Дата: Суббота, 16 Марта 2013, 12.34.44 | Сообщение # 1
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
16 марта 1915 г. 98 лет назад
Полиция Петрограда закрыла знаменитый арт-клуб «Бродячая собака»
«Бродячая собака» («Художественное общество Интимного театра») – самое известное литературно-артистическое кабаре Петербурга Серебряного века - была открыта 31 декабря 1911 года на углу Итальянской улицы и Михайловской площади в подвале старинного дома Дашкова.
Это был клуб, место сбора и общения петербургской богемы. Нигде во всем Петербурге нельзя было встретить так много талантливых людей искусства, как в этом, не отличающимся богатством убранства, месте.
Жизнь в клубе начиналась ближе к ночи. Открывалась «Собака» вечером, но считалось шиком появиться там к полуночи.
Здесь можно было свободно общаться на профессиональные темы, обсуждать творческие планы, праздновать юбилеи, демонстрировать свое искусство для профессионалов-коллег.
Однако вскоре вход в подвал был открыт и для посторонней публики – «Бродячая собака» стала модной среди самых аристократических слоев общества, слава ее гремела на весь Петербург.
«Бродячая собака» стала истинным символом Серебряного века с его пьянящей и завораживающей атмосферой, лихорадочным и немного истерическим весельем. Единственным из поэтов-современников, кто отчетливо недолюбливал знаменитое кабаре, был Александр Блок.
Но для большинства представителей творческих профессий «Бродячая собака» была поистине вторым (а иным и первым) домом. «Собаке» посвящено множество стихотворений самых разных авторов. Так, например, мотивы «Бродячей собаки» постоянно возникали в творчестве Анны Ахматовой – от стихотворения «Все мы бражники здесь, блудницы…» до первой части «Поэмы без героя».
По распространенной легенде, 16 марта 1915 года полиция Петрограда закрыла арт-клуб «Бродячая собака» из-за драки, устроенной Владимиром Маяковским. На самом деле все было гораздо более прозаично.
В 1914 году началась Первая мировая война. Праздник, длившийся в «Бродячей собаке», все больше противоречил суровым будням. Многие из постоянных посетителей кабачка ушли на фронт. Посетителей с каждым днем становилось все меньше.
Весной 1915 года кабачок «Бродячая собака» по распоряжению петроградского градоначальника, генерал-майора князя Оболенского, был закрыт по простой причине — за незаконную торговлю спиртными напитками во время «сухого закона», введенного с началом войны.
В 2001 году помещение легендарного артистического кафе было восстановлено; сейчас в Санкт-Петербурге на площади Искусств, 5 находится клуб «Подвал Бродячей собаки». Qui quaerit, reperit
Дата: Воскресенье, 17 Марта 2013, 09.33.26 | Сообщение # 2
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Борис Полевой
советский журналист и писатель-прозаик 17 марта 1908 — 12 июля 1981
Борис Николаевич Полевой (настоящая фамилия - Кампов) родился (4) 17 марта 1908 года в семье московского юриста. В школе он ещё не помышлял о карьере писателя — просто много читал и писал небольшие сатирические фельетоны в школьную стенгазету под псевдонимом Б.Овод.
Его дебют в печати состоялся, когда в «Тверской правде» напечатали первую заметку – всего семь строк без подписи о встрече с поэтом-крестьянином С.Д. Дрожжиным. После этого он часто помещал свои зарисовки городской жизни в газете. Тогда же появился псевдоним «Полевой», который был переводом его настоящей фамилии с латыни.
С тех пор Полевой никогда не переставал писать. Все студенческие годы он совмещал учебу с работой во множестве изданий в качестве очеркиста, фельетониста, разъездного корреспондента, книжного обозревателя и театрального рецензента в одном лице.
Как о писателе о Полевом узнали впервые после публикации «Мемуаров вшивого человека», ради написания которых он внедрился в среду тверских преступников. В ходе расследования выяснилось, что криминальные авторитеты поддерживают связи со многими официальными должностными лицами города. Результатом были разоблачительные статьи в «Тверской правде» и книга «Мемуаров…», которую Полевой отправил Горькому. Тот оценил работу весьма критично, но всё же дал молодому писателю массу полезных советов.
Известность и признание во всем мире Полевой получил за «Повесть о настоящем человеке». В её основу легли впечатления Полевого о войне и о её реальном участнике, лейтенанте Маресьеве, который вернулся в строй после ампутации обеих ног.
Писательским девизом Бориса Николаевича Полевого были слова: «Пишу без вымысла». В основе всех его книг лежали реальные события, порою это были такие сюжеты, что специально и не придумаешь. Реальные люди всегда были для него важнее и интереснее вымышленных персонажей.
В течение почти 20 лет Борис Полевой был главным редактором журнала «Юность».
Умер писатель 12 июля 1981 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Qui quaerit, reperit
Дата: Воскресенье, 17 Марта 2013, 15.42.40 | Сообщение # 3
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Депардье заявил, что покинул Францию, потому что это «тоскливое место»
Известный французский актер Жерар Депардье, именующий себя «гражданином мира», появившись в эфире бельгийского телеканала в жилетке с российским гербом, рассказал, что покинул Францию, потому что считает ее «тоскливой», сообщается на сайте телеканала Notele.
"Франция — тоскливое место, я думаю, что французы сыты по горло. Отсутствуют какие-либо убеждения. Кажется, что правительство не знает как делать свою работу", — заявил актер.
Кроме этого, Депардье обрушился с критикой на президента Франции Франсуа Олланда, заявляя, что у него недостаточно опыта для управления страной. Актер встретился с журналистами на кухне своего дома в бельгийском городе Нешэн. Депардье рассказал, что выбрал это место, потому что здесь живут его друзья, кроме этого, ему нравится местное мясо. Депардье поделился планами и рассказал, что собирается открыть ресторан неподалеку от Нешэна. Ранее сообщалось, что актер зарегистрировал в Бельгии коммерческую компанию «Holding 2712» с уставным капиталом в 20 тысяч евро.
