• Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: doc_by, Назаров, Геннадий  
Авиации СГВ форум » ВОЕННОПЛЕННЫЕ - ШТАЛАГИ, ОФЛАГИ, КОНЦЛАГЕРЯ » Лагеря и лазареты на территории Украины » Stalag 348 Dnjepropetrowsk (Днепропетровск (Украина))
Stalag 348 Dnjepropetrowsk
СаняДата: Среда, 27 Октября 2010, 15.40.49 | Сообщение # 1
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Stalag 348 Dnjepropetrowsk

Узник концлагеря № 57611

А как вы оказались в фашистском плену?
Тем временем, наступил 1942 год, и мне исполнилось 15 лет. С этого возраста немцы ставили всех на учет для работы на них либо в Германии, в трудовом лагере, либо на месте, в Днепропетровске. Я отказался ехать в Германию, хотя кто-то из нашего города поехал. Тогда меня направили на завод им. Ворошилова грузчиком. До войны это был мощное предприятие военно-промышленного комплекса. Его успели эвакуировать, остались одни стены, где немцы устроили фронтовой склад. Вместе со мной там работал и мой товарищ по школе Толя Лагуткин. В обед нам давали суп из пшена и воды, без соли, а вечером полкило хлеба, тоже из пшена. Его я обычно приносил домой, чтоб хоть как-то помочь братьям. И на этом заводе была огорожена часть территории, где держали русских пленных, где они тоже работали. И как-то в марте 1943 года, возвращаясь после 12-часового рабочего дня домой, мы проходили как раз мимо колючей проволоки. И голодные пленные стали умолять дать им хлеба. Мне стало так горько. Я не знал, где был тогда мой отец, может, он точно так же стоит где-то и просит. И я бросил кому-то из них хлеб. Это заметил эсесовец на вышке и включил тревогу. Мы кинулись бежать, но нас, конечно же, схватили и привели в комендатуру на допрос. Немцы были уверены, что мы пережали оружие. Избили нас так, что мы стали похожи на котлеты, стали угрожать расстрелом пленных, если мы не признаемся. Требовали указать человека, кому передали, а они же все на одно лицо: заросшие, худые…

Мы и не запомнили, кому передавали. Нам не поверили и бросили на ночь в камеру. А наутро в сопровождении двух эсесовцев с автоматами куда-то повезли. Мы были уверены, что на расстрел. До этого уже расстреляли всех местных евреев, кто не успел эвакуироваться. Но нас привезли в гестапо. И мы полгода проработали в концлагере в нашем родном городе. Тем временем, немцы уже были разбиты под Сталинградом, вскоре летом - под Курском. И было принято решение вывезти все лагеря. И 27 сентября среди 1200 наших сограждан «с временно оккупированной территории в качестве узника» я был депортирован в Австрию, в концлагерь Маутхаузен.

http://www.naslednick.ru/archive/rubric/rubric_26.html

http://www.victory.mil.ru/lib/books/memo/homich/05.html


Qui quaerit, reperit
 
СаняДата: Среда, 15 Февраля 2012, 23.37.52 | Сообщение # 2
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Памятник погибшим от рук фашистов (в период ВоВ 1941-1945гг.) военнопленным концентрационного лагеря "Днепропетровская яма", врачам и душевнобольным Игренской психиатрической больницы

.В годы Великой Отечественной войны больница была полностью разрушена. Больные были уничтожены физически – расстреляны или убиты введением в организм различных ядов, некоторые были просто заморожены. Всего, по данным Нюрнбергского процесса, было уничтожено 1300 больных. В годы Великой Отечественной войны на территории больницы размещался лагерь военнопленных "Днепропетровская яма". 27 сентября 1943 года все, оставшиеся в живых заключенные, были вывезены в концлагерь «Маутхаузен».

.

Медицинская деятельность больницы возобновилась в 1945 году.

.

Сегодня межобластной клинический центр разместился на территории в 50 гектаров, отделения рассчитаны на 2500 коек. «Игрень» - самая крупная психиатрическая больница в СНГ, возглавляет которую врач Ю.Н.Завалко. Здесь работают отделения неврозов, анестезии и реанимации, нейрохирургия. Тут же создан областной центр лечения больных СПИДом. Десять лет назад при больнице была открыта церковь преподобной Ксении Римлянины. В год стационарно обслуживается около 14 тысяч больных. Структура коечного фонда больницы, внедрение в клиническую практику научных знаний позволяют обслужить максимальное качество больных и обеспечить эффективность оказываемой специализированной медицинской помощи.

Источники:

Газета "Горожанин", 6-12 августа 2009, №31(193). стр.16 - www.gazeta.dp.ua/pdf/193.pdf
Проект 10.081. Встречи бывших российских узников Маутхаузена со школьниками в Австрии с 5 по 13 мая 2003г. - «Begegnung von ehemaligen russischen Mauthausen-Haftlingen mit Schulern in Osterreich vom 5. bis 13. Mai 2003» -
www.mauthausen.narod.ru/events/report2003.pdf

http://www.panoramio.com/photo/50335940


Qui quaerit, reperit
 
СаняДата: Пятница, 24 Февраля 2012, 21.56.43 | Сообщение # 3
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Населенный пункт г. Днепропетровск (Екатеринослав, Дніпропетровськ), Днепропетровская область, Украина
Улица, дом Бехтерева
Тип объекта памятный знак
Название памятника Место расстрелов военнопленных концлагеря "Днепропетровская яма", врачей и душевнобольных
Состояние памятника отличное
Комментарии по местоположению На территории обласной психиатрической больницы. Дальний угол, практически у тубдиспансера.
Координаты GPS 48° 28' 22.02" N 35° 10' 54.30" E





http://www.pomnite-nas.ru/mshow.php?s_OID=8892


Qui quaerit, reperit
 
СаняДата: Вторник, 03 Сентября 2013, 16.30.32 | Сообщение # 4
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Передан 3-й румынской армии:

Фамилия Паскару
Имя Иона
Отчество Флорианович
Дата рождения/Возраст 16.01.1912
Место рождения Черновицкая обл., район Хотин, Котяла
Лагерный номер 224
Дата пленения 06.10.1941
Место пленения Зеленый Хутор
Лагерь шталаг 348
Судьба перешел на сторону Вермахта
Воинское звание солдат (рядовой)
Фамилия на латинице Paskaru
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977532
Номер дела источника информации 80
http://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=301206916

Фамилия Бурлак
Имя Михаил
Отчество Евгеньевич
Дата рождения/Возраст 06.04.1908
Место рождения Молдавская ССР, район Сороки, Шоры
Лагерный номер 199
Дата пленения 06.10.1941
Место пленения Гуляйполе
Лагерь шталаг 348
Судьба перешел на сторону Вермахта
Воинское звание солдат (рядовой)
Фамилия на латинице Burlak
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977532
Номер дела источника информации 73
http://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=301204239


Qui quaerit, reperit
 
NestorДата: Среда, 03 Декабря 2014, 23.00.30 | Сообщение # 5
Группа: Эксперт
Сообщений: 25601
Статус: Отсутствует
Вот две странички из дневника. Я вел дневники. Вот одна из страниц случайно сохранилась. 29 июня 1942 года.

«Вновь в окружении. Точная обстановка не известна. В нашей группе мало людей». Я в этот день - 29-го попал в плен. А утром сделал эту запись.

Я попал в плен, потому что был контужен. Плохо помню, как немцы вытащили меня из полуразрушенной землянки. Поставили в общий строй, и погнали нас пешком по лагерям Крыма. Потом на товарняке привезли в Днепропетровск. Там немцы приказали:

- Врачи, фельдшера - выйти из строя.

Мы вышли. Оказывается, вот в чем было дело: привезли эшелон - 1200 раненых из Севастополя, уже два месяца им не оказывалась помощь. Выдали нам немцы только марганцовку и шелковые бинты. И с таким набором мы стали оказывать нашим раненным помощь. Потом их отправили дальше.

Это был пересыльный лагерь. Всех переправляли, а меня все держат и держат. И вот формируют очередной эшелон для отправки в Германию, и отправляют всех пленных, которые были. Пришли ко мне. А у меня там в тюрьме, в камере, был лазарет. Обер-ефрейтор Шульц, я запомнил его фамилию, пришел и забрал у меня двух санитаров в общий строй.

