскам с воззванием, в котором говорилось:
«Товарищи! В грозный час опасности для нашего государства жизнь каждого воина принадлежит Отчизне. Родина требует от каждого из нас величайшего напряжения сил, мужества, геройства и стойкости. Родина зовет нас стать нерушимой стеной и преградить путь фашистским ордам к родной Москве. Сейчас, как никогда, требуется бдительность, железная дисциплина, организованность, решительность действий, непреклонная воля к победе и готовность к самопожертвованию».
Приближались решающие события.
В связи с тем, что оборонительный рубеж Волоколамск–Можайск–Малоярославец–Серпухов занимали наши слабые силы, а местами он уже был захвачен противником, Военный совет фронта основным рубежом обороны избрал новую линию: Ново-Завидовский–Клин–Истринское водохранилище–Истра–Красная Пахра–Серпухов–Алексин.
Учитывая большую растянутость фронта, а также возникшие трудности в управлении войсками калининской группировки, Военный совет Западного фронта обратился в Ставку с просьбой несколько сократить фронт и передать эти войска в другое подчинение. Приказом Ставки от 17 октября 22, 29-я и 30-я армии были переданы во вновь формируемый Калининский фронт. Командующим Калининским фронтом был назначен генерал-полковник И. С. Конев, членом Военного совета корпусной комиссар Д. С. Леонов, начальником штаба – генерал-майор И. И. Иванов. С образованием Калининского фронта полоса обороны Западного фронта сократилась, что облегчило управление войсками.
Брянский фронт, во главе которого стоял генерал-лейтенант А. И. Еременко, также находился в крайне тяжелом положении. Большинство войск фронта оказалось в окружении и с трудом пробивалось на восток. Героическими усилиями им все же удалось 23 октября вырваться из окружения. Преследуя остатки войск Брянского фронта, передовые части армии Гудериана, захватив Орел, 29 октября подошли к Туле.
В октябре здесь, кроме формируемых тыловых учреждений 50-й армии, способных оборонять город, войск не было. Во второй половине октября в район Тулы отходили три сильно пострадавшие стрелковые дивизии. В этих соединениях насчитывалось от пятисот до полутора тысяч бойцов, а в артиллерийском полку осталось всего лишь четыре орудия. Отошедшие части были крайне переутомлены.
Жители Тулы оказали нашим войскам большую помощь в срочном пошиве обмундирования, ремонте оружия и боевой техники. Под руководством партийных организаций города дни и ночи трудились они над тем, чтобы привести наши части в боеспособное состояние.
Комитет обороны города, во главе которого стоял секретарь обкома партии Василий Гаврилович Жаворонков, сумел в короткий срок сформировать и вооружить рабочие отряды. Вместе с частями 50-й армии Брянского фронта они мужественно дрались на ближних подступах к Туле и не пропустили противника в город.
Особое упорство и мужество здесь проявил тульский рабочий полк во главе с капитаном А. П. Горшковым и комиссаром Г. А. Агеевым. Этот полк занял вместе с отошедшими частями войск рубеж обороны в районе Косой Горы. Против немецких танков на подступах к Туле командующим обороной генералом В. С. Поповым был использован зенитный полк. Все части, оборонявшие город, дрались с противником исключительно мужественно.
Гудериан рассчитывал захватить Тулу с ходу, а затем двинуться на Москву с юга. Но это ему не удалось.
30 октября наступление противника было отбито защитниками Тулы с большими для него потерями.
10 ноября решением Ставки Брянский фронт был расформирован, а оборона Тулы возложена на Западный фронт.
Как ни пытался враг в течение ноября 1941 года взять Тулу и этим открыть себе дорогу к столице, успеха он не добился. Город стоял, как неприступная крепость! Тула связала по рукам и ногам всю правофланговую группировку немецких войск. Тогда противник решил обойти город, но из-за этого он вынужден был растянуть свою группировку. В результате оперативно-тактическая плотность войск армии Гудериана была ослаблена.
В разгроме немецких войск под Москвой Туле и ее жителям принадлежит выдающаяся роль.
Думается, мне нет необходимости пересказывать весь ход боевых действий, поскольку он не раз и подробно уже описан. Известен и итог октябрьских оборонительных сражений под Москвой. За месяц ожесточенных кровопролитных боев немецко-фашистским войскам удалось в общей сложности продвинуться на 230–250 километров. Однако план гитлеровского командования, рассчитывавшего взять Москву к середине октября, был сорван, силы врага были серьезно истощены, его ударные группировки растянуты.
С каждым днем наступление противника выдыхалось все больше и больше. К концу октября оно было остановлено на рубеже Тургиново–Волоколамск–Дорохове–Наро-Фоминск, западнее Серпухова и Алексина. В районе Калинина к этому же времени стабилизировалась оборона войск Калининского фронта.
Имена героев, отличившихся в октябре 1941 года при защите столицы, невозможно перечислить. Не только отдельные наши воины, но целые соединения проявили массовый героизм, прославив своими доблестными подвигами нашу Родину. Такие части и соединения были на всех боевых участках.
На волоколамском направлении, где наступал усиленный 5-й армейский корпус врага, а затем еще два моторизованных корпуса, стойко оборонялись подразделения УРов и соединения вновь созданной 16-й армии. Особенно отличилась 316-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора И. В. Панфилова.
На наиболее ответственный участок 16-й армии был направлен сводный стрелковый полк курсантов Московского командного пехотного училища. Курсантский полк поддерживался тремя противотанковыми артиллерийскими полками.
Перед выступлением курсантов в назначенный район обороны командир полка, начальник училища С. И. Младенцев сказал им:
– Озверелый враг рвется к сердцу нашей Родины Москве. Мы должны преградить ему путь, защитить родную столицу. И наш долг – сражаться так, как сражались старшие братья, славные кремлевские курсанты. Сейчас нет времени принимать от вас выпускные экзамены. Их вы будете держать на фронте, в боях с врагом. И я уверен, что каждый из вас этот экзамен выдержит с честью…
Пройдя ускоренным маршем из Солнечногорска 85 километров, полк прибыл вечером 7 октября в район Волоколамска. Командование училища не ошиблось в своих питомцах. Презирая опасность и смерть, они крепко держали порученный им участок обороны. Боевым соседом этого полка была 316-я стрелковая Панфиловская дивизия, которая за массовый героизм, проявленный в ходе борьбы за Москву, была преобразована позднее в 8-ю гвардейскую.