Депардье подчеркнул, что перебрался в Бельгию не для того, чтобы «делать деньги» и уже платит налог в размере около 50% от своих доходов в местный бюджет. Он также отметил, что за 45 лет работы и ведения бизнеса во Франции он заплатил в казну около 145 миллионов евро налогов. В конце прошлого года Депардье, возмущенный планами правительства Франции увеличить «налог на богатых» до 75%, отказался от французского гражданства. В начале января актер получил российское гражданство, после чего посетил Мордовию и выразил желание обосноваться в республике. Он стал послом Мордовии в FIFA в рамках подготовки и проведения чемпионата мира по футболу 2018 года, матчи которого пройдут в Саранске, передает РИА Новости. Qui quaerit, reperit
Дата: Понедельник, 25 Марта 2013, 22.20.22 | Сообщение # 4
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
День работника культуры России
27 августа 2007 года Президент России Владимир Путин подписал Указ № 1111 «О Дне работника культуры», согласно которому этот профессиональный праздник ежегодно отмечается 25 марта.
О необходимости учреждения такого профессионального праздника весной 2007 года говорил министр культуры РФ Александр Соколов. Тогда министр пояснил, что мартовская дата была выбрана в связи с тем, что многие регионы отмечают собственный день работника культуры, также министр обратил внимание, что дату федерального Дня работника культуры необходимо «развести с другими профессиональными праздниками».
Работниками культуры называют профессионалов своего дела, занятых в культуре и искусстве, кинематографии, полиграфии, книгоиздании, средствах массовой информации, спорте, туризме. Работники культуры имеют свой профессиональный союз — Российский Профсоюз работников культуры. В Москве высококвалифицированным работникам культуры присваивается звание — Почетный работник культуры города Москвы.
В России уже установлены некоторые профессиональные праздники, связанные с культурой и искусством — День музеев, День российской печати, День российского кино, Всероссийский день библиотек.
Сегодня профессиональный праздник отмечают хранители и создатели культуры — сотрудники музеев и библиотек, деятели театров и концертных организаций, специалисты домов культуры, городских и деревенских клубов, коллективы художественной самодеятельности. И, конечно же, к своему празднику они традиционно организуют множество прекрасных культурных мероприятий. Qui quaerit, reperit
Дата: Вторник, 26 Марта 2013, 17.37.35 | Сообщение # 5
Группа: Друзья СГВ
Сообщений: 5637
Статус: Отсутствует
Александр Минкин журналист
Россия не участвовала в своих похоронах
14 марта 2013, 20:02
В четверг на Ваганьково простились с Борисом Васильевым.
Он был удивительный писатель, уникальный. Над книгами его и над фильмами по его книгам плакали десятки, а может, и сотни миллионов людей. Вспомните повесть «А зори здесь тихие». Сперва инсценировку поставили в Театре на Таганке; спектакль — шедевр; плакали даже чиновники. Потом, в 1972-м, сняли кино — плакали зрители всего Советского Союза...
...Панихида прошла в Центральном доме литераторов.
Множество венков, ордена на подушках, почетный караул в парадной форме, военный оркестр — всё было как полагается. Всё было очень достойно. Были телекамеры, фотографы, телеграммы от руководителей страны (их не стали зачитывать, но сказали, что есть).
Всё было, только не было очереди. Не было народа.
Не было однополчан. Те, кто не погиб в боях, умерли потом.
Не было писателей. Кто их знает — почему. Некоторые, впрочем, пришли; может, десять, может, двадцать. Но ведь в Москве несколько тысяч писателей. И вряд ли найдётся хоть один более знаменитый, чем Васильев. И уж точно нет более благородного.
Не было читателей. Кто их знает — почему. Пришли вряд ли более трёхсот. В четырёхсотместном зале ЦДЛ было полно пустых мест.
Триста из 15 миллионов москвичей — две тысячных доли процента (0,002 %).
Умри он на 25 лет раньше — очередь тянулась бы от Манежа. За эти годы в России умерло около 50 миллионов. И несколько миллионов уехало. Эти умершие и уехавшие были читателями.
За эти годы в России родилось около 40 миллионов. И несколько миллионов приехало. Большая часть этих родившихся и приехавших — не читатели.
...Ребёнка читать учат родители. Если не учат — это плохие родители.
О людях иногда говорят: «дети своей страны». Наша страна не учит детей читать; она плохой родитель.
Но дети — так устроен мир — любят даже плохих родителей, даже грубых, жестоких, пьяных...
...На войну Борис Васильев пошёл 17-летним, в июле 1941-го. Воевал храбро, был ранен, награждён орденами и медалями.
После войны стал писателем. «Иванов катер», «А зори здесь тихие», «В списках не значился», «Завтра была война», «Вы чьё, старичьё?»... Он нигде ни разу не кричал о своём патриотизме, но его книги — чистейший патриотизм. Настоящий, а не площадная слякоть, оплаченная Кремлём.
Он бесконечно любил Родину. Видел, какая она стала грубая, жестокая, пьяная, воровская — но любил, понимал её и горевал. Он видел, что она умирает. Пытался спасать, как мог — своими геройскими благородными книгами. Понимал, что спасти может только мужество, справедливость и честь. Но его любимая Россия шарахалась от этих лекарств как чёрт от ладана. Можно сказать, они умерли вместе. ОЛЬГА
Дата: Вторник, 26 Марта 2013, 17.47.47 | Сообщение # 6
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Цитата (Единомышленник)
В четверг на Ваганьково простились с Борисом Васильевым.
Хороший мужик умер,честный и справедливый!Земля ему пухом!
Борис Васильев: "Товарищ Сталин был дурак, похлеще Гитлера"
В Подмосковье на 89-м году жизни умер писатель Борис Васильев, автор книг "А зори здесь тихие...", "Завтра была война", "В списках не значился". По данным московского Союза писателей, церемония прощания пройдет 13 марта в Большом зале Центрального дома литераторов. Писателя, вероятнее всего, похоронят на Ваганьковском кладбище, заявил пресс-секретарь Союза Александр Герасимов: "Васильев скончался утром в понедельник в своем доме под Солнечногорском в Московской области. Скорее всего, его похоронят на Ваганьковском кладбище, где около двух месяцев назад была погребена его супруга Зоря Альбертовна".
Борис Васильев родился 21 мая 1924 года в Смоленске. Ушел на фронт добровольцем, в начале июля 1941 года попал в окружение, вышел из него в октябре. После этого находился в лагере для перемещенных лиц, затем служил в воздушно-десантном полку. В 1943 году был тяжело контужен.