Интересный сюжет: немцы поставили в общий строй всех полицаев, которые там работали с начала войны. А это уже был где-то октябрь 42-го года. Полицаи буквально ползали перед немцами на коленях, просили, чтобы их не отправили. Они понимали, что за то как они относились к пленным, они не доедут до Германии. Полицаи над нами издевались, Боже, что творили… Рассказывать долго…

— Этих полицаев из пленных набирали?

Наверно перебежчики были полицаями в лагере. А немцы только руководили.

Мои санитары и я договорились, что под Новый год мы удерем из концлагеря. Я, как фельдшер, имел возможность тифозных больных отправлять в лазарет, который был на территории лагеря. Там охраны почти никакой не было. А немец, который стоял, он знал, что я веду больных и отворачивался. И я своих санитаров повел бы, как будто они больные, а потом мы удрали бы. И, к сожалению, в этот раз это не получилось — я сам заболел сыпным тифом. Но и повезло – меня отправили в городскую инфекционную больницу. Я был без сознания, и как это произошло, не помню. Уже потом по документам узнал – я заболел – 27 декабря 42-го года.

Я хочу показать вам две фотографии. Это доктор – Евгения Георгиевна Попкова. Она меня спасла. Я был без сознания, она сидела около меня и говорила:

- Теперь Миша будет жив-здоров.

Я очнулся под ее влиянием.

Судьба у нее очень интересная. Я написал о ней заметочку. – «Она вернула нам жизнь».

Это я сфотографировал уже после войны - это она, профессор Попкова, работала в институте усовершенствования врачей в Запорожье. Она мне спасла жизнь, мы с ней часто встречались.

Вернемся в тяжелое время - в 43-й год. Инфекционная больница. Я числюсь выздоравливающим. И вот ребята – Леночка Суратова, Чубис стали приносить мне покушать. Я начал понемножку поправляться, ходить начал. Ребята, когда узнали, что я готовлюсь уйти из плена, стали доставать для меня одежду, справки.

Это моя фотография 43-го года, когда я уже бежал из плена, успел сделать. Вот видите, какой вид у меня, вполне приличный. Это ребята снимали.

http://iremember.ru/mediki/smirnov-mikhail-andreevich.html

– А эту инфекционную больницу охраняли как-нибудь?

Нет. Вы знаете, это интересно. Там было около 150-ти наших пленных, которые болели сыпным тифом в тяжелой форме. Немцы сначала пытались всех госпитализировать – боялись распространения заболевания. Потом они перестали это делать. Наши врачи старались помочь пленным, и не спешили выписывать выздоровевших обратно в концлагерь. Говорили немцам:

- Это тяжелый, а этот умер, и этот умер.

Я хорошо помню, когда врач немецкий в форме приходил проверять, чтобы выздоравливающих обратно в лагерь отправить, меня предупреждали:

- Мишка, ложись.

А немцы в палаты не заходили - тифа боялись. Смотрят в стеклянную дверь, а врач ему показывает:

- Этот лежит.

А потом сообщили немцам, что я умер. Евгения Георгиевна мне сказала:

- Миша, теперь ты можешь быть свободным.

А ребята уже подготовили не только одежду, но и справочку, что я мальчик, эвакуированный из Сталинграда.

И сейчас мне никто не дает моего возраста, и тогда никто не давал. Мне было 20 лет. А справочку мне дали, что я 26-го года рождения. Но маленькая деталь: справочка была без печати. А мне вроде как 16 лет исполнилось и уже паспорт нужен. Я пошел в полицию за паспортом. Как-то артистически получилось. Прихожу к их конторе. Полицай ходит с ружьем. Я стою, в носу поковыряю. В буквальном смысле. А он на меня никакого внимания не обращает, ходит и ходит.

- Дяденька, а дяденька, где тут паспорт-то дают. Мне шешнадцать лет ишполнилось.

Так говорю. В ответ:

- Иди туда.

Я туда и шел. Там полицай сидит, что-то пишет. Не тороплюсь, куда мне торопиться-то. Наконец, он меня заметил:

- А тебе чего, пацан.

Я говорю:

- Я за паспортом, дяденька, пришел.

- А ну, давай метрики.

- А метриков у меня нет. Мама у меня умерла по дороге, я остался один. У меня ничего нет, только справочка, что я эвакуирован из-под Сталинграда.

- Ладно, говорит, а где же ты живешь?

Я говорю:

- Вот, тетенька приютила.

- Ладно, пусть придет, подтвердит.

Я пришел, говорю:

- Наталья Ильинична, вы знаете, я был в полиции, за паспортом ходил. Сказали, чтобы вы пришли, сказали, что вы меня приютили.

Дали мне временный паспорт – картонку со штампом и печатью со свастикой. Запись:

- Смирнов Михаил, 1926-го года рождения…

С ним я уже более-менее спокойно ходил

http://iremember.ru/mediki/smirnov-mikhail-andreevich/stranitsa-2.html


Будьте здоровы!
 
Сергей1968Дата: Понедельник, 24 Июня 2019, 11.01.46 | Сообщение # 6
Группа: Поиск
Сообщений: 43
Статус: Отсутствует
Шталаг 348 располагался на ул. Чичерина в здании городской тюрьмы дореволюционной постройки. Сейчас это тоже тюрьма (СИЗО) по ул. Чичерина 101. Есть фото военные с пленными там, но не умею грузить на сайт. На Чиченина рядом еще были казармы, там был типа пересыльного лагеря. Он упоминается тут.

http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=342

26 иди 27 сентября на дороге между школой и церковью скопи­лось много обозов разных служб дивизии, которые искали возможности продвинуться на восток. Им обещали саперы построить пере­праву через реку Самару ночью, так как днем опасались неприятель­ской артиллерии.
Помкомполка т. Демин просил у меня принять от него деньги для перевода их его семье в Павлоград, но я ему сказал, что где нахо­дится сейчас полевая почта - я не знаю, а потому деньги от Вас принять не могу.
Утром 28 сентября началось наступление неприятельских войск, наши части были окружены и взяты в плен. Штабная машина была под­бита. Пленных собрали около церкви, число их постепенно пополня­лось, и к вечеру увеличилось примерно до 100 человек.
Среди оставленного обоза бродила и белая лошадь помощника комполка т. Демина.
К концу дня дленных погнали под конвоем по направлению к Днепропетровску. Колонна вышла к Днепру только ниже старого железно­дорожного моста, повернула направо вдоль Днепра и, не доходя до моста, остановилась. Здесь пленные, окруженные конвоем, пробро­дили или, вернее, протоптались всю ночь.
Утром колонну повели через мост по той части, в которой раньше двигались поезда. Мост был сильно поврежден, и поезда не ходили, а для пешего хождения на балки были положены доски по 2-3 рядом, а в некоторых местах и по одной. Вокзал был разрушен. Перейдя проспект Карда Маркса, пленных поведи по ул. Чичерина в бывшие казармы, в которых до войны стояли советские воинские части.
Разделили колонну на комсостав и рядовых. Комсостав поместили на 3-й этаж первого здания, а рядовых отвели в другие корпуса.
Когда комсостав поднимался по лестнице на 3-й этаж, из дверей 2-го этажа показались сестры, аптекарша и врачи нашего санбата, которые также попади в окружение.
На 3-м этаже уже были пленные командиры, над которыми стар­шим был назначен капитан Бондаренко.
С чердака корпуса пленных заставили принести кровати, но спать на них было невозможно, так как матрацев не было, а если бы и были, то положить их на кровати было нельзя, потому что им не на чем было бы держаться. Пришлось спать на полу.
Когда встали утром на следующий день, заметили, что в окна видны еще корпуса, из которых один прямо перед окном, а второй несколько правее. Около второго асфальтированная дорожка, а посреди возвышение и на нем большая площадка, на которой была толпа пленных, стоявшая в очереди. Впереди очереди стоял какой-то человек с палкой, а из очереди подходили по порядку и раздева­лись, выкладывая вое из карманов на развернутую шинель. Часть выложенного забирал человек, производивший обыск, а остальное забирали пленные, накидывал на плечи шинель и, получив удар в спину, каждый скатывался на дорожку около здания. Там стоял немецкий солдат и, обмакивая кисть в коричневую краску, писал на спине шинели пленного шестиконечную звезду. Старожилы нам объяснили, что это обыскивают и метят пленных евреев. Такую операцию мы наблюдали и в следующие дни.
Кормили плохо, какой-то кашей из наполовину сгоревшей фасоли, или сои и небольшого куска черного хлеба не больше 250 граммов.
Через несколько дней всех командиров выведи во двор и, по­строив по 4 человека в ряд, повели к воротам. Всего было пост­роено 300 человек командного состава. При выходе из ворот к этой колонне пристроили 3000 рядовых, окружили конвоем и поведи в Кривой Рог.