Ввиду общего недостатка сил и средств батальонные силы были растянуты по фронту до 7–10 километров и в глубину до 3 километров. Сплошной обороны на всем Волоколамском рубеже тогда еще не было. Заняты были только опорные пункты, промежутки между которыми простреливались артиллерийским огнем, а кое-где и дальним пулеметным.
На можайском направлении против 40-го мотокорпуса врага, поддержанного авиацией, особенно упорно сражалась 32-я стрелковая дивизия полковника В. И. Полосухина. Спустя почти 130 лет после Отечественной войны 1812 года на Бородинском поле – том самом поле, которое стало бессмертным памятником русской воинской славы, – вновь разгорелся ожесточенный бой.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Пятница, 22 Марта 2019, 20.58.19 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| Глава пятнадцатая.
Суровые испытания продолжаются (1942 год)
В 1942 году вследствие ряда причин наша страна вновь подверглась суровым испытаниям. Но, как и в 1941 году в битве под Москвой, советский народ и его вооруженные силы, руководимые ленинской партией, мужественно преодолев трудности, сумели разгромить крупнейшую стратегическую группировку немецких войск в междуречье Дона и Волги, положив начало изгнанию немецко-фашистских войск из пределов нашей Родины.
Чтобы глубже понять происшедшие события на юге нашей страны, необходимо в кратких чертах ознакомиться с военно-политической обстановкой, сложившейся к началу лета 1942 года.
В конце весны 1942 года международное и внутреннее положение Советского Союза несколько улучшилось. Антифашистский фронт продолжал расширяться и укрепляться. В январе была подписана декларация 26 стран, в которой они согласились использовать все силы и средства для борьбы против агрессивных государств и не заключать с ними сепаратного мира или перемирия. С США и Англией была достигнута договоренность об открытии в 1942 году второго фронта в Европе. Все эти и другие обстоятельства, особенно разгром немецких войск под Москвой, срыв гитлеровских планов молниеносной войны против СССР, в значительной степени активизировали антифашистские силы во всех странах.
На советско-германском фронте наступило временное затишье. Обе стороны перешли к обороне. Войска, находившиеся на оборонительных позициях, рыли окопы, строили блиндажи, минировали подступы к переднему краю, ставили проволочные заграждения и проводили другие оборонительные работы. Командный состав и штабы наших войск отрабатывали систему огня, взаимодействие родов войск и другие вопросы.
В Ставке, Генеральном штабе и в частях подводились итоги пройденного этапа войны, критически рассматривались и осмысливались удачные и неудачные действия войск, глубже изучалось военное искусство противника, его сильные и слабые стороны.
Советский народ, воодушевленный крупной победой Красной Армии в районе Москвы, положившей начало коренному повороту в войне, успешно осуществлял перестройку народного хозяйства на военный лад. На вооружение советских войск стало поступать больше новой танковой и авиационной техники, артиллерийского, реактивного оружия и боеприпасов.
Яндекс.Директ
Гриль Clatronic BQ 3507 от 1900р
market.yandex.ru
Сравнивайте цены более чем в 20000 магазинов. Выбирайте товары по выгодным ценам!
Какую коптильню выбрать в 2019?
блог-коптильщик.рф
Обзор и сравнение коптилен для домашнего горячего копчения. Отзывы пользователей.
Однако после того как было завершено общее зимнее наступление, советские вооруженные силы пока еще сильно уступали противнику по своей численности и по технической оснащенности. Готовых резервов и крупных материальных ресурсов у нас в то время не было. Поэтому необходимо было в тылу страны сформировать новые стратегические резервы всех родов войск. Успехи нашей танковой и артиллерийской промышленности дали возможность Верховному Главнокомандованию начать формирование танковых корпусов и танковых армий, оснащая их новейшей по тому времени материальной частью.
На вооружение войск поступали модернизированные артиллерийские 45-миллиметровые противотанковые пушки, новые 76-миллиметровые пушки. Формировались новые артиллерийские части и соединения. Проводились большие организационные мероприятия по противовоздушной обороне войск и страны в целом. Наши военно-воздушные силы получили возможность приступить к формированию воздушных армий. В июне мы уже имели 8 воздушных армий. В значительной степени начали пополняться соединения авиации дальнего действия. Общая численность нашей действующей армии возросла до 5,6 миллиона человек, количество танков достигло 3882, орудий и минометов – 44,9 тысячи (без 50-мм минометов, которых было 21,4 тыс. штук), боевых самолетов – 2221. В войсках широко развернулась боевая подготовка, всесторонне осваивался опыт войны и новая боевая техника[90].
Готовилось к летней кампании и немецко-фашистское командование, по-прежнему считавшее главным для себя Восточный фронт. Гитлеровское руководство направляло сюда все новые и новые войска. Фашистская Германия и ее союзники имели на фронтах от Баренцева до Черного моря 217 дивизий и 20 бригад, причем 178 дивизий, 8 бригад и 4 военно-воздушных флота были только германскими. На остальных фронтах и в оккупированных странах благодаря отсутствию второго фронта Германия держала не более 20 процентов своих вооруженных сил.
К маю 1942 года враг на советско-германском фронте имел более чем шестимиллионную армию (в том числе 810 тысяч союзнических войск), 3229 танков и штурмовых орудий, до 57 тысяч орудий и минометов, 3395 боевых самолетов. В численности личного состава у войск противника по-прежнему имелось превосходство. У нас же было некоторое количественное превосходство в танках, но в качественном отношении значительная часть нашего танкового парка пока еще уступала немецкому.
В общих чертах политическая и военная стратегия гитлеровского главнокомандования на ближайший период 1942 года сводилась к тому, чтобы разгромить наши войска на юге, овладеть районом Кавказа, выйти к Волге, захватить Сталинград, Астрахань и тем самым создать условия для уничтожения СССР как государства.
Планируя наступательные действия на лето 1942 года, немецкое командование хотя и имело численное превосходство в людях над советскими войсками, но уже не располагало возможностями для одновременного наступления на всех стратегических направлениях, как это было в 1941 году по плану «Барбаросса».
