| pashkov | Дата: Пятница, 01 Августа 2014, 12.47.07 | Сообщение # 1 |
|
Группа: Поиск
Сообщений: 407
Статус: Отсутствует
| Воспоминания советского военнопленного 1941-1945
--------------------------------------------------------------------------------
Довольно случайно в мои руки попали отпечатанные на машинке воспоминания Иванова Василия Гавриловича, которые он писал в 1976 году в г.Днепропетровске. К сожалению пока о авторе знаю не много, судя по всему работал он банковским служащим, год рождения - 1890 (?). Революцию встретил в Москве.
ПО ЛАГЕРЯМ ВОЕННОПЛЕННЫХ 1941-1945 годы
261 стрелковая дивизия начала формироваться в районе города Бердянска, начиная с июля 1941 года. 947 стрелковый полк этой дивизии начал свое существование в г. Нагайске.
Полк состоял в основном из числа граждан, эвакуированных из Одесской области, а командный состав пополнялся молодыми командирами, только что окончившими военные училища и, в некоторых случаях, ускоренного выпуска.
На хозяйственные должности прибывали люди из запаса и мало знакомые со службой в армии. Например:
Нач.вещевого довольствия был служащим мануфактурной базы;
нач.финансовой части был служащий банка.
С начальником продовольственной части полку не повезло. Первый прибывший в часть был алкоголик и часто в полк не являлся, так как в это время страдал запоем.
Его очень скоро заменили рядовым из запаса, состоявшим на учете военным техником.
Формирование полка закончилось в конце августа, а в начале сентября он был отправлен в район города Новомоcковска на заслон против прорвавшихся на левый берег Днепра немецких частей.
Строевые части заняли позиции на подступах к Нижнеднепровcку, а нестроевые части начали постепенно продвигаться ближе к фронту. Сначала они остановились в Кулебовке, затем продвинулись дальше за Жестекатальный завод и остановились в селении Осиповка, жителями которой были немцы, бывшие колонисты, из которых многие плохо говорили по-русски.
Штаб полка разместился в школе, против церкви, в подвальном этаже которой приходилось работать во время артиллерийского обстрела.
Некоторые начальники были на фронте впервые и даже не могли определить звука от выстрела из орудий от звука разорвавшегося снаряда.
Когда на дороге, ведущей из Новомосковска в Нижнеднепровск, стояли несколько подвод, на одной из которых находилось имущество дивизионной хлебопекарни, начальник пекарни, одетый в только что сшитую военную форму, услышав звук от выстрела полковой трехдюймовки, стоявшей в прикрытии на соседнем кукурузном поле, вдруг бросился под подводу и лег под ней, приняв его за звук от разорвавшегося снаряда.
Район города Новомосковска во время формирования немцами Днепра уже эвакуировался, но после того, как наши части преградили противнику дальнейшее продвижение, некоторые учреждения возвратились обратно, в том числе и Государственный банк.
Банк работал, но подвода, нагруженная его имуществом, стояла наготове.
При отступлении наши части, очевидно, не смогли полностью эвакуировать холодильник. Об этом свидетельствовали запасы колбас, сделанные некоторыми жителями, которые были навалены у них под кроватями.
Дорога в тыл шла только через город Новомосковск, так как восточное она была отрезана рекою Самарой.
Начфин полка просил у помощника командира полка по хозчасти т. Демина о предоставлении ему отдельной подводы для денежного ящика, но тот ему в этом отказал, а денежный ящик поместил в штабную машину.
Начфин доказывал помкомполка, что финчасть полка должна быть в обозе 2-го разряда, но он на это не обратил никакого внимания.
Правда, в помещении школы работать было очень удобно, а надо было в короткий срок до 20 сентября составить 3 ведомости на получение денежного довольствия, 2 - на жалование командному составу и рядовому, и одну на подъемные командному составу.
В этом же помещении работала и канцелярия штаба полка. Каждое утро от командиров рот поступали рапорта о рядовых, покинувших окопы и перебежавших на сторону врага. В первые дни их было немного. Перебежчики из вражеских окопов, пользуясь диктофонами, уговаривали своих товарищей последовать их примеру, так как немецкое командование обещает всех украинцев отпустить по домам.
Поддаваясь на эту агитацию, число перебежчиков увеличивалось с каждым днем. В один из дней последних чисел сентября сразу оставили окопы почти 3 взвода.