Еще одна пересылка была в казармах артучилища на нынешней ул. Гагарина.

Завод им. Ворошилова - это Комбайновый завод. Возможно там была рабочая команда при заводе.

"Днепропетровская яма" на Игрени, это психбольница совсем в другой части города в сторону Запорожья. Это не шталаг 348.


Сообщение отредактировал Сергей1968 - Понедельник, 24 Июня 2019, 11.04.37
 
Сергей1968Дата: Понедельник, 24 Июня 2019, 11.29.43 | Сообщение # 7
Группа: Поиск
Сообщений: 43
Статус: Отсутствует
Нашел только на украинском. Расстреливали и хоронили возле Свято-Тихвинского монастыря в овраге. Это от тюрьмы не очень далеко

https://www.facebook.com/pg/MilitaryMemoryDnieper/posts/

Адреса: м.Дніпро, вул. Надії Алексеєнко, 171.
Біля Свято-Тихвинського монастиря.
Координати: 48°26'47.6"N 35°00'19.7"E
Меморіал на місці розстрілу 30 000 радянських військовополонених.
Під час окупації Дніпропетровська з серпня 1941-го по жовтень 43-го року на території міської в’язниці (вул. Чичеріна) гітлерівці влаштували великий концентраційний табір для військовополонених. Сумнозвісне місце нацистського терору дістало назву Шталаг № 348. Це був один з найбільших концтаборів з філіями в інших містах і селах. У центральному таборі Дніпропетровська постійно утримували 27-28 тисяч, а разом із філіями - до 80 тисяч військовополонених.
З німецькою педантичністю Шталаг №348 був розділений на блоки, в залежності від «цінності» в’язнів. В блоці «А» перебували військовополонені, які виявили бажання служити в добровольчих формуваннях при Вермахті. Ці зрадники виконували функції персоналу табору. Вони були у привілейованому становищі та отримували все необхідне. В блоці «Б» перебували військові спеціалісти, які не пройшли перевірки комендатури та чекали на вирішення своєї долі. Натомість, в блоці «Баня» були ті, хто пройшли таку перевірку. В блоці «Д» утримували військовополонених офіцерів, а блок «Є» відвели для військових-інвалідів.
Найстрашніший був блок «Ц», де утримували рядових полонених. Умови у таборі були настільки нелюдськими, що в'язні були приречені на смерть. У кожній камері сиділи по 30-50 осіб. Від холоду, голоду та виснажливої праці полонені часто хворіли, однак медичної допомоги не отримували. Годували трупами коней та іншої худоби. Часто лишали без води. Щодня виганяли на примусові роботи: змушували розбирати завали у місті та на території заводів, розміновувати поля, будувати мости та залізниці.
Щодня від ран та хвороб помирали 50-80 ув’язнених. Непрацездатних полонених розстрілювали. Як і в інших містах України, мешканці окупованого Дніпропетровська у різний спосіб намагались допомогти в’язням концтабору: підгодовували під час примусових робіт, приносили теплі речі, намагалися викупити з полону.
Розстріли окупанти проводили на території колишнього жіночого монастиря за 1.5 км від табору. Трупи кидали у рови, які змушували рити самих полонених. Мертвих клали щільним шаром, а щоб знищити сліди злочину - пересипали вапном. Територія ровів, де ховали розстріляних була завдовжки 100 метрів та завширшки 25 метрів.
За два роки окупації лише у Шталазі № 348 гітлерівці знищили близько 30 тисяч військовополонених. За підрахунками Надзвичайної держкомісії зі встановлення та розслідування злочинів німецько-фашистських загарбників, на території Дніпропетровської області в роки війни нацисти знищили 78 тис. цивільного населення та 37 тис. радянських військовополонених.
В 1967-му році поруч із місцем поховання у пам'ять про загиблих військовополонених у концтаборі Шталаг № 348 встановили Меморіал.
 
ГеннадийДата: Понедельник, 24 Июня 2019, 12.59.38 | Сообщение # 8
Группа: Модератор
Сообщений: 26512
Статус: Отсутствует
Цитата Сергей1968 ()
Шталаг 348 располагался на ул. Чичерина в здании городской тюрьмы дореволюционной постройки. Сейчас это тоже тюрьма (СИЗО) по ул. Чичерина 101. Есть фото военные с пленными там, но не умею грузить на сайт.

Сохраняете фото у себя на компе (я сохраняю на "рабочий стол").
Пишите текст ответа в тему, потом жмете на ЗАГРУЗИТЬ ФОТО
На Радикале выбираете нужное фото, ссылку с него вставляете в ответ.


С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
 
Сергей1968Дата: Понедельник, 24 Июня 2019, 13.11.27 | Сообщение # 9
Группа: Поиск
Сообщений: 43
Статус: Отсутствует
Тюрьма на Чичерина.

1) Вид из главных внешних ворот (в арку внутренний двор)
2) Вид через забор на внутренний двор





Сообщение отредактировал Сергей1968 - Понедельник, 24 Июня 2019, 13.14.22
 
Сергей1968Дата: Понедельник, 24 Июня 2019, 14.11.51 | Сообщение # 10
Группа: Поиск
Сообщений: 43
Статус: Отсутствует
Пленные РККА в Днепропетровске 1941 год на фоне Феодосийских казарм (пр. Гагарина)

 
Сергей1968Дата: Понедельник, 24 Июня 2019, 14.28.39 | Сообщение # 11
Группа: Поиск
Сообщений: 43
Статус: Отсутствует
На восстановлении железно-дорожнего моста через р.Днепр

 
Сергей1968Дата: Понедельник, 24 Июня 2019, 18.39.04 | Сообщение # 12
Группа: Поиск
Сообщений: 43
Статус: Отсутствует
Все на одной улице Чичерина (Надежды Алексеенко) :

тюрьма Шталаг 348,

казармы, упоминаемые в воспоминаниях пленных как пересылка,

Свято-Тихвинский женский монастырь - место расстрелов и захоронения останков. С 1925 по 1943 был закрыт.









Сообщение отредактировал Сергей1968 - Понедельник, 24 Июня 2019, 18.40.13
 
Сергей1968Дата: Вторник, 25 Июня 2019, 13.58.54 | Сообщение # 13
Группа: Поиск
Сообщений: 43
Статус: Отсутствует
Цитата Nestor ()
Мои санитары и я договорились, что под Новый год мы удерем из концлагеря. Я, как фельдшер, имел возможность тифозных больных отправлять в лазарет, который был на территории лагеря. Там охраны почти никакой не было. А немец, который стоял, он знал, что я веду больных и отворачивался. И я своих санитаров повел бы, как будто они больные, а потом мы удрали бы. И, к сожалению, в этот раз это не получилось — я сам заболел сыпным тифом. Но и повезло – меня отправили в городскую инфекционную больницу. Я был без сознания, и как это произошло, не помню. Уже потом по документам узнал – я заболел – 27 декабря 42-го года.