К весне 1942 года немецкие войска растянулись от Баренцева до Черного моря. Вследствие этого их оперативная плотность резко снизилась.
Проведя ряд тотальных мероприятий, гитлеровскому командованию удалось хорошо укомплектовать группу армий «Юг» и сосредоточить в ней силы, значительно превосходившие возможности наших войск юго-западного направления.
Директивой Гитлера № 41 от 5 апреля 1942 года предусматривалось отторгнуть от Советского Союза богатейшие промышленные и сельскохозяйственные районы, получить дополнительные экономические ресурсы (в первую очередь кавказскую нефть) и занять господствующее стратегическое положение для достижения своих военно-политических целей.
Гитлер и его окружение надеялись, что, как только немецкие войска достигнут успеха на юге нашей страны, они смогут нанести удары и на других стратегических направлениях и вновь атаковать Ленинград и Москву.
На московском стратегическом направлении в 1942 году предполагалось ограничиться проведением частных наступательных операций с целью ликвидации советских войск, глубоко вклинившихся в расположение немецкой обороны. Этим преследовалась двоякая цель. Во-первых, улучшить оперативное положение своих войск и, во-вторых, отвлечь внимание советского командования от южного стратегического направления, где противник готовил главный удар.
Планируя захват Кавказа и Волги, немецкое командование, в частности, стремилось лишить Советский Союз южных путей сообщения с нашими союзниками по антигитлеровской коалиции.
Весной 1942 года я часто бывал в Ставке, принимал участие в обсуждении у Верховного Главнокомандующего ряда принципиальных стратегических вопросов и хорошо знал, как он оценивал сложившуюся обстановку и перспективы войны на 1942 год.
Было совершенно очевидно, что Верховный не вполне верит обещаниям Черчилля и Рузвельта об открытии второго фронта в Европе, но и не теряет надежды, что они в какой-то степени попытаются осуществить что-либо в других районах. И. В. Сталин больше доверял Рузвельту и меньше Черчиллю.
Верховный предполагал, что немцы летом 1942 года будут в состоянии вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего – на московском и на юге страны. Что касается севера и северо-запада, говорил И. В. Сталин, то там следует ожидать незначительной активности. Возможно, противник там попытается срезать выступы в нашей оборонительной линии и улучшить группировку своих войск.
Из тех двух направлений, на которых немцы, по мнению Верховного, могли развернуть свои стратегические наступательные операции, И. В. Сталин больше всего опасался за московское, где у них находилось более 70 дивизий.
И. В. Сталин предполагал, что гитлеровцы, не взяв Москву, не бросят свою главную группировку на захват Кавказа и юга страны. Он говорил, что такой ход приведет немецкие силы к чрезмерной растяжке фронта, на что главное немецкое командование не пойдет.
В отношении наших планов на весну и начало лета 1942 года И. В. Сталин полагал, что мы пока еще не имеем достаточно сил и средств, чтобы развернуть крупные наступательные операции. На ближайшее время он считал нужным ограничиться активной стратегической обороной. Однако одновременно он полагал необходимым провести частные наступательные операции в Крыму, в районе Харькова, на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска.
Мне было известно, что Б. М. Шапошников в принципе придерживался того же мнения, что и И. В. Сталин, но стоял на том, чтобы ограничиться активной стратегической обороной, измотать и обескровить врага в начале лета, а затем, накопив резервы, перейти летом к широким контрнаступательным действиям. Поддерживая в этом Б. М. Шапошникова, я, однако, считал, что на западном направлении нам нужно обязательно в начале лета разгромить ржевско-вяземскую группировку, где немецкие войска удерживали обширный плацдарм и имели крупные силы.
После дополнительного изучения обстановки Ставка и Генеральный штаб пришли к выводу, что наиболее опасными направлениями следует считать орловско-тульское и курско-воронежское с возможным ударом противника на Москву – обходом столицы с юго-запада. Вот почему было принято решение: для защиты Москвы с этой стороны сосредоточить к концу весны значительную часть резервов Ставки в районе Брянского фронта. Сюда были направлены значительные силы и средства. К середине мая в состав Брянского фронта были включены четыре танковых корпуса, семь стрелковых дивизий, одиннадцать отдельных стрелковых бригад, четыре отдельные танковые бригады и большое количество артиллерии. Кроме того, за этим фронтом закреплялась 5-я танковая армия резерва Ставки, которая предназначалась для нанесения мощного контрудара на случай наступления противника в данной полосе.
В основном я был согласен с оперативно-стратегическими прогнозами Верховного, но не мог согласиться с ним в отношении количества намечаемых частных наступательных операций наших войск, считая, что они поглотят без особой пользы наши резервы и этим осложнится подготовка к генеральному наступлению советских войск.
Известно, что И. В. Сталин был сторонником наступательных действий на всех фронтах; это неизбежно вело к разбросанности сил и средств по мелким операциям, приводившим в конечном счете к изматыванию войск и их ослаблению.
Докладывая свои соображения, я предлагал И. В. Сталину, так же как и Генштабу, о чем я уже говорил, в первую очередь нанести мощные удары на западном стратегическом направлении с целью разгрома вяземско-ржевской группировки противника. Эти удары должны были проводиться силами Западного, Калининского и ближайших фронтов, а также авиацией ПВО Москвы.
Разгром противника на западном направлении должен был серьезно ослабить его силы и принудить отказаться от крупных наступательных операций, по крайней мере на ближайшее время.
Конечно, теперь, при ретроспективной оценке событий, этот вывод мне уже не кажется столь бесспорным, но в то время при отсутствии полных данных о противнике я был уверен в своей правоте.
Ввиду сложности вопроса И. В. Сталин приказал еще раз обсудить общую обстановку и возможные варианты действий наших войск во время летней кампании.
Особое внимание предлагалось уделить предложениям командования юго-западного направления о проведении большой наступательной операции силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов. Цель этой операции – разгром противника на южном фланге и выход наших войск на рубеж Гомель–Киев–Черкассы– Первомайск–Николаев.
На совещании, которое состоялось в ГКО в конце марта, присутствовали К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, Н. С. Хрущев, И. X. Баграмян, Б. М. Шапошников, А. М. Василевский и я.