После войны Васильев работал испытателем колесных и гусеничных машин на Урале. Уволился из армии в 1954 году в звании инженер-капитана. В рапорте назвал причиной своего решения желание заниматься литературой. Первым его произведением стала пьеса "Танкисты". Под названием "Офицер" она была принята к постановке в Центральном театре Советской Армии, но после двух общественных просмотров в декабре 1955 года спектакль был запрещен Главным политическим управлением армии. Вслед за запретом спектакля был рассыпан набор "Офицера" в журнале "Театр".
Непросто складывалась судьба и первого прозаического произведения Васильева "Иванов катер". Александр Твардовский принял повесть для публикации в "Новом мире", но она почти 3 года пролежала в редакционном портфеле и увидела свет лишь в 1970 году. К этому времени в журнале "Юность" уже была напечатана другая повесть автора — "А зори здесь тихие...". Именно после этого к Васильеву пришло читательское признание. Позже книга была экранизирована, много раз ее ставили на театральной сцене.
Всего Васильев написал более 30 повестей и романов. Писатель не ограничивался исключительно военной темой, в последнее время он работал над серией исторических романов о Древней Руси.
Васильев — лауреат Государственной премии СССР, премии Президента России, Независимой премии движения имени академика Сахарова "Апрель", Российской академии кинематографических искусств "Ника" — "За честь и достоинство". Член Союза писателей Москвы и Союза кинематографистов России, академик Российской академии кинематографических искусств "Ника". Награжден орденами "За заслуги перед Отечеством" II степени, Трудового Красного Знамени, двумя орденами Дружбы народов, многими медалями.
Писатель редко давал интервью, но никогда не отказывался отвечать на острые вопросы.
О войне
Я отрицаю войну как средство решения конфликтов. Я помню — война трупами пахнет. И ничем больше не пахнет. Не надо идеализировать. Это безнравственно.
О Сталине
Сталин был тупица. В армии он никогда в жизни не служил. Он не понимал, что такое армия. Он карту читать не мог. Ему Шапошников — начальник Генерального штаба — все объяснял по карте. Легендами овеян "великий Сталин". А товарищ Сталин был дурак, похлеще Гитлера...
О России
Главная особенность России в том, что она — вечный пограничник. <...> У нас же пограничное сознание. Мы всю жизнь жили на границе между Востоком и Западом, между Севером и Югом, между исламом и христианством, мы встречали первые удары кочевников. У пограничника есть одно странное, заложенное в нем ощущение. Если обычный солдат ждет команды к действию, то пограничник всегда ищет врага. Этот поиск есть и у нас, мы же все время ищем вокруг себя врагов — кто виноват? <...>
Конечно, Россия не воспрянет, сил нет. Чем мы торгуем? Сырьем. То есть благополучием своих правнуков. Телевизоры японские, компьютеры американские, машины немецкие. У нас ничего своего практически нет. Только идиот купит "Волгу". О чувствах
Я не умею ненавидеть и считаю это чувство безнравственным. Нет человека, которого я бы ненавидел, есть вещи поведенческого характера, которые я ненавижу, — обман, наглость, ложь. К таким вещам я испытываю чувство ненависти. А вообще-то я предпочитаю любить. Если я чем-то возмущен, то не выплескиваю возмущение в крики и пустые разговоры, а сажусь и пишу статью.
О Путине
Он очень зависим. Вы обратили внимание, сейчас он заискивает перед военными. Когда я получал от него последний орден, то спросил его: "Когда же вы, Владимир Владимирович, прекратите войну в Чечне?" Он ответил: "А что мне скажут на это военные?" Он очень зависим от армии. Вот сейчас строится крейсер стоимостью в миллиард рублей. Его строят в стране, где голодают и замерзают целые поселки. <...>
Не понравилось мне, что Путин принял в качестве гимна России гимн партии большевиков. По этому поводу я написал статью. Был чудный гимн на музыку Глинки, но у него не было слов, ну и что? Существуют гимны без слов. По-моему, это была ошибка Путина.
Дата: Среда, 14 Августа 2013, 14.15.33 | Сообщение # 7
27.08.1937 - _.09.2022
Группа: Модератор
Сообщений: 64640
Статус: Отсутствует
Я впервые услышал голос этой певицы зимой 1942/43 г. в городе Гори на пластинке грузина Сандро, у которого мы жили в пристройке во время эвакуации. Помню, было очень холодно, у меня болел зуб, мама лежала с температурой, младший брат плакал... И чтобы как-то отвлечь нас от негатива, дядя Сандро принес патефон и пластинку с песнями в исполнении Тамары Церетели.
Тамара Семеновна Церетели
(14.08.1900 – 4.04.1968)
Певица, исполнительница романсов
Юные годы
Родилась в 1900 году в живописной деревне Свери, в 14 километрах от Чиатура, в семье князя Симона Церетели и его жены Фатман Схиртладзе. Петь она любила с детства - выступала в семейных концертах, потом - в церковном хоре и в хоре Кутаисской гимназии святой Нино, в которой Тамара Церетели получила среднее образование. В 1917 году поступила на медицинский факультет Тбилисского университета, но вскоре ушла оттуда, решив посвятить жизнь тому, чему хотела, а хотела она петь. И перешла в Тбилисскую консерваторию.
Артистическая карьера началась с того, что в Тбилиси приехали известные актеры бывшего Александринского театра Е. Т. Жихарева и Н. Н. Ходотов. Играли пьесу «Нищие духом». Для спектакля потребовалась исполнительница цыганского романса «Гори, гори, моя звезда!». Режиссер спектакля И. Н. Перестиани нашел для этого никому не известную студентку Тбилисской консерватории Тамару Церетели. Первый же успех окрылил молодую певицу. Теперь она точно знала цель своей жизни - только петь, только романсы.
До революции в Грузии на эстраде работали в основном приезжие артисты, а не грузинские женщины. Для того, чтобы пойти на эстраду и стать первой грузинской певицей, нужна была немалая смелость. Тамара Церетели эту смелость имела. Она начала выступать.