Городская инфекционная больница , речь о которой идет, находилась и находится недалеко от места расположения Шталага 348, по ул. Канатной, 17. Позже больнице было присвоено имя врача Попковой Евгении Георгиевны, которая спасала пленных. Тут подробней.

https://dnpr.com.ua/sobytij....ra-foto

 
AgniWater71Дата: Пятница, 28 Января 2022, 14.59.22 | Сообщение # 14
Группа: Администратор
Сообщений: 12289
Статус: Присутствует
Справочник Мемориала Холокоста, т. IV (электронная версия)
https://play.google.com/books....ntcover

Stalag 348
С. 762 - 763

автоматический гугл-перевод:







Исходный текст - в Прикреплении

См. также информацию про шталаг 378:
https://www.sgvavia.ru/forum/79-1197-864060-16-1643364066
Наблюдается некоторое несоответствие по датам прекращения работы шталага 348 в Днепропетровске, если сравнивать статьи по шталагу 348 и шталагу 378
Прикрепления: 2860063.jpg (116.3 Kb) · 5574760.jpg (86.1 Kb)


Ольга, Новокузнецк
Молчат гробницы, мумии и кости, - Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте Звучат лишь письмена (И. Бунин)
 
ВалентинДата: Пятница, 28 Января 2022, 16.16.24 | Сообщение # 15
Группа: Модератор
Сообщений: 7494
Статус: Отсутствует
348

Информация о военнопленном
ID 300733116
Фамилия Лутовинов
Имя Владимир
Отчество Семенович
Дата рождения/Возраст 10.03.1908
Место рождения Керчь
Дата пленения 26.09.1941
Место пленения Новомосковск
Лагерь шталаг 348
Лагерный номер 5567
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=300733116&p=1

Информация из картотеки
ID 35601285
Фамилия Лутовинов
Имя Владимир
Отчество Семенович
Дата рождения/Возраст __.__.1908
Последнее место службы ВС ЮжнФ
Воинское звание мл. лейтенант
Причина выбытия Пропал без вести
Дата выбытия __.__.1941
Название источника донесения ЦАМО
Номер фонда источника информации Учетно-послужная картотека
Номер описи источника информации 123
Номер дела источника информации 23
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=35601285


Информация о военнопленном
ID 300361011
Фамилия Орлов
Имя Семен
Отчество Борисович
Дата рождения/Возраст __.__.1909
Место рождения Тимрук
Дата пленения 09.10.1941
Лагерный номер 6479
Судьба Погиб в плену
Воинское звание красноармеец|рядовой
Дата смерти 06.01.1943
Название источника донесения ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977520
Номер дела источника информации 2504
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=300361011&p=1


Сообщение отредактировал Валентин - Пятница, 15 Апреля 2022, 13.08.31
 
AgniWater71Дата: Пятница, 28 Января 2022, 17.44.24 | Сообщение # 16
Группа: Администратор
Сообщений: 12289
Статус: Присутствует
Полагаю, что эта перскарта (Лутовинов) заведена уже в рейхе, с отметкой - откуда прибыл пленный

Ольга, Новокузнецк
Молчат гробницы, мумии и кости, - Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте Звучат лишь письмена (И. Бунин)
 
ВалентинДата: Вторник, 20 Сентября 2022, 15.17.24 | Сообщение # 17
Группа: Модератор
Сообщений: 7494
Статус: Отсутствует
Информация о военнопленном
ID 1978051737
Фамилия Цедилкин
Имя Федор
Отчество Андреевич
Дата рождения/Возраст 21.02.1912
Место рождения Московская обл., д. Печерниковские Выселки
Дата пленения 28.02.1943
Место пленения Донбасс, Барвенково
Лагерь шталаг 365, шталаг 378, шталаг V A, шталаг XII F, шталаг XII A, шталаг IV B, шталаг IV F
Лагерный номер 303822
Судьба попал в плен
Последнее место службы 52 сд
Воинское звание ст. лейтенант
Название источника донесения РГВА
Номер фонда источника информации 517
Номер описи источника информации 1
Номер дела источника информации 47030_2
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1978051737&p=3

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1978051737&p=4
 
витДата: Воскресенье, 15 Января 2023, 13.03.09 | Сообщение # 18
Группа: Поиск
Сообщений: 1068
Статус: Отсутствует
На 19 октября 1941
Охрана шталага -348 Днепропетровск возложена на штаб и 2-ю роту Landesschützen-Bataillon 560

RH-22-8-0420





Сообщение отредактировал вит - Воскресенье, 15 Января 2023, 13.19.30
 
витДата: Среда, 18 Января 2023, 15.29.06 | Сообщение # 19
Группа: Поиск
Сообщений: 1068
Статус: Отсутствует
17.02.1942

Все военнопленные из 15-го сборного пункта военнопленных расположенного в н.п. Горловка должны быть перемещены в шталаг -348
Источник Bundesarchivs, документы командования 550-го тылового района армии. Anlagen zum Kriegstagebuch Nr. 10. RH-23-37-0128



Сообщение отредактировал вит - Среда, 18 Января 2023, 15.30.45
 
Viktor7Дата: Среда, 18 Января 2023, 15.43.58 | Сообщение # 20
Группа: Модератор
Сообщений: 10551
Статус: Отсутствует
Цитата вит ()
Все военнопленные из 15-го сборного пункта военнопленных расположенного в н.п. Горловка должны быть перемещены в шталаг -348

Ваш перевод не соответствует содержанию документа - немецкому оригиналу. Для однозначного перевода не хватает информации о каком лагере военнопленных идёт речь.
 
AgniWater71Дата: Среда, 18 Января 2023, 15.49.33 | Сообщение # 21
Группа: Администратор
Сообщений: 12289
Статус: Присутствует
Так вроде ж АСПП 15

Ольга, Новокузнецк
Молчат гробницы, мумии и кости, - Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте Звучат лишь письмена (И. Бунин)
 
Viktor7Дата: Среда, 18 Января 2023, 16.17.33 | Сообщение # 22
Группа: Модератор
Сообщений: 10551
Статус: Отсутствует
Цитата AgniWater71 ()
Так вроде ж АСПП 15

АСПП - это сборный пункт или лагерь?

Текст документа гласит:

- АСПП 15 немедленно отправить в Горловку;

- пленных из лагеря переместить в шталаг 348 в Днепропетровск;

- дулаг 111 отправить в Павлоград;

Прибытие и готовность к приёмке пленных доложить.

Я понимаю так, что всю "колоду" перетасовали и сдали по новой...
 
AgniWater71Дата: Среда, 18 Января 2023, 16.27.48 | Сообщение # 23
Группа: Администратор
Сообщений: 12289
Статус: Присутствует
Да, теперь поняла, проблемка...
Лагерь в Новомосковске???


Ольга, Новокузнецк
Молчат гробницы, мумии и кости, - Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте Звучат лишь письмена (И. Бунин)
 
СаняДата: Пятница, 17 Марта 2023, 17.47.06 | Сообщение # 24
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
В Днепропетровске

В конце августа нас погрузили в товарные вагоны и в сентябре привезли в днепропетровскую тюрьму. В тот год на Украине был богатый урожай, однако это нисколько не улучшило нашего питания. В последние сутки пути нам вообще не давали ни пищи, ни воды. В тюрьму нас вели полями. Жажда мучила нещадно, но, помня убитых, оставшихся по дороге на Симферополь у дождевых луж, мы еще в пути старались предупредить людей. И предусмотрительность оказалась не лишней. [42]

На полях оставались картофель, капуста, свекла. Некоторые изголодавшиеся, потерявшие выдержку люди бросились на гряды и, срывая овощи, тут же стали их есть. Мгновенно на спины и головы пленных посыпались удары, а следом — автоматные очереди. Еще несколько человек из колонны остались лежать на поле.

Нам и в голову не приходило тогда, что у гитлеровцев разработана целая система уничтожения людей при помощи рассчитанно недостаточного питания, неминуемо вызывающего смерть от дистрофии. Но, не зная об этом, мы все же начинали уже понимать, что ужасные условия, в каких они держат пленных, и регулярные убийства на маршах не случайны и не являются лишь следствием фронтовой неразберихи.

Входя в тюремный двор, каждый думал: «Теперь хоть напьюсь». Однако ни воды, ни отдыха не дали. Тотчас налетела свора фашистов и полицаев с собаками и стала буквально обдирать людей. Официально это называлось разбивкой и сортировкой пленных, а на деле было последним грабежом. С человека снимали все, оставляя его в одном грязном рваном белье и босым. Грабеж во дворе днепропетровской тюрьмы длился недолго, потому что пленных обдирали и заменяли им одежду на худшую уже не в первый раз. Ободрав, гитлеровцы тщательно отделили командиров от рядовых. Несколько раз уже нас так разделяли, и момент этот всегда бывал очень тяжелым — расставаясь с солдатами, всегда в значительной степени теряешь чувство собственной нужности: что командир без бойцов? Но была и еще одна мысль: значит, немцы еще считают нас способными организовать людей, коли с таким старанием изолируют от всей массы пленных.

Нашу группу привели в небольшой двор, пообещав, что скоро поведут в баню, после чего распределят по камерам. Однако все получилось несколько иначе.

Босых, промерзших, голодных людей до ночи оставили под открытым небом. В холодном предбаннике с цементным полом гитлеровцы продержали уже совершенно голых людей еще более часа, использовав это время для отвратительной процедуры, — искали евреев.