Б. М. Шапошников сделал очень обстоятельный доклад, который в основном соответствовал прогнозам И. В. Сталина. Но, учитывая численное превосходство противника и отсутствие второго фронта в Европе, он предложил на ближайшее время ограничиться активной обороной. Основные стратегические резервы, не вводя в дело, сосредоточить на центральном направлении и частично в районе Воронежа, где, по мнению Генштаба, летом 1942 года могут разыграться главные события.
При рассмотрении плана наступательной операции, представленного командованием юго-западного направления (силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов), маршал Б. М. Шапошников выразил несогласие Генштаба с этим планом, пытался указать на трудности организации этой операции, на отсутствие резервов, которые здесь требовались.
Однако Верховный, не дав ему закончить, сказал:
– Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. Жуков предлагает развернуть наступление на западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера.
«Слово взял С. К. Тимошенко. Доложив обстановку на юго-западном направлении и свои соображения по Харьковской наступательной операции, он сказал:
– Войска этого направления сейчас в состоянии и безусловно должны нанести немцам на юго-западном направлении упреждающий удар и расстроить их наступательные планы против Южного и Юго-Западного фронтов, в противном случае повторится то, что было в начале войны. Что касается перехода в наступление на западном направлении, я поддерживаю Жукова. Это будет сковывать силы противника.
К. Е. Ворошилов поддержал мнение С. К. Тимошенко. Остальные молчали и, когда И. В. Сталин вновь говорил о целесообразности ряда ударов, одобрительно кивали.
Я еще раз доложил свое несогласие с развертыванием нескольких наступательных операций одновременно. Однако это соображение во внимание не было принято и последовало половинчатое решение. Б. М. Шапошников, который, насколько мне известно, тоже не был сторонником частных наступательных операций, на сей раз, к сожалению, отмолчался. Совещание закончилось указанием И. В. Сталина подготовить и провести в ближайшее время частные операции в Крыму, на харьковском направлении и в других районах. После совещания в Ставке мы разъехались по своим местам.
Не успел я доехать до штаба фронта, как мне передали директиву о том, что с сего числа Калининский фронт выводится из моего подчинения и переключается в прямое подчинение Ставки, а главное командование западного направления, которое я возглавлял, ликвидируется. Мне, конечно, было понятно – это за то, что не согласился с решением Верховного относительно ряда упреждающих наступательных операций наших войск».
Половинчатость решения заключалась, с одной стороны, в том, что Верховный согласился с Генеральным штабом, который решительно возражал против проведения крупной наступательной операции группы советских фронтов под Харьковом. С другой – он дал разрешение С. К. Тимошенко на проведение силами юго-западного направления частной наступательной операции – ударами из района Волчанска и с барвенковского плацдарма разгромить харьковскую группировку противника, овладеть Харьковом и создать предпосылки для освобождения Донбасса.
Вот как об этом вспоминает непосредственный участник событий А. М. Василевский:
«Б. М. Шапошников, учитывая рискованность наступления из оперативного мешка, каким являлся барвенковский выступ для войск Юго-Западного фронта, предназначавшихся для этой операции, внес предложение воздержаться от ее проведения. Однако командование направления продолжало настаивать на своем предложении и заверило Сталина в полном успехе операции. Он дал разрешение на ее проведение и приказал Генштабу считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться»[91].
События мая и июня показали, что в этом решении был допущен чрезвычайно большой просчет Ставки. Наши вооруженные силы на юге вновь подверглись суровым испытаниям. В конце апреля наступление наших войск в Крыму окончилось неудачей. Войска Крымского фронта, возглавляемые генерал-лейтенантом Д. Т. Козловым, не достигнув цели, понесли значительные потери. Ставка приказала командованию фронта перейти к жесткой обороне. Имея в своем распоряжении двадцать одну дивизию и средства усиления, командование фронтом не сумело организовать в районе Керчи устойчивую оборону.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Пятница, 22 Марта 2019, 20.58.35 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| 8 мая противник, сосредоточив против Крымского фронта свою ударную группировку и введя в дело многочисленную авиацию, прорвал оборону. Наши войска, оказавшись в катастрофическом положении, были вынуждены оставить Керчь. Командование фронтом оказалось неспособным управлять войсками в сложной обстановке. В этих сражениях фронт потерял свои основные силы и почти всю боевую технику.
Поражение в районе Керчи серьезно осложнило положение в Севастополе, где защитники города с октября 1941 года вели напряженную борьбу. Теперь, заняв Керчь, немецкое командование сосредоточило все силы против Севастополя.
4 июля после девяти месяцев осады, многодневных и ожесточенных сражений, в которых советские моряки, бойцы сухопутных войск обрели бессмертную славу, Севастополь был оставлен нашими войсками. Крым был полностью потерян, что в значительной степени осложнило для нас общую обстановку и, естественно, облегчило ее для противника, который высвободил одну из боеспособных армий и значительные средства усиления.
3 мая Северо-Западный фронт начал наступление против войск 16-й немецкой армии в районе Демянска. Сражение, длившееся целый месяц, не принесло успеха. Правда, противнику был нанесен большой урон. Но и наши потери были не меньшими.
Как-то во время телефонного разговора со мной о Крымском фронте и юго-западном направлении Верховный сказал:
– Вот видите, к чему приводит оборона? (Он намекал на мое выступление на мартовском совещании.) …Мы должны крепко наказать Козлова, Мехлиса и Кулика за их беспечность, чтобы другим неповадно было ротозейничать. Тимошенко скоро начнет наступление на Харьков. Вы как – не изменили своего мнения о способе действий на юге?
Я ответил, что нет. Считаю, что на юге надо встретить противника ударами авиации и мощным огнем, нанести ему поражение упорной обороной, а затем перейти в наступление.
12 мая войска Юго-Западного фронта перешли в наступление в направлении на Харьков, нанося, как это было задумано, два удара: один из района Волчанска, другой – из барвенковского выступа.
Вначале эта операция развивалась успешно. Наши войска прорвали оборону противника и за трое суток продвинулись на 25–50 км. И. В. Сталин был доволен. Это дало, как вспоминает А. М. Василевский, повод Верховному бросить упрек Генштабу в том, что по его настоянию он чуть было не отменил столь удачно развивающуюся операцию.
Но из-за нерешительности командования Юго-Западного фронта в отношении ввода в сражение танковых соединений операция дальнейшего развития не получила. Этим незамедлительно воспользовался противник.