Борис Прозоровский
К этому времени из постреволюционного холодного и голодного Петрограда каким-то чудом в Тбилиси удалось вырваться композитору Борису Прозоровскому. Он прибыл в Тбилиси не один, а со своей ученицей Анной Орловой. Борис Прозоровский и Тамара Церетели познакомились и это знакомство стало началом и плодотворной деятельности, а позже - и семейной жизни. Композитор Борис Прозоровский продолжал сочинять музыку, но теперь свои произведения он посвящал и предназначал только одному человеку - Тамаре Церетели. А она стала первой исполнительницей его романсов. Первый ее сольный концерт состоялся там же в Тбилиси в 1920 году. Молодой певице было 19 лет, и одной из представленных песен стал романс «Вам 19 лет (романс)», сочиненным Борисом Прозоровским на стихи другой певицы Елизаветы Белогорской. Впрочем, стихи привлекли только своим названием, они были грустные, о несчастной любви, а в жизни Тамары Церетели и Бориса Прозоровского все складывалось счастливо. Первый концерт прошел настолько удачно, что решил всю остальную жизнь: Тамара Церетели оставила учебу в консерватории и стала выступать с романсами Бориса Прозоровского дальше. И последующий успех доказал правильность этого решения. Некоторые биографы утверждают: в 1923 году они вместе, уже семейной парой (в гражданском браке) прибыли в Москву. Есть и другие источники. Борис Прозоровский отбыл в Москву в 1922 году и уже оттуда позвал Тамару Церетели; а она, оставшись в Тбилиси, вышла замуж за Николоза Татишвили, и, став семейной дамой, не могла вырваться в другой город. Неожиданно выяснилось, что муж Тамары Церетели - товарищ по гимназии Бориса Прозоровского, и узнали они об этом, когда Николоз Татишвили был в Москве в командировке и там случайно на улице встретился с Борисом Прозоровским и узнал, что его жена выступала с произведениями его детского товарища. Удивлениям с двух сторон не было конца. Хорошо отметив встречу, они тут же телеграфировали Тамаре, чтобы та выезжала в Москву.
В 1923 году Тамара Церетели прибыла в Москву. В том же 1923 году состоялся ее дебют на сцене Малого зала Московской консерватории, аккомпанировал Борис Прозоровский. Своим исполнением старинных русских и цыганских романсов она покорила москвичей, назвавших ее второй Варей Паниной. Решилась и дальнейшая личная жизнь ее с Борисом Прозоровским. По моде времени они были гражданской семьей. Популярность молодой певицы стремительно росла. Ее приглашали в другие концертные залы, она много гастролировала; рос и ее репертуар: помимо романсов Бориса Прозоровского, она исполняла произведения и других композиторов. Она сразу отказалась от оперных партий - ее стезей стала эстрада: русские и цыганские романсы, грузинские, русские народные и новые советские песни: и революционные песни, и песни гражданской войны. Но главным оставались романсы. Популярность романсов в ее исполнении была огромной, ее репертуар очень быстро оказывался востребован и другими певцами; романсы исполнялись всюду в начале 1920-х годов, мода на них оказалось такой, что какие-то фразы из них перешли в словесные выражения русского языка, например, Вернись, я всё прощу из одноименного романса или Разошлись, как в море корабли из романса «Корабли». Казалось бы, впереди только слава и счастье. Оказалось - не так…
Репрессии
Советская власть романсы не жаловала, а скоро вообще объявила их мещанским искусством. Этого оказалось мало: романсы были признаны идеологическим врагом социалистического государства, требовавшего не лирических излияний, а бравурных маршей и песен, зовущих «строить и жить». Интеллигентная тонкая музыка Бориса Прозоровского была названа вредной для советской страны. В 1925 году он был на три года выслан из Москвы. По одной версии, Тамара Церетели эти годы провела с ним; вернулись в 1927-м или 1928-м. Есть и другая версия: с Прозоровским певица не уехала, осталась «спасать» жанр с новым аккомпаниатором З. Н. Китаевым, с которым появились у нее и личные отношения. Но возвращение Прозоровского вернуло и его музу. И опять пару Прозоровский - Церетели встречали с триумфом. Их приглашали выступать на самых престижных эстрадных площадках страны - артистические закрытые клубы, Московская консерватория, Колонный зал, разрешили даже зарубежные турне. Однажды во время ее концерта в артистическом клубе, где зрителями были не менее выдающие артисты времени - Л. Собинов, А. Нежданова, Н. Обухова, В. Барсова… - на сцену к ней вышел один из зрителей, это был И. С. Козловский, он присоединился к ее исполнению, и они вместе, дуэтом, без всякой подготовки исполнили романс «Утро туманное, утро седое». Но это были последние годы некоторой свободы, последние годы НЭПа. Уже в 1933 году Борис Прозоровский был арестован и отправлен на Беломорско-Балтийский канал. Однако и на этом дело не кончилось. Композитор всего пережил три ареста. Уже и так репрессированный человек был в связи с новым указом признан «социально опасным элементом…, способным к активным действиям», в ноябре 1937 года он был расстрелян. Реабилитирован в 1957 году или, по другим данным, 29 сентября 1989 г.
Тамару Церетели по какой-то причине не тронули. Всё это время она продолжала выступать и записывать песни своего репертуара на радио и на пластинки. Правда, произведения Бориса Прозоровского к исполнению были запрещены. Кроме Б. А. Прозоровского, Тамара Церетели плодотворно сотрудничала и с Борисом Фоминым, автором всемирно известного романса ''Дорогой длинною''. Она - первая исполнительница романса Фомина ''Минуты жизни'', в 1940-е годы бывшего у всех на устах. Специально для Т. С. Церетели Фоминым написаны ''Полно, сокол'' и ''Счастье''. Ей разрешали петь советские песни, но она на концертах иногда исполняла и старые романсы. Она практически спасла и сохранила этот запрещенный в те годы жанр классического романса. Сохранилось множество записей, сделанных ею совместно с аккомпаниатором Зиновием Китаевым, ставшим и музыкальным обработчиком многих произведений в ее исполнении.
В годы Великой Отечественной войны Тамара Церетели участвовала в концертах для бойцов, в составе специальных артистических бригад выезжала с концертами на передовую.
Последние годы
Уже на склоне лет Тамаре Церетели было присвоено звание заслуженной артистки Грузинской ССР. Всего она провела за свою артистическую жизнь более 5500 концертов. В 1960 году Тамара Семёновна оставила сцену, но продолжала обширную и плодотворную музыкально-общественную деятельность. В марте 1968 года Тамара Семеновна после концерта артистов грузинской эстрады, среди которых была и молодая Нани Брегвадзе (боготворившая свою старшую землячку и одной из первых подхватившая ее ''романсовую'' линию), написала восторженную статью в поддержку новых талантов, но увидеть ее напечатанной не успела: статья появилась в газете ''Тбилиси'' в день смерти Тамары Семеновны - 4 апреля. Через год прах певицы был перевезен из Москвы в Тбилиси и торжественно перезахоронен в Дидубийском пантеоне.