Финчасть уже закончила вое ведомости на денежное довольствие, а начфин заканчивал раздачу денег. А комиссар полка и политрук ежедневно по рапортам ротных командиров составляли списки на перебежчиков, отправляя их по назначению.
Наблюдая дорогу, связывающую Новомосковск с Днепропетровском, можно было иногда видеть только один броневичок, ездивший по направлению к фронту и обратно, а самолеты были видны только немецкие, причем, преимущественно только одна так называемая "рама".
На парадах я видел нашу могучую технику, но здесь никакой, даже обоз полка состоял из крестьянских телег и только 3-х автомашин-полуторатонок.
В конце сентября все больше было видно на северной стороне продвижение неприятельских войск на восток, что можно было заключить вечерами по зеленым огням ракет.
26 иди 27 сентября на дороге между школой и церковью скопилось много обозов разных служб дивизии, которые искали возможности продвинуться на восток. Им обещали саперы построить переправу через реку Самару ночью, так как днем опасались неприятельской артиллерии.
Помкомполка т. Демин просил у меня принять от него деньги для перевода их его семье в Павлоград, но я ему сказал, что где находится сейчас полевая почта - я не знаю, а потому деньги от Вас принять не могу.
Утром 28 сентября началось наступление неприятельских войск, наши части были окружены и взяты в плен. Штабная машина была подбита. Пленных собрали около церкви, число их постепенно пополнялось, и к вечеру увеличилось примерно до 100 человек.
Среди оставленного обоза бродила и белая лошадь помощника комполка т. Демина.
К концу дня дленных погнали под конвоем по направлению к Днепропетровску. Колонна вышла к Днепру только ниже старого железнодорожного моста, повернула направо вдоль Днепра и, не доходя до моста, остановилась. Здесь пленные, окруженные конвоем, пробродили или, вернее, протоптались всю ночь.
Утром колонну повели через мост по той части, в которой раньше двигались поезда. Мост был сильно поврежден, и поезда не ходили, а для пешего хождения на балки были положены доски по 2-3 рядом, а в некоторых местах и по одной. Вокзал был разрушен. Перейдя проспект Карда Маркса, пленных повели по ул. Чичерина в бывшие казармы, в которых до войны стояли советские воинские части.
Разделили колонну на комсостав и рядовых. Комсостав поместили на 3-й этаж первого здания, а рядовых отвели в другие корпуса.
Когда комсостав поднимался по лестнице на 3-й этаж, из дверей 2-го этажа показались сестры, аптекарша и врачи нашего санбата, которые также попади в окружение.
На 3-м этаже уже были пленные командиры, над которыми старшим был назначен капитан Бондаренко.
С чердака корпуса пленных заставили принести кровати, но спать на них было невозможно, так как матрацев не было, а если бы и были, то положить их на кровати было нельзя, потому что им не на чем было бы держаться. Пришлось спать на полу.
Когда встали утром на следующий день, заметили, что в окна видны еще корпуса, из которых один прямо перед окном, а второй несколько правее. Около второго асфальтированная дорожка, а посреди возвышение и на нем большая площадка, на которой была толпа пленных, стоявшая в очереди. Впереди очереди стоял какой-то человек с палкой, а из очереди подходили по порядку и раздевались, выкладывая вое из карманов на развернутую шинель. Часть выложенного забирал человек, производивший обыск, а остальное забирали пленные, накидывал на плечи шинель и, получив удар в спину, каждый скатывался на дорожку около здания. Там стоял немецкий солдат и, обмакивая кисть в коричневую краску, писал на спине шинели пленного шестиконечную звезду. Старожилы нам объяснили, что это обыскивают и метят пленных евреев. Такую операцию мы наблюдали и в следующие дни.
Кормили плохо, какой-то кашей из наполовину сгоревшей фасоли, или сои и небольшого куска черного хлеба не больше 250 граммов.
Через несколько дней всех командиров выведи во двор и, построив по 4 человека в ряд, повели к воротам. Всего было построено 300 человек командного состава. При выходе из ворот к этой колонне пристроили 3000 рядовых, окружили конвоем и поведи в Кривой Рог.
Погода была хорошая, светило солнце и было очень жарко. Делали в день по 30-40 километров и пришли к месту назначения вечером на четвертый день. На третий день некоторые голодные и утомленные не выдерживали похода и падали от изнеможения.