Утром 17 мая 11 немецких дивизий из состава армейской группы Клейста перешли в наступление из района Славянск–Краматорск против советских 9-й и 57-й армий Южного фронта. Оборона была прорвана. За двое суток враг продвинулся до 50 км и вышел во фланг войскам левого крыла Юго-Западного фронта в районе Петровского. Обеспечение операции на участке Лозовая–Барвенково–Славянск возлагалось на Южный фронт (командующий генерал-полковник Р. Я. Малиновский). Командование этого фронта не учло в должной мере размеров угрозы со стороны Краматорска, где заканчивала сосредоточение крупная наступательная группировка немецких бронетанковых и моторизованных войск.
Вечером 17 мая А. М. Василевский, который из-за болезни Б. М. Шапошникова временно исполнял обязанности начальника Генштаба, связался с начальником штаба 57-й армии генералом А. Ф. Анисовым. Осветив положение, тот доложил, что обстановка у них критическая.
А. М. Василевский немедленно доложил Верховному Главнокомандующему и предложил прекратить наступление Юго-Западного фронта, а часть сил из состава его ударной группировки бросить на ликвидацию угрозы, возникшей со стороны Краматорска. Иных способов спасти положение не было, поскольку в этом районе никакими резервами Ставки фронт не располагал.
И. В. Сталин не любил менять свои решения. Переговорив с С. К. Тимошенко, он заявил начальнику Генштаба, что «…мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а потому Юго-Западный фронт будет продолжать наступление…»[92].
18 мая обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась. Генштаб еще раз высказался за то, чтобы прекратить наступательную операцию под Харьковом. Он предлагал повернуть основные силы барвенковской ударной группировки, ликвидировать прорыв противника и восстановить положение 9-й армии Южного фронта.
Мне довелось присутствовать в этот день в Ставке при одном из последующих разговоров И. В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный предлагал С. К. Тимошенко прекратить наступление и повернуть основные силы барвенковской группы против краматорской группировки противника.
С. К. Тимошенко доложил, что Военный совет считает опасность краматорской группы явно преувеличенной и, следовательно, наступательную операцию прекращать нет оснований.
К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного.
19 мая обстановка на юго-западном направлении стала катастрофической. Ударная группировка противника ворвалась в тыл советским войскам. Только теперь был отдан приказ прекратить наше наступление на Харьков и повернуть главные силы барвенковской ударной группы против группы Клейста. Было, однако, уже поздно.
23 мая 6, 57-я армии, часть сил 9-й армии и оперативная группа генерала Л. В. Бобкина оказались полностью окруженными. Некоторым частям удалось вырваться из окружения, но многие не смогли это сделать и, не желая сдаваться, дрались до последней капли крови. В этих сражениях погиб заместитель командующего фронтом генерал Федор Яковлевич Костенко – герой гражданской и Отечественной войн, бывший командир 19-го Манычского полка 4-й Донской казачьей дивизии. Там же пали смертью храбрых командующий 57-й армией генерал К. П. Подлас и командующий опергруппой генерал Л. В. Бобкин, вместе с которыми я учился на курсах усовершенствования высшего командного состава. Они были прекрасные командиры и верные сыны нашей партии и Родины.
Анализируя причины катастрофического провала Харьковской операции, нетрудно понять, что она была организована крайне неумело. Стоит только взглянуть на карту событий. Действительно, как мог Военный совет Юго-Западного фронта рискнуть наступать на Харьков, подставляя плохо обеспеченный левый фланг фронта под удар противника со стороны Краматорска? Эта операция не сулила успеха еще и потому, что не была обеспечена ни силами, ни средствами, и это, конечно, не главное.
Основная причина нашего поражения здесь кроется в ошибках Верховного Главнокомандующего, недооценившего серьезную опасность, которую таило в себе юго-западное стратегическое направление, и не принявшего мер к сосредоточению крупных стратегических резервов на юге страны. И. В. Сталин игнорировал разумные советы об организации крепкой обороны на юго-западном направлении, с тем чтобы встретить там вражеские удары мощным огнем и контрударами наших войск. Он разрешил Военному совету фронта проводить необеспеченную операцию, одновременно затеяв наступления почти на всех фронтах. Это привело к растранжириванию многочисленных людских и материальных резервов.
Если бы на оперативных тыловых рубежах юго-западного направления стояло хотя бы несколько боеспособных резервных армий, не случилось бы этой катастрофы.
В июне продолжались ожесточенные сражения на всем юго-западном направлении. Наши войска под ударами превосходящего по силам врага были вынуждены с большими потерями отойти за реку Оскол, пытаясь закрепиться на тыловых рубежах.
28 июня противник начал более широкие наступательные действия. Им был нанесен удар из района Курска на воронежском направлении по 13-й и 40-й армиям Брянского фронта. 30 июня из района Волчанска перешла в наступление в направлении Острогожска 6-я немецкая армия, которая прорвала оборону 21-й и 28-й армий. Положение наших войск на воронежском направлении резко ухудшилось. Часть сил оказалась в окружении.
Вот что пишет в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза А. М. Василевский:
«К исходу 2 июля обстановка на воронежском направлении резко ухудшилась. Оборона на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов оказалась прорванной на глубину до восьмидесяти километров. Фронтовые резервы, имевшиеся на этом направлении, были втянуты в сражение. Ударная группировка врага грозила прорваться к Дону и захватить Воронеж. Чтобы помешать этому, Ставка передала из своего резерва командующему Брянским фронтом генерал-лейтенанту Ф. И. Голикову две общевойсковые армии (6-ю и 60-ю. – Г. Ж.), приказав развернуть их по правому берегу Дона на участке Задонск–Павловск и обязав Голикова взять на себя руководство боевыми действиями в районе Воронежа.
Одновременно в распоряжение этого фронта передавали 5-ю танковую армию. Вместе с танковыми соединениями фронта она должна была нанести контрудар по флангу и тылу группировки немецко-фашистских войск, наступавшей на Воронеж. В ночь на 3 июля корпуса 5-й танковой армии заканчивали сосредоточение к югу от Ельца. Немедленный и решительный их удар по врагу, рвавшемуся к Воронежу, мог бы резко изменить обстановку в нашу пользу, тем более что основные силы этой фашистской группировки, понеся уже довольно значительные потери и растянувшись на широком фронте, были связаны боями с нашими войсками.