С уважением, Владимир Скрыпнюк Легница 1946-48 Гарнизон 8 ИАБКК
Сообщение отредактировал ВладС - Среда, 14 Августа 2013, 14.33.53
Дата: Среда, 08 Июля 2015, 11.20.32 | Сообщение # 8
27.08.1937 - _.09.2022
Группа: Модератор
Сообщений: 64640
Статус: Отсутствует
Люмпенизация Америки
Деградация культуры - предвестник краха общества
На первом показе прославленного кинофильма "Унесенные ветром" в 1939 году произошел громкий скандал: один из героев (Ретт Батлер), разгневавшись на героиню (Скарлетт О’Хара), бросает ей в лицо по тем временам немыслимо кощунственную фразу: “I don’t give a damn” - редкий по дерзости вызов нормам общественной нравственности, эквивалентный тому, чтобы сказать “Пошла ты к черту!". Негодованию общества не было предела.
То была первая разведка боем, предназначенная прощупать, насколько цепко держится общество за свои моральные ценности. Оказалось, что достаточно цепко. Да даже еще в начале 60-х годов любое сквернословие, включая богохульство, было по-прежнему абсолютно неприемлемо в общественном дискурсе, а среди культурных людей - и в частных разговорах. Употребление непечатных слов и выражений считалось дурным тоном, верхом вульгарности.
Прошло всего несколько десятилетий, и все изменилось. Одним из самых поразительных явлений последнего полувека стало моральное, духовное и культурное оскудение американской жизни. Ныне поношение всех прежде незыблемых норм нравственности, публичный секс и густой мат составляют ее привычный фон.
Популярные кинофильмы состоят из непрерывной череды кровавых и порнографических эпизодов, кое-как связанных невразумительным диалогом и убогим сюжетом. Матерщина обильно уснащает страницы популярных книг и журналов, бурными потоками льется с экранов кинотеатров и телевизоров. Матом насыщены тексты популярных песен и пьес, матом публично изъясняются гламурные знаменитости обоего пола, мат все чаще проскальзывает в телевизионных новостных репортажах. А уж про приватное общение и говорить не приходится. Чтобы слыть своим в просвещенных кругах и непринужденно поддерживать светскую беседу, ныне вполне можно обойтись всего двумя словами: fuck и shit с их производными.
На знаменитые диспуты Линкольна и Дугласа в 1858 году съезжались зрители за десятки верст. Если бы по щучьему веленью перенести в ту эпоху современную интеллигенцию, готов поручиться, что сегодняшние интеллектуалы - в отличие от зрителей тех лет, в подавляющем большинстве простых фермеров - просто не смогли бы следить за этими состязаниями в ораторском искусстве, настолько недоступно сложными были бы для них синтаксис и лексика тогдашнего языка.
Вторжение вульгарщины самого низкого пошиба в словарь даже культурных (вернее будет сказать - образованных) слоев не проходит бесследно. Язык, на котором общается интеллигенция, заметно беднеет, растет количество грамматических и фонетических ошибок, речь становится все более и более скудной и невыразительной. Оно и понятно: зачем пыхтеть и напрягаться, придумывая элегантные обороты, когда можно одним-двумя крепкими словами выразить все оттенки эмоций. Но, как верно подметил еще Джордж Оруэлл, язык - зеркало мыслительного аппарата; чем более убога и бледна речь, тем отчетливее обнищание мысли.
Подстать языку и массовая культура. В этой сфере исторически существовала неизменная тенденция: культура создавалась в верхах общества и по каплям просачивалась вниз, в упрощенном виде усваиваясь низами. Так поддерживался культурный потенциал общества, так шла подпитка цивилизации.
Разбогатевшее фламандское купечество переняло у аристократии привычку украшать свои жилища портретами его обитателей, натюрмортами и ландшафтами. Спрос на живопись, как водится, породил предложение. Подсчитано, что на протяжении XVII столетия фламандские художники создали полтора миллиона произведений, причем высочайшего качества. У "буржуев" - представьте себе! - оказался превосходный вкус, халтуру они не принимали.
Бах, Телеман и другие классики немецкого барокко писали свои композиции в значительной части по заказам опять-таки буржуазии, главным образом всевозможных гильдий. Моцарт сочинял для двора оперы на итальянском языке, а для простонародья - на немецком. Придворные слушали "Дон Жуана" и "Свадьбу Фигаро", а простой люд наслаждался "Похищением из сераля" и "Волшебной флейтой". Об Италии вообще говорить не приходится - галерка разбиралась в музыке не хуже партера и была не менее взыскательна.
Но сейчас вектор культуры поменялся на 180 градусов. Жалкие остатки классической культуры выхолостили себя, ударившись в самоубийственный эпатаж и высокомерную самоизоляцию: главное - ни в коем случае не потакать "низменным" вкусам простонародья, не опускаться до его уровня. В результате "высокая" культура в значительной части выродилась в пародию на самое себя. Что же касается массовой культуры, то она просто превратилась в эхо культуры гетто, ее подпитка идет снизу вверх, из клоаки - в салоны.
Интеллигенция и знать старательно подражают культурным образцам, создаваемым на дне общества. Молодежь из благополучных белых семей боготворит "рэп", в упоении внимая страхолюдным черным громилам, которые, угрожающе жестикулируя и поминутно хватая себя за промежность (дескать, мужская сила распирает, мочи нет!), хрипят о крови и насилии, воспевая брутальный секс, призывая бить смертным боем возомнивших о себе "шалав" и "давить ментов".
Моду ныне диктует андеркласс. Женщины одеваются по панельным канонам, соревнуясь в том, кто будет выглядеть еще более экстравагантно, кто оголится еще более вызывающе. Татуировки и пирсинги стали нормой для обоих полов. Целые джинсы, не испещренные дырами и порезами, воспринимаются как проявление мещанства. Вкусы гетто, позаимствованные прямиком из тюремного быта, решительно вторгаются в сферу высокой моды.