Конвоиры били и заставляли подниматься. Начфин полка упад в обморок, расстегнув шинель. Конвоир хотел его застрелить, но начальник конвоя, увидев зеленые петлицы, сказал:
- Это, наверно, врач, возьмите его на подводу.
Вообще же при сопровождении пленных конвой поступал очень жестоко. Конвоир пристреливал выбившегося из сил пленного и оставлял у него какую-то бумажку, а последний конвоир, следующий за колонной, собирал эти бумажки для отчета, при сдаче колонны на месте назначения. В дороге сделали три привала о ночевкой. В первых двух спади на земле, а в третьем - в сарае. В сарае было душно, пленные вылезали из ворот сарая и ложились на свежем воздухе. Но какой-то бесноватый фельдфебель загонял их обратно, избивая плетью.
По дороге, в некоторых местах, заставляли крестьян выносить продукты, но для всех их не хватало, и доставалось только сильным. Помню, в одном населенном пункте вынесли 5.бидонов молока, но пленные набросились с такой жадностью, и в таком беспорядке, что больше разлили, чем выпили.
В Кривом Рогу нас поместили в казармах Советской Армии, командиров - в большой комнате первого этажа одного здания, а красноармейцев-украинцев - в остальных этажах, а русских - во втором здании. Евреев поместили в отдельном небольшом доме.
На следующий день по прибытии всех пленных выстроили на плацу казарм. Комендант произнес речь, а пленный, одесский караим, переводил ее на русский язык.
- В нашей армии нет ни одного еврея, наша армия чиста, а у вас из 3000 человек 875 евреев. Это черт знает что такое, - сказал он в конце речи.
Сортировка пленных производилась перед построением с утра.
В лагерь пришли как-то два командира и заявили коменданту, чтобы он принял их в число пленных. Пленным же они говорили, что в селениях они обращались как к местным властям, так и к жителям с просьбой принять их, а им отказывали, говоря: "Йдiть краще до полону, а то i нам буде бiда".
Кормили пленных один раз в день. Для этого выгоняли их за здания и строили по 4 в ряд. Когда вое построятся, то колонна подходила к окну кухни, из окна которой идущему в первом ряду давали 1/2 разрезанной 2-килограммовой буханки черного хлеба, надрезанной на 4 части. Получивший хлеб брал себе одну часть, а остальные передавал идущим с ним рядом. Идущие в первом ряду имели возможность выбрать себе большую часть. Вследствие этого при построении большинство старалось занять место в первой линии, создавая беспорядок в построении колонны. Фельдфебель ходил около колонны и кричал, восстанавливая порядок в строю палкой.
Затем пленные, получив хлеб, брали железные формы, в которых выпекали хлеб, и подставляли их раздатчикам супа, который, в большинстве случаев, был из пшена. Командному составу давали каждому в отдельности, а рядовому наливали в одну форму на 4-х человек.
Первыми получали командиры, вторыми - красноармейцы, а в последнюю очередь евреи, которых конвоиры, следившие, чтобы они не смешались с другими пленными, били палками. Иногда формы с супом выпадали у них из рук, и они оставались без супа.
Через несколько дней всех евреев построили около казармы, заставили снять шинели, сложить их к стенке корпуса, и повели в один из заброшенных рудников.
Потом говорили, что их там расстреляли.
Украинских красноармейцев заставляли группироваться по селениям, а потом собирали их по 200 человек, выписывали им какие-то справки и выпускали за ворота лагеря. Однако народ был голодный и, выходя из лагеря, делал налеты на мирное население, требуя от них еды, а иногда и насильно отнимая. Поэтому начали отпускать пленных мелкими группами.
Отпустили и писаря финчасти, который был украинец и родом из Одессы. Я дал ему на дорогу 60 рублей.
Постепенно к пленным украинцам приходило вое больше и больше родственников, которые приносили им передачи о продовольствием и табаком. В лагере развилась бойкая торговля. Предприимчивые наживали крупные суммы денег и передавали их тем, кто их снабжал.
Капитан Бондаренко со своим другом достал игральные карты и организовал азартную игру в очко и стукалку. Одни игроки выигрывали, а другие - проигрывали, а у него дело было верное - он брал 10 % с сорванного банка.
Деньги у пленных были, так как им только в конце сентября выплатили денежное довольствие, а командному составу и подъемные.
После ноябрьских праздников всех пленных построили перед зданиями по национальностям и начали подсчитывать. Оказалось, что происходила смена комендантов.