Однако танковая армия никаких задач от командования фронта не получила. По поручению Ставки мне пришлось срочно отправиться в район Ельца, чтобы ускорить ввод в сражение танковой армии. Предварительно по телеграфу я передал командующему армией и командованию Брянского фронта приказание немедленно приступить к подготовке контрудара»[93].
Несмотря на большую помощь Ставки и Генерального штаба, обстановка на Брянском фронте день ото дня осложнялась, что в значительной степени усугублялось недостатками в управлении войсками во фронтовом и армейских звеньях. В связи с этим Ставка провела организационные мероприятия, разделив Брянский фронт на два фронта. Командующим новым. Воронежским фронтом был назначен Н. Ф. Ватутин; командующим Брянским фронтом вместо Ф. И. Голикова – К. К. Рокоссовский.
В районе Воронежа в боевых действиях приняли участие переданные Ставкой 6-я и 60-я общевойсковые и 5-я танковая армии, что несколько укрепило устойчивость обороны, но не ликвидировало серьезную опасность прорыва противника через Дон и удара вдоль Дона в сторону Сталинграда.
Вновь, как и в первые месяцы войны, на юге страны советские войска и наш народ испили полную чашу горечи суровых испытаний и тяжелых отступлений. Командование фронтами юго-западного направления нередко теряло управление войсками и не всегда знало действительное положение своих армий и противника, вследствие чего принимало запоздалые решения, подчас не отвечавшие реальной обстановке.
В результате потери Крыма, поражения наших войск в районе Барвенково, в Донбассе и под Воронежем противник вновь захватил стратегическую инициативу и, подведя свежие резервы, начал стремительное продвижение к Волге и на Кавказ. К середине июля, отбросив наши войска за Дон от Воронежа до Клетской и от Суровикина до Ростова-на-Дону, войска противника завязали бой в большой излучине Дона, стремясь прорваться к Сталинграду.
В результате вынужденного отхода наших войск в руки врага попали богатейшие области Дона и Донбасса. Создалась прямая угроза выхода противника на Волгу и на Северный Кавказ, угроза потери Кубани и всех путей сообщения с Кавказом, потери важнейшего экономического района, снабжавшего нефтью армию и промышленность.
Войска юго-западного направления к началу наступления на Харьков, бывшие в составе фронтов, и другие соединения, переданные Ставкой в процессе отступления, в значительной части понесли большие потери, а сохранившиеся не могли успешно сдерживать продвижение противника. Южный фронт, понесший крупные потери, оказался не в состоянии остановить противника на кавказском направлении.
Кое-где в войсках вновь появились панические настроения и нарушения воинской дисциплины. Стремясь пресечь падение морального духа войск, И. В. Сталин издал 28 июля 1942 года приказ № 227. Этим приказом вводились жесткие меры борьбы с паникерами и нарушителями дисциплины, решительно осуждались «отступательные» настроения. В нем говорилось, что железным законом для действующих войск должно быть требование «Ни шагу назад!». Приказ был подкреплен усиленной партийно-политической работой в войсках.
Еще в июне 1942 года ЦК партии рассмотрел в целом состояние политической работы в Красной Армии и выработал мероприятия по ее дальнейшему улучшению. ЦК потребовал от политорганов более широкого развертывания идейно-политической работы в войсках. Всем командирам и политработникам, в том числе и высшего звена, было предложено лично вести агитацию и пропаганду среди воинов.
Усиливалось руководство всей этой важной и трудной работой в целом. Во главе Главного политического управления РККА вместо Л. 3. Мехлиса был поставлен кандидат в члены Политбюро, секретарь Центрального Комитета ВКП(б) и Московского комитета партии А. С. Щербаков. В Главное политическое управление пришли способные политработники, хорошо проявившие себя в действующей армии. Были проведены совещания членов военных советов и начальников политорганов армии и флота, на которых выступали секретари ЦК, М. И. Калинин, Е. М. Ярославский, Д. 3. Мануильский и многие другие видные государственные и партийные деятели.
Центральный Комитет потребовал от военных советов фронтов и армий улучшить работу среди солдат и командиров, с тем чтобы поднять дисциплину, усилить стойкость и боеспособность войск. Были проведены специальные мобилизации коммунистов и комсомольцев. Приток коммунистов в действующую армию значительно укрепил наши вооруженные силы. В войска, которые вели самые напряженные бои, регулярно выезжали крупные пропагандисты.
Прежде всего необходимо было преградить путь немецким войскам к Волге. Ставка создала новый, Сталинградский фронт, включив в него 62-ю армию под командованием генерал-майора В. Я. Колпакчи, 63-ю армию под командованием генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова, 64-ю армию под командованием генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова, а также 21-ю армию под командованием генерал-майора А. И. Данилова из состава расформированного Юго-Западного фронта. Командование юго-западным направлением как утратившее свое значение было расформировано.
Военный совет бывшего Юго-Западного фронта в полном составе вошел во вновь образованный Сталинградский фронт. Для усиления фронта ему были переданы формировавшиеся 1-я и 4-я танковые армии, уцелевшие части 28, 38-й и 57-й армий. В оперативное подчинение командования фронта перешла также Волжская военная флотилия.
На дальних и ближних подступах к Сталинграду развернулась подготовка оборонительных и укрепленных рубежей. Как и при обороне Москвы, многие тысячи жителей вышли на строительство рубежей и самоотверженно готовили город к обороне.
Большую организаторскую работу провели обком и горком партии Сталинграда по формированию и подготовке народного ополчения, рабочих отрядов самообороны, по реорганизации производства для нужд фронта и по эвакуации из города детей, стариков, а также государственных ценностей.
Сталинградский фронт к 17 июля занял следующую линию обороны: Павловск-на-Дону и далее по левому берегу Дона до Серафимовича, затем Клетская, Суровикино вплоть до Верхне-Курмоярской.
От Верхне-Курмоярской до Таганрогского залива развернулся Южный фронт.
При отступлении Южный фронт понес невосполнимые потери. В четырех его армиях осталось лишь немногим больше ста тысяч человек. Чтобы укрепить руководство войсками на северокавказском направлении, Ставка расформировала Южный фронт, а все оставшиеся войска этого фронта передала в состав Северо-Кавказского фронта, командующим которым был назначен Маршал Советского Союза С. М. Буденный.