Столь же разительная перемена произошла и в нравах. Было время, когда общество придерживалось определенного строгого кодекса поведения и незыблемого понятия чести. Истинного джентльмена отличали такие качества, как храбрость, верность и честность, готовность отвечать за свои слова и не отнекиваться от своей вины. Нельзя было обидеть женщину, бить лежачего и публично плакаться на судьбу. Слово джентльмена было крепче письменного контракта.
Когда тонул "Титаник", мужчины уступали свои места в спасательных шлюпках женщинам и детям и, с улыбкой попрощавшись навсегда с близкими, спокойно усаживались на палубе в ожидании гибели. Чувство собственного достоинства и незыблемые понятия чести превозмогали страх смерти.
Сидеть на шее общества считалось постыдным. Даже в годы Великого кризиса 30-х годов отчаявшиеся люди лишь с превеликим стыдом принимали общественные подаяния и стремились при первой возможности сойти с пособий. Внебрачное материнство было почти неизвестно, мать-одиночка была объектом общественного презрения. Осуждая отдельных беспутных женщин, общество успешно защищало свои устои.
Но шло время, и старый кодекс, служивший главной скрепой нравственности, рухнул. Моральный вакуум заполнился новыми правилами, общество переняло нравы андеркласса: хватай что можешь; все, что плохо лежит, - твое, все, что можешь отодрать, - плохо лежит; изыскивай способы вырвать у государства побольше льгот; бей лежачего, топчи слабых, лги, обманывай; победителей не судят… Нравы социальных низов ныне восприняты обществом как набор образцов для подражания.
Все это - тривиальные, общеизвестные факты. Но чем они объясняются? Почему так произошло? Ответ много лет назад предложил знаменитый английский историк Арнольд Тойнби. Одна из глав его 12-томного opus magnum "Постижение истории" называется "Раскол в душе". В этом разделе, посвященном кризису цивилизаций, описывается процесс, который Тойнби назвал "пролетаризацией доминантного меньшинства". Это главный симптом распада общества, при котором "доминантное меньшинство", как Тойнби называет элиту общества, утрачивает веру в свое предназначение и начинает подражать деклассированному "дну".
По Тойнби, в стадии роста цивилизацию ведет вперед созидательное меньшинство, уверенное в себе, воодушевляемое сознанием своей добродетельности и идеалом общественного служения. Пассивное большинство следует в кильватере элиты, механически и поверхностно имитируя образцы поведения и вкусов, предлагаемые лидерами. Но когда цивилизация вступает в фазу распада, созидательное меньшинство вырождается, впадает в депрессию, теряет уверенность в себе и перестает позиционировать себя в качестве модели для широких масс. Элита утрачивает былой идеализм, погружается в цинизм, перестает верить в свою цивилизующую миссию и слагает с себя груз ответственности за судьбы общества.
Одновременно она капитулирует перед силами бескультурья и вульгаризации нравов, искусства и языка, подражая порождающим их низам общества - "пролетариату". Этот процесс Тойнби называет "пролетаризацией", хотя, на мой взгляд, точнее было бы называть его "люмпенизацией".
Понятие "пролетариат" в классическом марксистском понимании относится к рабочей бедноте, которая, тяжело работая и подвергаясь нещадной эксплуатации, едва сводит концы с концами. Люмпенам же понятие труда незнакомо и чуждо. Если говорить об эксплуатации, то именно люмпены выступают в роли эксплуататоров общества, паразитируя на нем. Это в полном смысле "дно", торжествующее победу на стадии распада цивилизации.
Люмпенами восторгаются, им подражают, они диктуют обществу новые ценности, они чувствуют себя хозяевами жизни. Свято место пусто не бывает: вакуум, создавшийся при разрушении обветшавшего культурного кодекса элиты, быстро заполнил извечный кодекс люмпен-культуры. Во всякой революции инициативу всегда захватывает меньшинство, обычно незначительное, которое навязывает инертной массе свои цели и ведет ее за собой. Так и в нынешней деградации западной культуры проводниками выступает крохотное, но активное меньшинство населения, динамичное, уверенное в себе и в отсутствие отпора задающее тон. Авангард объявил себя гегемоном, и общество без сопротивления покорилось новым господам.
Британский историк не зря назвал описываемое им явление "расколом в душе". Деградация общества, гниение цивилизации - отнюдь не монолитный процесс. Тойнби указывает, что верным признаком разваливающейся цивилизации является раскол в культуре. В то время как основная часть господствующего класса начинает перенимать люмпен-культуру, немногочисленные остатки элиты, "осколки разбитого вдребезги" (по выражению Аркадия Аверченко) мечутся, лихорадочно пытаясь нащупать твердую почву под ногами. Одни из них ударяются в утопизм, другие в религиозные поиски и аскетизм (отсюда повальное увлечение буддизмом и кришнаизмом среди интеллигенции), третьи цепляются за рудименты старой культуры, затыкая уши, чтобы не слышать звериного рева люмпен-толпы.
Но все напрасно. Начертанные на стене огненные слова "Мене, мене, текел, фарес" неумолимо предвещают скорый конец. Попытки если не отбить, то хотя бы сдержать натиск противника - это лишь арьергардные бои разгромленной и отступающей армии. Они не в состоянии переломить ход войны. Люмпены одержали решительную победу и навязали свой культурный кодекс обществу. Перед лицом реальности былым властителям дум не осталось ничего другого, кроме как приспосабливаться к новому режиму, который они же взрастили и выпестовали. Им только и остается что следовать мудрости слабых: если не можешь победить, присоединяйся к победителям.
Автор: Виктор Вольский Источник: Блог Виктора Вольского
Виктор Вольский. Родился в 1938 году в Москве, окончил Институт иностранных языков, преподавал, занимался переводами. В 1975 году эмигрировал в США. Семь лет работал в газете "Новое Русское Слово", двадцать последующих лет - на радиостанции "Голос Америки". Сотрудничал с балтиморским журналом "Вестник" и с лос-андежелесским еженедельником "Панорама". О себе в 2006 г: "Мне 68 лет, я 20 лет (с отвращением) проработал на "Голосе Америки", а три года назад (с огромным облегчением) вышел на пенсию и переехал из Вашингтона в Йорктаун, штат Вирджиния, где живет моя дочь с семьей." Сейчас на пенсии, печатает острокритические статьи об американской жизни в различных изданиях и на своем сайте http://volsky.us/ С уважением, Владимир Скрыпнюк Легница 1946-48 Гарнизон 8 ИАБКК
Дата: Воскресенье, 10 Апреля 2016, 21.00.51 | Сообщение # 10
Группа: Старейшина
Сообщений: 3282
Статус: Отсутствует
НАША ИСТОРИЯ Галичане глазами очевидца Сейчас читаю книгу: митрополит Евлогий (Георгиевский) "Путь моей жизни". Интересная книга, много сведений о жизни России (а впоследствии российской эмиграции) с 1870-х годов и до 1935-го. Кого интересует этот исторический период - рекомендую.