Все обмундирование наше было унесено в дезкамеру. Люди в прямом смысле слова стучали зубами от холода, прижимаясь друг к другу, когда в предбанник вошли [43] подвыпившие- гитлеровцы, которых сопровождали какие-то подозрительные типы, отрекомендовавшиеся «комиссией». Они принялись расталкивать пленных, опять грубо осматривали голые тела, поглядели на Васильева, о чем-то посовещались. Подойдя вплотную к Васильеву, гитлеровец крикнул:

— Юдишь? Лэврей?

И попытался отпихнуть Васильева в угол.

— Я русский полковник, коренной москвич, это могут подтвердить, — ответил Васильев, с трудом удержавшийся на ногах.

Пленные зашумели. Послышались голоса:

— Он коренной русский!

Только дружная защита спасла Васильева от смерти и — что того хуже — от дикой расправы. Но случай этот — не первый из цепи подобных — помог нам окончательно сориентироваться. Отныне ни один из наших товарищей евреев никогда не оказывался впереди, их прятали в гуще толпы, в середине строя и, надо сказать, достигали в этом деле немалой сноровки.

Через полтора часа после того, как ватага удалилась, последовала команда:

— Заходи в баню!

Озябшие люди заторопились к двери с надписью «Парная». Каждый мечтал не только вымыться, но и согреться, и напиться, наконец.

Каково же было наше разочарование, когда нас впустили в нетопленное помещение, где не было ни горячей, ни холодной воды. Пленные ходили и открытыми ртами ловили капли воды, падавшие с сырого потолка, а полицаи насмехались:

— Хорошо попарились, господа офицеры? Будете знать, как приказывать взрывать водопроводы!

Вдруг из полутемного угла донеслось явственно:

— Не только приказывали. Сами взрывали!

Воцарилась полная тишина. Такая, что слышался стук о пол падающих капель. Любопытно, что полиция даже не осмелилась пойти в угол, откуда донеслись слова. Голые, безоружные советские люди все равно были им страшны.

Полицаи вообще раньше гитлеровцев начали понимать, что вся система издевательств, рассчитанного угнетения и мучительства, применяемая по отношению к [44] русским пленным, чаще всего только повышает упорство и волю к сопротивлению. Фашистские же молодчики забыли на первых порах слова своего соотечественника Бисмарка, сказавшего однажды, что русского солдата мало убить, его еще надо повалить.

После «бани» пленных оставили на всю ночь во дворе тюрьмы.

Рассвело. За ночь мороз посеребрил землю. Солнце осветило дрожащих людей. Мы прижимались спинами друг к другу, пытались бегать, прыгать. Когда солнце поднялось выше, оно немного нас обогрело. От изнеможения многие попадали на сырую землю и тут же заснули. Только днем всех развели по камерам.

На следующее утро нам выдали небольшие порции хлеба и по полкружки еле теплого кофе, похожего на грязную воду. На обед принесли немного баланды. Гитлеровская система уничтожения пленных голодом применялась активно.

Я есть не мог. Моя болезнь приняла тяжелую, затяжную форму. Антисанитарное состояние и полное отсутствие лечения создавали, разумеется, благоприятную для того почву. Силы меня покидали быстро, хотя я сопротивлялся как мог. С каждым днем труднее было передвигаться, начались сердечные перебои, стал задыхаться по ночам. Бывало ночью прижмешься к холодной решетке камеры и не вдыхаешь, а пьешь свежий воздух, благо, в окне нет стекол.

Никогда за всю свою долгую жизнь кадрового военного не боялся я смерти, а тут, скажу честно, стал бояться. Мучительно было думать, что умереть придется здесь в унижении, под фашистским замком, не выпрямившись, ничего не сделав для спасения людей, вместе со мною честно и трудно воевавших. Нестерпимо было допустить мысль, что, может быть, и прав был один подполковник, сидевший со мною под береговой кручей и в последнюю минуту пустивший себе пулю в висок. Но ведь со мною были люди. Имел ли право я, спасая себя от лишних мук, бросить их в такую минуту? И не вся ли цель моей жизни сейчас во что бы то ни стало сберечь силы, найти выход и увести столько, сколько смогу, людей обратно, в строй, на свободу?

Только сознание этого высшего долга и помогло мне выжить, нисколько в этом не сомневаюсь. [45]

Не могу не вспомнить о том дне, когда в днепропетровской тюрьме мы впервые почувствовали какую-то поддержку, поняли, что там, где, казалось бы, и ожидать нельзя, существуют наши единомышленники.

Из тюремного окна нашей камеры была видна небольшая площадка. На эту площадку почти каждый день немцы выводили заключенных на прогулку. Каково же было наше удивление, когда однажды мы увидели заключенных в немецкой военной форме. Они ходили по кругу парами, держа руки за спиной, у некоторых сохранились на плечах офицерские погоны. Унтер-офицер и ефрейтор, вооруженные автоматами и пистолетами, несли охрану, а заключенные ходили флегматично, не подымая глаз. Вдруг мы увидели, что сторонкой, прижимаясь к тюремному корпусу, с опаской пробирается человек, видимо, из тюремных служащих. Когда охранники сошлись побеседовать и ослабили внимание, человек быстро приблизился к площадке, бросил пачку сигарет, а сам благополучно скрылся. Через некоторое время один из заключенных, изловчившись, украдкой подобрал и спрятал сигареты.

Позднее мы узнали, что это были немцы, отказавшиеся воевать с Россией и самовольно покинувшие фронт. Содержались они в условиях не лучше наших.

Скоро состояние мое резко ухудшилось. Гитлеровские чины наконец сообразили, что болезнь заразна и может вспыхнуть опасная эпидемия, и отправили меня в четвертый инфекционный тюремный лазарет.

Во главе этого пользовавшегося печальной славой учреждения стоял врач Сихашвили. Откуда он взялся, мы не знали, неизвестно даже, действительно ли был он врачом. Не удивительно, поэтому, что смертность в инфекционном лазарете была особенно высокой.

Меня привели туда около одиннадцати часов дня. Указывая на пустую кровать с сеткой без матраца, санитар сказал:

— Занимай, пока тепленькая. Только что мертвеца сняли.

Осмотрел мою одежду, добавил: — Одежонка у тебя незавидная, но оно, пожалуй, и лучше.

Произнеся эти загадочные слова, он удалился. Как потом выяснилось, в лазарете Сихашвили завел правило: снимать с покойников всю одежду. Вещи сплавляли [46] на рынок, выменивая на самогон, масло, сало и яйца. Иногда кое-что из одежды перепадало раздетым больным, но львиная доля шла на рынок. Это позволило Сихашвили самому хорошо приодеться и завести приятельские отношения с гитлеровцами, которых он частенько угощал водкой и дефицитными в то время закусками.

Но, как говорят французы, аппетит приходит с едой. В лазарете привыкли, принимая больного, меньше внимания обращать на то, какая у него температура, но внимательнее разглядывать одежду, прикидывая сразу, что можно на нее выменять. Сначала грабили мертвых, однако постепенно переключилась и на живых.

Мой сосед по койке, офицер Сергей Ковалев, например, был очень обеспокоен, когда Сихашвили пригласил его к себе «как соотечественника на чашку чая».

Пить чай с «соотечественником» Ковалев отказался. Тогда Сихашвили просто заявил:

— Мне нравится ваше обмундирование. Продайте мне его за деньги, за водку или за продукты, как хотите. Ковалев дал понять, что ему самому оно нравится. Сихашвили ответил бесцеремонно:

— Как хотите. Я все-таки заплачу, а увидят немцы или полицаи — бесплатно снимут.

Слава богу — и хочется скорее об этом сказать — в огромном большинстве своем иначе держались в местах, оккупированных немцами, советские люди.

Поступил я в тюремный лазарет очень обессиленным, с температурой 38,9°. Весь первый день пролежал без осмотра и без медицинской помощи. Утром, когда больным стали раздавать очередную порцию марганцовки, с трудом поднявшись, подошел к столику и я, однако меня не оказалось в списке. Я обратился к врачу, по виду и акценту грузину, и с возмущением указал на беспорядки. Врач выслушал меня, а затем очень громко ответил:

— Вы, полковник, не разоряйтесь, здесь вам не Севастополь. Там командовали вы, а здесь другие порядки, ваша власть кончилась.