37-я и 12-я армии Северо-Кавказского фронта получили задачу прикрывать ставропольское направление, а 18, 56-я и 47-я армии – краснодарское.
В конце июля – начале августа развитие событий на северокавказском направлении складывалось явно не в нашу пользу. Превосходящие силы противника наносили нашим войскам поражение за поражением и настойчиво продвигались вперед. Вскоре немецкие войска вышли на реку Кубань.
В августе разгорелись серьезные сражения и на майкопском направлении. 10 августа вражеские войска захватили Майкоп, а 11 августа – Краснодар.
В середине августа противник, заняв Моздок, вышел на реку Терек. К 9 сентября, сбив с рубежей нашу 46-ю армию, немецко-фашистские войска овладели почти всеми горными перевалами. Над Сухуми нависла серьезная опасность.
В эти дни суровых испытаний и смертельной опасности народы Кавказа не дрогнули, не потеряли веры в силу и мощь единства многонационального Советского государства.
Партийные организации Грузии, Армении и Азербайджана взяли на себя снабжение действующих войск и их обслуживание; формировались вооруженные отряды, добровольцы вливались в ряды Красной Армии. Эти мероприятия дали возможность укрепить действующие фронты. Расчет гитлеровцев на то, что с приходом немецко-фашистских войск народы Кавказа отойдут от Советского Союза, провалился.
В борьбе с врагом большую помощь действующим войскам оказали партизанские отряды, сформированные из отважных горцев, великолепно знавших свою местность, горные перевалы и тропинки. Их дерзкие налеты наводили страх на противника, причиняли ему значительные потери.
К 22 июля в состав Сталинградского фронта входило 38 дивизий, из них только 50 процентов было укомплектовано до 6–8-тысячного состава, а остальные имели в своем составе от тысячи до трех тысяч человек. Этим малочисленным войскам пришлось развернуться на 530-километровом фронте. Всего в составе фронта в тот период насчитывалось 187 тысяч человек, 360 танков, 337 самолетов, 7900 орудий и минометов. Из них только 16 дивизий (войска 63-й и 62-й армий, две дивизии 64-й армии и по одной дивизии 4-й и 1-й танковых армий) смогли занять оборонительные позиции на главной полосе. Им противостояли войска 6-й немецкой армии, в составе которой к этому времени находилось 18 хорошо укомплектованных и технически оснащенных дивизий. Соотношение сил было в пользу противника: в людях – 1,2:1, в танках – 2:1, в самолетах – 3,6:1. Только в артиллерии и минометах силы были примерно одинаковы[94].
В дальнейшем из-за упорного сопротивления наших войск на подступах к Сталинграду противник вынужден был перебросить с кавказского направления для удара со стороны Котельникова 4-ю танковую армию и дополнительно развернуть часть сил армий сателлитов.
В соответствии с директивой верховного немецкого командования (ОКВ) № 45 от 23 июля 1942 года группа армий «Б», прикрываясь с севера по среднему течению Дона (где последовательно развертывались венгерские, итальянские и румынские войска), намеревалась стремительно захватить Сталинград, Астрахань и твердо закрепиться на Волге, отрезав Кавказ от центра Советского Союза. Для обеспечения этой задачи были выделены основные силы 4-го воздушного флота (1200 боевых самолетов).
26 июля бронетанковые и моторизованные немецкие войска прорвали оборону 62-й армии и вышли в район Каменского. Для противодействия прорыву Ставка приказала немедленно ввести в бой формируемые 1-ю и 4-ю танковые армии, имевшие всего лишь 240 танков, и две стрелковые дивизии, которые не смогли остановить, но несколько задержали продвижение врага.
Конечно, ввод в бой частей, находящихся в стадии формирования, нельзя признать правильным, но иного выхода в то время у Ставки не было, так как пути на Сталинград прикрывались слабо.
Тяжелые сражения развернулись и на участке 64-й армии, но и здесь противнику не удалось с ходу прорваться в Сталинград.
В течение первой половины августа на дальних и ближних подступах к городу шли ожесточенные сражения. Наши войска, опираясь на укрепленные рубежи, героически отстаивали каждую пядь земли, наносили контрудары, изматывали и обескровливали вражеские войска, рвавшиеся к Сталинграду.
В начале июля мне позвонил И. В. Сталин и спросил, известно ли мне, что немецкие войска прорвали оборону Калининского фронта и отрезали войска 39-й армии.
Я ответил, что обстановка мне известна из данных Генерального штаба.
– Надо принимать меры, чтобы 39-я армия не оказалась в тяжелом положении, – сказал И. В. Сталин.
Я ответил, что Калининский фронт мне не подчинен. Он находится в прямом подчинении Ставки. И. В. Сталин на это ничего не ответил, видимо, забыв, что главное командование западным направлением было упразднено его же директивой. Он продолжал:
– Созвонитесь с Коневым, я дам ему указание.
Затем И. В. Сталин спросил, могу ли я организовать наступление войск фронта, с тем чтобы отвлечь внимание противника от юго-западного направления, где у нас сложилась тяжелая обстановка.
Я ответил, что такое наступление будет полезным и его можно скоро подготовить. Одно – на левом крыле фронта из района Киров–Волхов, другое – на правом крыле в районе Погорелое Городище, которое желательно провести во взаимодействии с Калининским фронтом.
В связи с тем что войска Сталинградского фронта растянулись на 700 километров и возникли трудности управления войсками, Ставка решила разделить этот фронт на два: Сталинградский и Юго-Восточный. Это было сделано 5 августа.
Командующим Сталинградским фронтом оставался генерал-лейтенант В. Н. Гордов, сменивший Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко, начальником штаба – генерал-майор Д. Н. Никишев. В состав фронта вошли 63, 21, 62-я и 4-я танковая армии, а также формируемая 16-я воздушная армия под командованием генерал-майора С. И. Руденко.
В Юго-Восточный фронт включались 57, 51, 64, 1-я гвардейская и 8-я воздушная армии. Командующим фронтом был назначен генерал-полковник А. И. Еременко, начальником штаба генерал-майор Г. Ф. Захаров. С. К. Тимошенко был освобожден от должности командующего фронтом и отозван в распоряжение Ставки.