Здесь же хочу поместить несколько фрагментов, посвященных Западной Украине. С этим краем у митрополита Евлогия связано 20 лет жизни. В 1897–1902 годах он был ректором семинарии в г. Холм (не тот, что в Новгородской области, а тот, который сейчас принадлежит Польше и по-польски называется Хелм), затем холмским епископом, позже архиепископом Волынским. Об этих местах и их жителях митрополит Евлогий отзывается с большой любовью. Однако и на их недостатки глаза не закрывает. Учитывая и трудную судьбу жителей этих мест, естественно.
Итак, вначале об истории:
Холмщина примыкала к этнографической польской границе. Население ее были малороссы. По мере расширения пределов Польского королевства усиливалась и полонизация Холмского края. Одним из могущественных факторов польской национальной политики была католическая Церковь. В XVII веке помещичьи и дворянские фамилии из-за государственных выгод переходили в католичество (Шептицкие, Пузины, Потоцкие, Четвертинские и др.). Верными православию оставались лишь «хлоп да поп».
... два века гнета не прошли бесследно для народной души. Гонение на веру и крепостное право (панщина), которое проявлялось в формах более жестоких, нежели в Великороссии, превратили народ в забитого раба, который ломает шапку перед каждым паном, унижается, готов целовать ему руки…
При воссоединении допущено было много ошибок. Не посчитались с народной душой. Вмешалась администрация: губернаторы, полиция… стали народ загонять в православие. Многие приходы переходили фиктивно; появились так называемые «упорствующие» - лишь на бумаге православные люди, а по существу те же униаты. В условиях фиктивного воссоединения с Православной Церковью они лишь дичали, тянулись к католическому зарубежью, а с местными православными духовными властями ладили путем хитрых уловок. Иногда из Галиции перебегали к ним униатские священники и тайно, по ночам, их «окормляли».
Религиозная и народная жизнь Холмщины была сложная. В ней скрещивались и переплетались разнородные религиозные течения, воздействия разных культурных наслоений, обусловленные всем историческим прошлым этого края: Русь и православие - как исторический фундамент; Польша и католичество в виде унии - как дальнейшее наслоение, заглушавшее первоначальную стихию народной жизни и изломавшее душу народа, его язык, быт и весь уклад. Население Холмщины - прекрасный народ, с сильным религиозным чувством, но, как я уже сказал, с изломанной душой: сначала (в XVI–XVII вв.) насильно загоняли его в унию, потом в 1875 году он возвратился к старому прадедовскому православию.
... униаты исковеркали наше богослужение и обряды настолько, что еще десяток-другой лет - и от их первоначальных форм не осталось бы и следа. Правительство в лице графа Милютина и князя Черкасского вовремя спохватилось. Но нужна была широкая терпимость, отличающая важное от второстепенного, дабы понапрасну не возникало серьезных конфликтов. Примером подобного рода столкновений может служить распря из-за направления крестных ходов: православные из униатов ходили слева направо («посолонь»), а наши - справа налево; обе волны сталкивались, - дело доходило до жестоких схваток, до драк крестами…
Теперь - из личных впечатлений митрополита Евлогия:
С первой встречи, в день приезда, я заметил, что семинаристы внешне не похожи на наших, великорусских. Подобранные, причесанные, чисто, даже щеголевато, одетые, они произвели на меня хорошее впечатление. Впоследствии я узнал их ближе. Веяние Запада на них сказывалось. Чувствовалась внешняя культура: учтивость, разборчивость на слово, сдержанность. Ни пьянства, ни разгула. Празднуют чьи-либо именины - выпьют, но умеренно: не стаканами, как у нас; захотят развлечься - наденут новенький, хоть и дешевенький галстучек, крахмальный воротничок - и пойдут в город потанцевать, погулять, благопристойно поухаживать за городскими девицами. Но я замечал не раз, что эти благонравные «полячки» вспыхивали, стыдились своих родителей, когда те их навещали. Приедет, бывало, какой-нибудь мужик в кожухе или бедный псаломщик, - а сыновья от них прячутся либо стараются встретиться в закоулке…
Налет польской культуры чувствовался во вкусах, в нравах семинаристов. В 60–х годах XIX столетия все духовенство этого края еще говорило по-польски. Русский язык и теперь считался «холопским» (мужицким), языком образованного общества, «панским», был язык польский. Мне, русаку, казалось это обидным, и я стал выправлять эту линию - старался юношеству разъяснить судьбу России, православия, дать им понятие о «святой Руси» - словом, взял линию не только церковного, но и национального воспитания.
Иногда я даже чувствовал некоторый протест себе как «кацапу», но ничего… Я встал твердой ногой на свою позицию.
С преподавателями я сошелся, и у нас установились добрые отношения. Некоторые из них были сыновьями униатских священников и в них, а также и в их семьях, сохранился польский отпечаток на домашнем укладе жизни; «кацапов» они не очень-то дружественно у себя принимали. Другие, хотя по происхождению были такие же, наоборот, не в меру подчеркивали свое православие, увлекаясь идеей русификации, и в некоторых отношениях были «plus papistes que le Pape» /"большими католиками чем сам Папа" - традиционное описание неумеренности любого рода/.