Я опять-таки громко сказал:

— Рано вы, доктор, затянули панихиду по нашей власти. Боюсь, как бы скоро жалеть и раскаиваться не пришлось! [47]

В палате стало тихо-тихо. Врач больше ничего не сказал, осмотрел меня и выдал порцию марганцовки.

На другой день он сам принес мне порошок и, улучив минуту, когда никого из обслуживающего персонала рядом не было, сказал полушепотом:

— Поосторожней бы надо, товарищ полковник. Этак толку мало... — и улыбнулся.

В другой раз он объяснил мне:

— Вы не удивляйтесь, что лечим неважно. Взять негде. Немцы лекарства в микроскопических дозах отпускают, да и то больным не все достается. Сихашвили норовит на продукты и на самогон выменять.

И все-таки врач этот умудрялся нас лечить, хотя при прямом расчете гитлеровцев на уничтожение пленных всеми способами такое старание могло его самого поставить под угрозу.

Да он и не только лечил.

Раз или два в неделю тяжелобольных — то бишь, попросту говоря, обреченных, потому что легкобольных в лазарете не было — отправляли из лазарета в гражданскую инфекционную больницу. Право хотя бы умереть не в тюрьме гитлеровцы предоставляли многим пленным, но только не из числа офицеров. За нами был особый надзор.

Сколько ни думали мы с Ковалевым о своем положении, единственным выходом было — начать вплотную готовить побег, как можно скорее связаться с советскими людьми за тюремными стенами, нащупать какие-то нити, ведущие к партизанам. В том, что они действуют здесь, в глубоком тылу, мы не сомневались. Слишком уж опасливо относились немцы даже к нам, больным, обессилевшим.

Оно и понятно. Не может быть тыла для захватчика на советской земле!

Словом, мы с Ковалевым в открытую попросили нашего лечащего врача грузина направить нас в больницу. И он сделал это. Фамилии наши без указания воинских званий были включены в список. В назначенный час подошла подвода и нас погрузили вместе с умирающими.

Последние часы ожидания и короткий путь от лазарета до тюремных ворот показались особенно долгими и мучительными. [48]

Во-первых, мы тревожились, как бы не нагрянул Сихашвили, который не запоминал лиц, но отлично помнил' приглянувшееся ему обмундирование. Хорошая гимнастерка Сергея могла в данном случае сорвать все наши планы, а то и стоить жизни.

Во-вторых, мы боялись, как бы унтер, проверявший список и вглядывавшийся в лица («А вдруг еще не совсем умирает пленный, да, чего доброго, вылечится?»), не определил, что мы — из группы командиров.

Когда повозка подошла к воротам тюрьмы, даже сердце сжалось. Но унтер-офицер на этот раз бегло осмотрел пленных, прочел документ, в котором значились фамилии больных, еще раз, тыкая пальцем, пересчитал нас, и повозка тронулась за ворота. Мы с Ковалевым потихоньку пожали друг другу пальцы.

Медленно двигалась наша колымага по улицам Днепропетровска. Больные, у кого хватало сил, приподымали головы, жадно разглядывая город. Ведь мы так давно не видели гражданских советских людей, не видели обыкновенных мирных улиц!

Но как сразу бросилось в глаза, что сейчас это не мирные улицы, а улицы города, оккупированного врагом:

Все, кто нам встречались, имели удивительно обветшалый, какой-то, я бы сказал, обшарпанный вид. По пути мы догнали небольшой возок, на котором лежало две — три охапки дров. Возок тащил седой старик, сзади подталкивала старуха в паре с 7 — 8-летним малышом. Одежда — вся в заплатах, на ногах рваные ботинки казенного образца. Когда мы обгоняли их, возок остановился. Старик посмотрел на конвоира-автоматчика, на повозку, почесал затылок, покряхтел и плюнул. До нас донеслось: «Эх! Жизнь проклятая».

Мы переглянулись. Кто-то из больных буркнул про себя:

— Чего уж хорошего! Одно слово — оккупация.

И жаль было старика с его возком, а все-таки чем-то он меня и ободрил. Ведь не боится старый ворчать на улице! Раз мы слышим, так конвоир и подавно.

С большой надеждой ждали мы больницы. Пусть в оккупированном городе, пусть — под немцем, а все же наша, советская организация, наши люди...

Подвода въехала на больничный двор и остановилась [49] у приемного покоя. На крыльцо вышли сестра и пожилая санитарка. Они поздоровались с нами.

Может быть, кому-либо покажется странным, но нас как громом поразило именно это приветствие. Ведь за много недель никто не сказал нам простого «Здравствуйте!» Не стыжусь сказать, я растрогался до слез. Да и все пленные взволновались ужасно. Каждый торопился сказать что-нибудь, ответить погромче, так, чтобы его, именно его услышали.

Сестра спросила:

— Кому помочь? Кто не может ходить? Дружным разнобоем раздались с повозки голоса:

— Не беспокойтесь, сестрица, как-нибудь доползем сами.

И, помогая один другому, больные полезли из повозки. Как приятно было впервые за три месяца плена услышать певучий украинский женский говорок, а не хрипатый окрик гитлеровца или полицая. Я сразу уверился: «Ну, здесь быстро силы восстановим и на ноги встанем».

В приемном покое стояли чистые скамейки. Нас стали регистрировать. В первую очередь записали лежачих больных, санитары тут же унесли их на носилках в палаты. Вместе с другими к столику подошли и мы с Ковалевым.

— Посидите и подождите, — сказала сестра.

Уже когда всех отправили, стали записывать нас. Мы поняли, что регистраторша хочет записать нас без свидетелей. Это тоже обнадежило. Значит, врач из лазарета сообщил кое-что и нас ждали.

Она спросила:

— Фамилия, имя, отчество, год рождения, чин или звание?

Я ответил:

— Хомич, Иван Федорович, рождения 1899 года, «вэ-пэ».

Регистраторша внимательно посмотрела мне в глаза и спросила:

— А этого хватит?

Я кивнул. Она так и записала: «в/п».

«Военнопленный». По этой записи нельзя было определить, что я полковник, но и нельзя придраться, что скрыто звание. [50]

Начал регистрироваться Ковалев.

— Вы тоже «вэ-пэ»? — спросила сестра.

— Да.

Сколько надежд внушили нам первые «счастливые шаги» в больнице! После регистрации нас направили в седьмое, инфекционное, отделение. Три месяца тюрьмы приучили нас к осторожности, к молчанию, но тут трудно было удержаться. Еще по пути в отделение мы перекинулись немногими словами с сестрой, санитарками. Так хотелось поскорее узнать, что за люди нас окружают.

Нам ответили: «Люди хорошие, свои».

От этих слав повеяло теплотой.

Позднее мы на опыте убедились, что в отделении все старые работники действительно остались советскими.

Начальником седьмого отделения была врач Наталья Филипповна Гордиенко — небольшая, худощавая женщина лет 27. Это была замечательная патриотка нашей Родины. Всем своим существом, всеми силами и знаниями старалась она помочь советским пленным быстрей поправиться, встать на ноги и по возможности освободиться от плена. А ведь это было очень рискованно. Истинных патриотов гитлеровцы выслеживали, забирали в гестапо, и, как правило, люди больше не возвращались.

Обслуживающий персонал больницы много уже насмотрелся, однако наша тюремная грязь удивляла всех. В больнице была ванна, но без горячей воды. Санитарки быстро нагрели два ведра, и мы кое-как отмылись. Надо бы чистое белье, а у нас ничего нет.

Вошла сестра-хозяйка и принесла странные длинные рубашки с короткими рукавами. Ни к кому не обращаясь, она сказала:

— Хорошее белье немцы растащили, остались вот рубахи рожениц, да и те рваные. Мы их выстирали, починили, теперь только ими и спасаемся.

Нас с Сергеем обрядили, как рожениц, а наши вещи сестра унесла, пообещав выстирать и зачинить их, насколько это возможно.

Нас поместили рядом в два бокса, как тяжелобольных. Пришла врач Гордиенко. Она внимательно осмотрела, выслушала меня и, прописывая лекарство, спросила:

— Вы и до войны были так тощи? [51]

Я улыбнулся:

— Нет. До плена я весил восемьдесят шесть кило. А в плен попал девятого июля в Севастополе.

— Если бы вы знали, как мы вами восхищались, как ловили каждую весточку! — с жаром проговорила вполголоса Наталья Филипповна.

— Доктор, милая! — попросил я.— Пожалуйста, сейчас же скажите это и Ковалеву. Он же тоже севастополец!