Новый комендант отказался принимать от старого евреев, которых накопилось около 20 человек. Тогда старый вызвал конвой и евреев куда-то увели. Говорили, что их расстреляли, так как за ними следом пошел взвод вооруженных немецких солдат.
В лагерь каждый день приходил какой-то молодой немецкий унтер и старался заговорить с молодыми пленными командирами-украинцами.
Этот так называемый зондерфюрер, рассказывал молодым командирам разные небылицы про жизнь в Советском Союзе, например, про какого-то крестьянина Павлоградского уезда, у которого было конфисковано 4 коровы и 3 хаты. В 1917 году во время революции 2 коровы и хату, в 1929 году при раскулачивании корову и хату, и в 1937 году при аресте и ссылке в лагерь исправительных трудовых лагерей - еще одну корову и хату. Находил с ними общий язык и Дружбу. Водил их без конвоя в город. Спрашивал их, не пострадали - ли их родственники, или родители.
Его группа постепенно увеличивалась и скоро их набралось уже около 20 человек. Эту группу возглавлял бывший командир полковой артиллерии, имевший звание мл.лейтенанта, фамилию которого я забыл. Первоначально эту должность занимал молодой лейтенант, окончивший арт.училище, но потом был заменен мл.лейтенантом, которому больше доверяли, как партийному.
В эту группу все время добивался вступить ветеринарный врач Кобылянский, но ему отказывали, так как он был русский.
Его желание было настолько сильным, что он добился своего и был назначен в эту группу. Всю группу расконвоировали и перевели за проволоку в одно из зданий казарм. Перед освобождением им всем было выдано какое-то дополнительное обмундирование, а также по второй новой русской шинели. Скоро их всех посадили на лошадей и куда-то отправили. Говорили, что они должны были выполнять какие-то охранные функции.
Позже появились слухи, что они остановились в каком-то селении, перепились и были ликвидированы советскими партизанами. Это были слухи, и за достоверность их я не ручаюсь.
Пленные сильно ослабели и часто ночью вынуждены были выходить из казарм для отправления естественных потребностей. Они выбегали на плац, но делали это не в туалете, который находился очень далеко, а в шагах 25-30 от выхода из казарм.
Посредине двора вырыли большую яму, застелили ее досками, оставив щель шириной в полметра. С одной стороны щели сделали забор высотой со стул, хорошо отполировав его верхнюю сторону, а с другой стороны - стену высотой с рост человека, накрыли крышей, а с боковой - сделали вход. Объявили, что это есть специальная постройка и пачкать плац запрещается.
Некоторые пленные становились ногами на низкий забор, а конвоиры стали развлекаться. Стоя сзади высокого забора, они, как только замечали высунувшиеся головы, били по ней палкой.
Некоторые пленные не доходили до туалета, и охрана начала стрелять в нарушителей с вышек. В первую же ночь были ранены несколько человек. И это повторялось часто.
Однажды в комнату, где спали командиры, вслед за вошедшими пленными ворвались два конвоира и, крича "юд", "юд", начали его избивать. Когда окружающим пленным удалось успокоить конвоиров, выяснилось, что пленный приобрел у кого-то шинель, на спине которой была сделана краской шестиконечная звезда.
В конце ноября стали поговаривать, что командный состав скоро будут отправлять в более крупные лагеря.
И действительно, в начале декабря 1941 года весь командный состав переели в какой-то подвал и начали всех обыскивать. Что они искали, я не знаю, но деньги и часы у меня не отобрали. Капитан Бондаренко деньги, вырученные от игорно-карточного предприятия, вложил все в скупку часов, которых у него набралось около 5 - 6 штук, и зашил их все в шинель.
После обыска под охраной нас повели в Криворожскую баню. В бане было очень холодно, мы разделись и сдали все вещи в дезинсекционную камеру, но когда перешли в моечное отделение, то оказалось, что воды нет. Баня не отапливалась и мы продрогли голыми около часа.
Получив свои вещи, мы оделись и нас повели на железнодорожное полотно, где стояли товарные вагоны, в который нас и погрузили, заперев их с наружной стороны.
Для того, чтобы согреться, мы легли, прижавшись друг к другу, и: только к вечеру почувствовали, что мы едем. Ехали почти двое суток, так как были иногда продолжительные остановки, на которых нас снабжали водой и под конвоем водили выполнять естественные надобности. Поезд прибыл в город Владимир-Волынский.
http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=342
|
| |
| |