Моим высшим начальством по приезде в Холм, как я не раз об этом упоминал, был архиепископ Флавиан, к которому у меня сохранилось хорошее, благодарное чувство. Он покинул Варшавскую кафедру... его перевели на Кавказ Экзархом Грузии. Вся паства его оплакивала, за исключением священников-галичан, которые его не любили и, говорят, своеобразно выразили ему свою антипатию. Среди прощальных подношений была с почтой прислана посылка: «Слова и речи архиепископа Флавиана» - переплет, а в нем листы чистой бумаги…
Затем была Первая Мировая, Галиция вначале была занята русскими. Архиепископ Евлогий был назначен управлять церковными делами в оккупированных областях. Началось возвращение галичан в православие. Но затем немецкие и австро-венгерские войска начали контрнаступление:
Надежды на восстановление нашего прежнего военного положения уже не было никакой. Во Львове я встретил генерала Брусилова. «Ну что? как наши дела?» - спросил я. Брусилов только рукой махнул. «Надо собираться?» - «Надо, надо…» - подтвердил он. «А что же делать с галичанами? Австрийцы их перестреляют…» - «Да, оставаться им нельзя».
Я бросился к генерал-губернатору умолять его помочь мне спасти галичан. Он стал меня успокаивать: «Ничего, ничего, владыка, пусть эвакуируются, а у нас в пограничных губерниях они рассосутся». Рассосутся! Безответственное слово… Как могли «рассосаться» 50–100 тысяч пришлого населения в нищих, истощенных военными реквизициями, приграничных областях?
Итак, православные жители Галиции ее покинули. А кто остался? И об этом можно прочесть. После революции митрополит Евлогий вместе с другими епископами был арестован в Киеве петлюровскими властями. Их выслали в Польшу.
Нам дали в провожатые жандарма и отправили по железной дороге в г. Бучач. Там находился униатский, «базилианский», монастырь.
Нам было предложено, если мы пожелаем, пойти на мессу. Мы решили на мессу идти, но наше положение православных архиереев, сосланных в католический монастырь, казалось нам столь странным, что поначалу вызвало некоторое недоумение, как нам в этой новой обстановке держаться. Митрополит Антоний обсуждал вопрос: можно ли нам, православным, креститься в униатском храме?
Решили: да, можно, можно везде, где есть крест.
В храме нас поставили на хоры. Молящихся было довольно много. Мужики в кожухах, бабы… Много исповедников ввиду приближения праздника. После Евангелия, когда священник направился к кафедре говорить проповедь, народ запел: «Дух Святый найдет на Тя и Сила Всевышнего осенит Тя…», а в конце службы вместо запричастного стиха грянул «Ще не вмерла Украина…». Ну, думаю, вот куда политика влезла…
Нас направили в монастырь, расположенный под городом, на берегу Вислы, в местечке Беляны... Чудные были монахи. К сожалению, мы жили в окружении не одних монахов, а 7 человек жандармов - «пилсудчиков» неотступно сторожили нас. Даже украинец - галичанин, заделавшийся поляком, признавшийся, что знает славянский язык и понимает все богослужебные песнопения, не упускал случая заявить о своей ненависти к «москалям», о своем удовлетворении, что поляки «москалей» где-то жестоко побили.
Вот с этими оставшимися "украинцами" теперь и приходится иметь дело. Полезная вещь история...
Дата: Суббота, 01 Октября 2016, 13.10.42 | Сообщение # 11
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
Пробуждение сонной долины Оплот буддизма превращается в популярный туристический район
Долина Спити — один из самых удаленных уголков индийского штата Химачал-Прадеш. Население тут — два человека на квадратный километр. Добраться сюда можно или через перевалы с июня по октябрь, до того, как дороги заметет снегом, или по узкому извилистому шоссе, где автомобилист рискует угодить под оползень или лавину. Спити называют «долиной лам», это один из исторических центров буддизма. Здесь водятся снежные леопарды, кабарги, гималайские голубые бараны — местные жители не охотятся на них по религиозным убеждениям. Веками жизнь в Спити текла своим чередом, но с некоторых пор в долину зачастили туристы, и теперь все меняется — постепенно, но бесповоротно.
Дата: Воскресенье, 26 Января 2020, 17.52.57 | Сообщение # 12
Группа: Суперстар
Сообщений: 5998
Статус: Отсутствует
Подслушано в Котласе вчера в 15:34
Поздравляем наш любимый Котласский драматический театр С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ! Желаем долголетия, благополучия и процветания! Пусть всё, что задумано, исполнится!
Дата: Пятница, 28 Февраля 2020, 14.46.58 | Сообщение # 13
27.08.1937 - _.09.2022
Группа: Модератор
Сообщений: 64640
Статус: Отсутствует
Вассерман ответил цитатой Раневской на критику американского писателя в адрес Достоевского
Автор детективных романов «Секреты Лос-Анджелеса», «Черная орхидея» и других Джеймс Эллрой грубо высказался о романе Федора Достоевского «Преступление и наказание». На это отреагировал известный российский интеллектуал, публицист и политолог Анатолий Вассерман.
«Всякий раз, как я начинаю эту книгу, все заканчивается тем, что я думаю: "О, чувак, нет. Не могу читать это русское ****** (грубо-просторечное выражение, обозначающее что-нибудь скверное, ничтожное. — Прим. ФАН). Это не для меня», — сказал Джеймс Эллрой в интервью испанской газете El País.
Его высказывание напомнило Анатолию Вассерману реакцию легендарной актрисы Фаины Раневской на отзыв кого-то из светской тусовки о Моне Лизе, которую в 1974 году привезли в Пушкинский музей Москвы. Этот кто-то заявил, что великая картина Леонардо да Винчи не произвела на него никакого впечатления, на что Раневская заметила, что «эта дама в течение многих веков на таких людей производила впечатление, что теперь она сама вправе выбирать, на кого ей производить впечатление, а на кого — нет».
«Я знаю, что Федор Михайлович Достоевский нравится далеко не всем. Я сам, к слову, читаю его произведения с изрядным трудом. Он, что называется, не мой автор. Но я понимаю, что «не мой» еще не означает — плохой. Есть миллионы людей, считающие книги Достоевского шедеврами. Более того, среди этих миллионов есть сотни тысяч людей, способных объяснить, почему Достоевский им так нравится», — сказал в комментарии Федеральному агентству новостей Анатолий Вассерман.
В связи с этим он считает неприемлемым говорить, что Достоевский плох.
«Хотя, повторюсь, это не мой автор. Но с годами я стал воспринимать его произведения гораздо лучше, чем в школьные годы. Но все равно это далеко не то, что могло бы лично мне всерьез понравиться. Но это моя персональная проблема, а не проблема Достоевского.
И я очень сомневаюсь, что американский писатель совершенно искренне говорит, что ему не пошел Достоевский. Но, опять же, это не проблема русского классика», — добавил Вассерман.