В эту ночь мы за три месяца плена первый раз уснули по-человечески.

Через несколько дней нас перевели в маленькую комнату с двумя койками, с цементным полом. До войны это был чулан, но комната находилась в стороне от общих палат, и в нее почти не заглядывали ни немцы, ни полицаи.

Однажды на обходе мы спросили у Натальи Филипповны:

— Почему все жители Днепропетровска так плохо одеты? Пока нас из тюрьмы везли — огорчение взяло. Неужели и до войны ходили такими замарашками?

Тут уж пришла ее очередь улыбаться.

— Смешно вы рассуждаете, сказала Гордиенко.— Сейчас же нельзя хорошо одеваться. Все хорошее люди в землю закопали. На днях моя соседка надела приличное пальто, а его гитлеровцы сняли с нее прямо на улице, днем.

Питание в больнице, как и в тюрьме, было плохое. Немцы отпускали очень скудный паек, но здесь по крайней мере все было приготовлено хорошо и чисто. Хлеб выдавали приличный, а не суррогат, больных не обкрадывали, к чаю почти каждый день мы получали по кусочку сахару, а в тюрьме даже вкус его стал уже забываться.

Странное это чувство, когда после долгого голода начинаешь питаться хоть немножко лучше. Прямо-таки чувствуешь, как час от часу возвращаются силы. Ну, а с силами, конечно, крепнет и надежда.

Медикаментов больнице не хватало. Все же Наталья Филипповна где-то доставала лекарства и лечила больных. Раз она принесла нам по яблоку и, положив их на кровати, сказала:

— В этом году вам, вероятно, не удалось попробовать фруктов? Принесла на пробу. [52]

От души поблагодарив, мы, естественно, поинтересовались — откуда взялись яблоки.

Наталья Филипповна рассказала:

— В воскресенье я ездила в деревню менять вещи на продукты. В городе все невозможно дорого, на зарплату ничего не купишь, что стоило рубли, — теперь стоит сотни. В деревне на одежду можно еще что-то выменять, но провезти очень трудно, немцы все ценное отбирают. Моя соседка с грудным ребенком вместе со мной тоже возвращалась из деревни. В вагоне к нам стали приставать пьяные немцы, которые ехали с фронта домой на побывку. Они-то и забрали у нее все продукты. Осталась, бедняга, без продуктов и без вещей.

На другой день пожилая санитарка принесла нам большой помидор и луковицу. Зная, что жители Днепропетровска сами бедствуют и голодают, мы наотрез отказались принять овощи.

Санитарка сходила за Натальей Филипповной, они вдвоем принялись горячо уверять нас, что нам овощи очень нужны, что нам надо скорее встать на ноги, что силы еще понадобятся. Когда в следующий раз старушка принесла нам головку чесноку и морковь, она сказала:

— Вы уж не отказывайтесь. Мы вам не чужие, и вы нам свои. Пусть и моим сыновьям, помогут добрые люди, если в беду попадут...

Мы спросили ее о сыновьях. Санитарка рассказала:

— Младший мой служил на западной границе начальником заставы, о нем с самого начала войны никаких вестей. А старшего недавно ночью увели в гестапо. Вот уж два месяца о нем ни слуху ни духу. Коммунист он. Наверно, донесли.

Произнеся последние слова, она не удержалась и заплакала. Мы стали успокаивать ее, а как успокоишь?.. Только долго плакать ей времени не было. Обтерла кое-как глаза да и заторопилась опять по палатам.

Сколько силы все-таки в нашей русской женщине!

Однажды Наталья Филипповна зашла к нам словно пришибленная. Мы, конечно, заметили:

— Что случилось?

— Да так, ничего, — она попробовала уклониться от [53] ответа, чтоб не огорчать нас, и не смогла. — Наши оставили Майкоп.

— Когда это кончится? — проговорила она с отчаянием, и так мне ее жалко стало в эту минуту. В самом деле, трудно приходится им, хорошим нашим людям, без» всякой защиты оставшимся на оккупированной земле! Каково им слышать о городах, которые мы оставляем, все еще оставляем немцам?

Мы рассказали Наталье Филипповне о немцах антифашистах, заключенных в местной тюрьме, о том, что армия гитлеровцев вовсе не так могуча, как кажется, что фашистские спины мы уже не раз видали и еще, конечно, увидим. Словом, как-то развеяли огорчение, вызванное дурной вестью. Так хотелось верить, что и в самом деле не за горами счастливое время — перелом в войне.

Мы с Сергеем медлили прямо задать вопрос о побеге, опасаясь поставить Гордиенко в затруднительное положение, но с каждым днем уверялись все более, что она, а может, и кто-либо с нею об этом тоже думают.

Незаметно через Наталью Филипповну у нашего чулана-палаты установилась кое-какая связь с внешним миром. Она приносила нам книги, иногда газеты. Мы всячески старались помочь ей, а через нее и другим советским людям правильно разобраться в событиях на фронте и в немецком тылу.

А события в немецком тылу происходили для наших людей сугубо непривычные. Однажды на обходе Наталья Филипповна рассказала нам:

— Вчера вечером гитлеровцы устроили на улицах города форменную облаву. Всех молодых красивых девушек, преимущественно школьного возраста, ловили и отправили в закрытый офицерский публичный дом, а других задержанных, чья внешность по вкусу не пришлась, увезли в Германию. Поймали, между прочим, 16-летнюю дочку одного из полицаев. Этот тип с возмущением говорил потом, что ему насилу удалось вырвать дочку от «благодетелей».

В инфекционной больнице мы узнали и о земельной политике немцев. Немцы распустили колхозы на Украине и ввели так называемые «десятидворки». Немецкая «десятидворка», говоря попросту, — одна из форм крепостничества. Осенью 1942 года гитлеровцы начали «наделять» [54] крестьян землей. Комедия «надела землей» обставлялась обычно с большой помпой. Крестьянам (из числа тех, конечно, кто так или иначе угодил оккупантам) давалось по 2 — 3 га на семью. Для «арийцев» нормы были, естественно, другие. Один немецкий фельдфебель, потерявший руку на Украине, получил 120 га.

Лечение, заботливое отношение, свежий воздух и питание быстро восстанавливали наши силы: дизентерия пошла на убыль, температура по утрам приближалась к норме.

Это обстоятельство встревожило Наталью Филипповну. Она однажды, как бы шутя, заявила, что ее больше устроила бы температура 37,7° — 38,6°. Я заверил, что в дальнейшем будет держаться именно такая температура, и мы с Сергеем стали аккуратно «регулировать» градусник.

Все как будто бы шло на лад, как вдруг произошло крайне неприятное событие. Из тюрьмы в больницу явился Сихашвили с немецким унтер-офицером разыскивать двух пропавших полковников,

В регистратуре он спросил:

— Где лежат полковники? Ему ответили:

— У нас офицеров нет.

Тогда он сам взял журнал регистрации больных и долго искал полковников в графе «звание — чин».

В больнице лежало несколько сот больных. Сихашвили с унтером обошел все палаты, всматриваясь в истощенные лица пленных, изредка повторяя свой вопрос о том, где лежат полковники. Врачи и сестры разводили руками:

— Что вы, господа, у нас лежат только рядовые.

Выручил нас чулан, куда Сихашвили и унтер просто не догадались заглянуть.

Это был очень тревожный симптом. Очевидно, с врачом грузином, отправившим нас в больницу, что-то случилось.

В последнее время и нашей чудесной Наталье Филипповне стало гораздо труднее работать. Немцы прислали в больницу своего, облеченного доверием фельдшера. Он всюду заглядывал, во все вмешивался. Появилась и медсестра, которая обо всем докладывала немцам. В их дежурство «накачивать» температуру стало сложнее; поставив [55] термометр, они стояли у кровати и следили, чтобы не прибавляли градусы. Нам с Ковалевым поочередно приходилось развлекать их разговором, чтобы все-таки незаметно поднять столбик ртути.

Естественно, такое соседство со всех точек зрения не радовало. Надо было спешить предпринимать что-то радикальное.

В один из последних октябрьских дней я впервые после болезни выбрался, наконец во двор. День был теплый, солнечный. Голова с непривычки закружилась. Я прислонился к дереву и раздумывал, как нам быть. Незаметно подошла Наталья Филипловна, она возвращалась из регистратуры в отделение. Увидев меня, она остановилась, спросила: «Как здоровье?» Затем внимательно посмотрела по сторонам. Я тоже огляделся. Нервы мои напряглись. Я понял, что разговор будет необычный.