Для координации действий войск под Сталинградом 12 августа ГКО направил начальника Генерального штаба генерал-полковника А. М. Василевского. Сталинградский фронт был в оперативном отношении подчинен командующему Юго-Восточным фронтом.
После многодневных ожесточенных сражений 23 августа 14-й танковый корпус противника прорвался в район Вертячего и, рассекая сталинградскую оборону на две части, вышел к Волге в районе Латошинка–Рынок. 62-я армия была отрезана от основных сил Сталинградского фронта, вследствие чего ее передали в состав Юго-Восточного фронта.
Немецкая бомбардировочная авиация подвергла Сталинград варварским бомбардировкам, превращая его в груды развалин. Гибли мирные жители, уничтожались промышленные предприятия и культурные ценности.
Утром 24 августа часть сил 14-го танкового корпуса противника перешла в наступление в направлении Тракторного завода, но безуспешно. Здесь в ожесточенных боях приняли участие вооруженные рабочие сталинградских заводов.
Одновременно войска Сталинградского фронта, отошедшие на северо-запад, атаковали противника с севера на юг, заставили его развернуть значительные силы, предназначенные для захвата Сталинграда. Этим маневром удар противника на город был значительно ослаблен, а его 14-й танковый корпус оказался отрезанным от своих тылов и вынужден был несколько дней получать снабжение по воздуху.
Переправив свои главные силы через Дон, противник развернул энергичное наступление, поддержав его мощными ударами авиации.
К 30 августа войска Юго-Восточного фронта под давлением превосходящих сил противника отошли на внешний обвод, но не сумев закрепиться ни нем, отошли на внутренний обвод, 62-я и 64-я армии заняли оборону на линии Рынок–Орловка–Гумрак–Песчанка–Ивановка. В это время 62-й армией командовал генерал-лейтенант Антон Иванович Лопатин. Он сделал все, что от него требовал воинский долг, и даже больше, поскольку прекрасно знал, что действовавший против войск его армии противник был в численном превосходстве. И все же А И. Лопатин предусмотрительно сохранил 62-ю армию для борьбы с противником в условиях города, где впоследствии враг был разбит, а затем и уничтожен.
Здесь следует сказать, что генерал В. И. Чуйков в своих воспоминаниях о сталинградских сражениях не объективно оценил деятельность командующего 62-й армией генерала А. И. Лопатина.
С 10 сентября 1942 года 62-й армией стал командовать генерал-лейтенант В. И. Чуйков.
В это тяжелое время Ставка приказала провести на западном направлении частные наступательные операции с целью сковывания резервов противника и недопущения переброски их в район Сталинграда.
На Западном фронте, которым я в то время командовал, события развивались следующим образом. На левом крыле фронта в начале июля 10, 16-я и 61-я армии развернули наступление с рубежа Киров–Волхов в сторону Брянска. На правом крыле, в районе Погорелое Городище, усиленная 20-я армия во взаимодействии с левым крылом Калининского фронта в августе повела успешное наступление с целью разгрома противника в районе Сычевка–Ржев.
После прорыва немецкой обороны и выхода к железной дороге Ржев–Вязьма наступление войск Западного фронта было приостановлено. Город Ржев войскам Калининского фронта взять не удалось, и он остался в руках противника.
В районе Погорелое Городище–Сычевка противник понес большие потери. Чтобы остановить успешный удар войск Западного фронта, немецкому командованию пришлось спешно бросить туда значительное количество дивизий, предназначенных для развития наступления на сталинградском и кавказском направлениях.
Немецкий генерал К. Типпельскирх по этому поводу писал: «Прорыв удалось предотвратить только тем, что три танковые и несколько пехотных дивизий, которые уже готовились к переброске на южный фронт, были задержаны и введены сначала для локализации прорыва, а затем и для контрудара»[95].
Если бы в нашем распоряжении были одна-две армии, можно было бы во взаимодействии с Калининским фронтом не только разгромить ржевскую группировку, но и всю ржевско-вяземскую группу немецких войск и значительно улучшить оперативное положение на всем западном стратегическом направлении. К сожалению, эта реальная возможность Верховным Главнокомандованием была упущена.
Вообще должен сказать, Верховный понял, что неблагоприятная обстановка, сложившаяся летом 1942 года, является следствием его личной ошибки, допущенной при утверждении плана действий наших войск в летней кампании этого года. И он не искал других виновников среди руководящих лиц Ставки и Генерального штаба.
27 августа 1942 года, когда я находился в районе Погорелое Городище, где мы проводили наступательную операцию, мне позвонил А. Н. Поскребышев. Он сообщил, что накануне, 26 августа, ГКО, рассматривая обстановку на юге страны, принял решение о назначении меня заместителем Верховного Главнокомандующего.
Александр Николаевич предупредил, чтобы я в 14.00 находился на командном пункте и ждал звонка И. В. Сталина. Вообще крайне скупой на разговоры, он и на этот раз на все мои вопросы отвечал: «Не знаю. Об этом, видимо, скажет сам». Однако даже из этих слов я понял, что Государственный Комитет Обороны находится в большой тревоге за исход борьбы в районе Сталинграда.
Вскоре по ВЧ позвонил Верховный. Справившись о положении дел на Западном фронте, он сказал:
– Вам нужно как можно быстрее приехать в Ставку. Оставьте за себя начальника штаба. Продумайте, кого следует назначить командующим вместо вас.
На этом разговор был окончен. И. В. Сталин не сказал о назначении меня заместителем Верховного Главнокомандующего. Видимо, об этом он хотел объявить при личной встрече. Вообще Верховный по телефону говорил только то, что было крайне необходимо сказать в данный момент. От нас он требовал быть крайне осторожными во время телефонных разговоров, особенно в зоне действующих войск, где не было стационарных средств засекречивания переговоров.
Не заезжая в штаб фронта, я выехал в Москву.
Поздно вечером этого же дня прибыл в Кремль. И. В. Сталин работал у себя в кабинете. Там же находились некоторые члены ГКО.
Верховный сказал, что у нас плохо идут дела на юге и может случиться, что немцы возьмут Сталинград. Не лучше складывается обстановка и на Северном Кавказе. Он объявил, что ГКО решил назначить меня заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда. Сейчас там находятся Василевский, Маленков и Малышев.
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