В этот момент из отделения в морг пронесли покойника. Наталья Филипповна, поглядев вслед носилкам, проговорила медленно:

— Так каждый день. Ежедневно уносят в морг по десять — пятнадцать человек. Тюрьма направляет к нам очень истощенных и больных пленных.

И неожиданно быстро спросила меня:

— Вы были в морге?

Я ответил шуткой, хотя был в этот момент серьезен, как никогда:

— Нет, не был. Но думаю, что там не очень приятно.

— А мы думали вынести вас в морг.

Торопливо и тихо Гордиенко сказала о том, что они с сестрой-хозяйкой придумают, как отправить нас в морг, как вынести одежду, но надо, чтоб мы прикинули, как лучше оттуда выбраться. Немцы иногда заходят в морг. Нужно, чтоб мы знали все месторасположение. Они — женщины, опыта военного у них нет, могут напутать.

От слабости и волнения все поплыло у меня перед глазами, я даже за дерево схватился. Я понимал, что не от хорошей жизни Наталья Филипповна завела со мной этот разговор сейчас, когда я еще так слаб, а Сергей почти не встает с постели. Очевидно, ее, как и нас, тревожил приход Сихашвили и усилившаяся в стенах больницы [56] слежка за больными и за обслуживающим персоналом.

И все-таки огромным счастьем казалось уже то, что можно строить конкретный план побега и какие-то близкие люди тоже об этом думают и хотят помочь.

Странно устроена человеческая психика. В боях под Севастополем мне приходилось много кричать, я сорвал голос и с тех пор, вот уже три с половиной месяца, мог говорить только шепотом. Но обстоятельство это меня нимало не тревожило, в плену голос не нужен, там шепот даже больше подходит.

Но стоило блеснуть надежде на свободу — и мне тотчас подумалось: «Как же я без голоса вернусь в строй?»

Мы с Ковалевым решили, что я должен буду как можно скорее ознакомиться с моргом и с порядками в нем.

На следующий же день мне пришлось убедиться в том, что подготовить надо все тщательно, ибо с моргом шутки плохи.

В этот день из тюрьмы в больницу прибыл немецкий «арцт» — доктор — и с ним несколько гитлеровцев. Они бродили по двору, заходили в некоторые палаты, побывали в регистратуре, на кухне и зашли в морг, где лежало человек 20 умерших.

Это были совсем молодые люди, еще недавно полные жизни, планов, забот. Затем бой, плен, морг... О таких пишут — «пропавшие без вести».

«Арцт» подошел к трупу молодого человека, которого недавно вынесли из инфекционной. Глаза белокурого пленного были широко открыты. Казалось, вот-вот он устанет глядеть неподвижно и моргнет. Или спросит: «За что вы меня уморили?»

«Арцт» подозрительно посмотрел и потрогал сапогом труп. Хотел было уйти, но снова взглянул в открытые глаза юноши. Тогда он сердито сказал что-то сопровождавшему его унтеру. Тот молча достал пистолет и дважды выстрелил в труп, буркнув про себя:

— Так будет люче...

Юноша не пошевелился. Ему уже никто ничего не мог сделать.

Обо всем этом мне рассказал санитар.

А через два дня случилась большая беда. В больницу снова явился Сихашвили. На этот раз он пришел с документами, [57] в которых точно значилось, что мы — офицеры. В регистратуре он спросил, где лежат полковники? Ему снова ответили:

— У нас офицеров нет.

Когда собрались врачи и сестры, Сихашвили торжественно заявил:

— Эх, вы, разини! Полковники лежат у вас под носом, а вы не замечаете.

И прочел им наставление о том, что никаких «в/п» в графе «звание — чин» ставить не следует, а то могут выйти неприятности.

Бледная, грустная вошла утром к нам в чуланчик Наталья Филипповна и рассказала об этой истории.

— Всё пропало. За вами прибыл конвой из тюрьмы. Собирайтесь.

Говорить она старалась твердо, но лицо было такое, словно это по ее вине уходили мы не на свободу, а в тюрьму.

Минут через двадцать мы с Сергеем уже подходили к знакомой тюремной повозке. Вероятно, это был один из немногих случаев, когда в тюрьму возвращались выздоровевшие пленные. Большая часть их из больницы поступала в морг. А, может быть, были и счастливцы, успевшие благодаря нашим врачам и сестрам уйти на ту сторону, в леса, и теперь они, свободные, бьют гитлеровцев?..

Стоял тусклый ноябрьский день, дул холодный северный ветер, падал снег. Одеты мы с Ковалевым были по-летнему. Сестра-хозяйка вынесла старую шинель умершего пленного и, передавая ее на повозку, сказала:

— Это все, что у нас есть, как-нибудь укройтесь оба.

Старуха санитарка, приносившая нам морковки и луковицы, стояла в дверях и утирала слезы. Немецкий ефрейтор, с автоматом на плече, держал в руке документы и поторапливал с отправкой.

С какою скорбью и благодарностью расставались мы с хорошими отважными людьми, как хотелось подойти, пожать им руки! Но сделать это было нельзя — немцы могли взять их под подозрение.

Повозка наша тронулась и, громыхая коваными колесами, выехала за ворота больницы. По дороге в тюрьму охрана не спускала с нас глаз. Вполне возможно, что Сихашвили особо предупредил конвойных. [58]

Плотно задвинувшийся за нами тяжелый засов тюремных ворот отодвинул на время побег и заставил вплотную заняться другим делом — работой среди пленных в стенах самой тюрьмы.

http://militera.lib.ru/memo/russian/homich/05.html


Qui quaerit, reperit
 
vovabystrov22Дата: Вторник, 09 Мая 2023, 20.26.09 | Сообщение # 25
Группа: Поиск
Сообщений: 1
Статус: Отсутствует
Доброго дня. Подскажите, пожалуйста, имеется вот такой документ на имя моего прадеда, стоят две отметки разных лагерей Stalag XVIII B Spittal an der Drau и Stalag 348. Хотелось бы знать в каком городе и где искать захоронение?
Прикрепления: 0937693.jpg (123.5 Kb)
 
СаняДата: Вторник, 09 Мая 2023, 20.38.02 | Сообщение # 26
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
vovabystrov22,
Дайте ссылку на документ в базе данных Или напишите данные на искомого. Сложно читать картинки прикрепленные, тем более только оду сторону карты. Все переводы на второй стороне карты пишутся.
Напишите просто номер пленного. Его достаточно для поиска.


Qui quaerit, reperit
 
ГеннадийДата: Среда, 10 Мая 2023, 01.48.40 | Сообщение # 27
Группа: Модератор
Сообщений: 26512
Статус: Отсутствует
ID 300462030
Фамилия Петров
Имя Михаил
Отчество Алексеевич
Дата рождения/Возраст __.__.1912
Место рождения Чкаловская обл.
Дата пленения 24.11.1941
Место пленения Ростов
Лагерный номер 6623
Судьба Погиб в плену
Воинское звание красноармеец|рядовой
Дата смерти 08.07.1942
Первичное место захоронения Шпитталь (Австрия)
Название источника донесения ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977520
Номер дела источника информации 2885
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=300462030


С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
 
СаняДата: Среда, 10 Мая 2023, 09.19.02 | Сообщение # 28
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Странное отсутствие второй стороны карты. Но есть запись на карте о смерти



Тема:

Stalag XVIII B Spittal an der Drau
https://www.sgvavia.ru/forum/736-837-1


Qui quaerit, reperit
 
AgniWater71Дата: Воскресенье, 18 Февраля 2024, 18.05.24 | Сообщение # 29
Группа: Администратор
Сообщений: 12289
Статус: Присутствует

https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=915757176&p=3
Башко Дмитрий Михайлович 1900

Аналогично
Ксенофонтенко
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=915782724&p=5


Ольга, Новокузнецк
Молчат гробницы, мумии и кости, - Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте Звучат лишь письмена (И. Бунин)
 
Авиации СГВ форум » ВОЕННОПЛЕННЫЕ - ШТАЛАГИ, ОФЛАГИ, КОНЦЛАГЕРЯ » Лагеря и лазареты на территории Украины » Stalag 348 Dnjepropetrowsk (Днепропетровск (Украина))
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: