Саня | Дата: Понедельник, 07 Июня 2010, 18.23.16 | Сообщение # 2 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Присутствует
| О Масюковщинском лагере смерти написано немного, история лагеря мало изучена. Лагерь советских военнопленных "Шталаг 352" размещался под Минском у деревни Масюковщина, на месте прежней дислокации кавалерийского полка Красной Армии, там, где в настоящее время расположен военный городок. Десятки тысяч военнопленных влачили жалкое существование на небольшой территории лагеря в деревянных бараках и бывших конюшнях. В каменной трехэтажной казарме был устроен лазарет, в котором не столько лечили больных и раненых, сколько «помогали» умирать. Сейчас даже трудно представить, в каких нечеловеческих условиях находились узники лагеря: почти без пищи и воды, в неотапливаемых, продуваемых насквозь бараках. Здесь избивали и расстреливали за любую провинность. Узников в лагере размещали по национальному признаку. Были бараки русских, украинцев, евреев, выходцев из Средней Азии. Тех, кто попадал в плен без документов, держали отдельно. Их периодически расстреливали по 1 – 2 тысячи человек недалеко от лагеря: на деревенском кладбище, вдоль дорог, в канавах, в оврагах. Самые страшные события разворачивались в лагере зимой 1941 года. После отступления Красной Армии сюда попало большое количество военнопленных. От невыносимых условий каждый день умирали по 200 – 300 человек (не считая планомерных расстрелов). Умерших и погибших не успевали хоронить. Замерзшие тела лежали штабелями, как в самом лагере, так и на кладбище у деревни Глинище (в 2005 году полностью исчезла с карты города, сейчас это район пересечения улиц Тимирязева и Нарочанской), где в настоящее время находится мемориал, а также на кладбище южнее лагеря, на бывшем стадионе возле железной дороги. За зимний период погибли 55 тысяч заключенных. Всего же в нем замучено более 80 тысяч человек. После войны территория "Шталага 352", названного впоследствии "Масюковщинский лагерь смерти", относилась к спецтерритории Министерства обороны, исследования в нем не проводились. Даже официально считалось, что мемориал на кладбище у деревни Глинище (улица Тимирязева) находится на месте Масюковщинского лагеря смерти. Однако это не так. Лагерь размещался по другую сторону железной дороги, на территории современного военного городка. Сохранился ряд зданий и сооружений. Самым важным из них является здание казармы, в котором размещался лазарет. В нем, по архивным документам, погибло около 10 тысяч человек. Рядом с казармой сохранилась площадь, которая являлась лагерным плацем. Здесь же была сооружена виселица, проводились экзекуции и расстрелы. Вблизи лагеря, по имеющимся архивным документам, существуют невыявленные захоронения узников. Исследования привели историков к местам массового расстрела гражданского населения вблизи лагеря, так называемому хутору Петрашкевича. Здесь оккупантами было расстреляно более 50 тысяч мирных граждан. Весной 1944 года, чтобы скрыть следы своих преступлений, фашисты откопали трупы и сожгли их. Данное место, как и историческое ядро "Масюковщинского лагеря смерти" – лазарет и плац, являются важными сохранившимися свидетельствами трагических событий на территории нашего города. Поэтому необходимо, чтобы на них появились памятные знаки. Как говорится, точки над "i" относительно "Масюковщинского лагеря смерти" еще не расставлены...
Акт судебномедицинской экспертизы по расследованию методов организованного массового уничтожения советских военнопленных в «Шталаге № 352» Не ранее 3 июля 1944 г. * По поручению Чрезвычайной государственной комиссии специальная судебномедицинская экспертная комиссия в составе главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава СССР, директора Государственного научно-исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР В. И. Прозоровского; профессора кафедры судебной медицины 2-го Московского медицинского института, доктора медицинских наук В. М. Смольянинова и консультанта Московской городской судебно- медицинской экспертизы доктора П. С. Семеновского произвела судебно- медицинскую экспертизу на основании документальных материалов о «Шталаге № 352» и лазарете при этом лагере. Обстоятельства дела. В период временной оккупации БССР в окрестностях гор. Минска, на территории военного городка, немецким командованием был организован лагерь для советских военнопленных, именовавшийся «Шталаг № 352». Этот лагерь существовал в течение 3 лет (с июля 1941 г. по 3 июля 1944 г. — день освобождения гор. Минска Красной Армией). После изгнания немецко-фашистских захватчиков Чрезвычайной государственной комиссией в помещениях лагеря была обнаружена, судя по календарным датам, только часть медицинских документов — истории болезни, справки, акты, рапорты о смерти и другие документы. Некоторым бывшим советским военнопленным, содержавшимся в этом лагере, случайно удалось спастись. В своих * показаниях они характеризуют жуткую обстановку и режим, существовавшие в лагере. Экспертное заключение по документальным материалам. Специальная судебномедицинская экспертная комиссия изучила: а) 4 520 историй болезни лагерного лазарета; б) справки, акты, рапорты и другие документы, относящиеся к определению и регистрации заболеваний, а также и причин смерти у 9 425 советских военнопленных. Лазарет при «Шталаге № 352», судя по обнаруженным документам, состоял из ряда отделений: распределительного, хирургического, терапевтического, инфекционного и сыпнотифозного. В распределительном отделении из группы больных советских военнопленных, поступавших из этого лагеря, значительная часть была в столь тяжелом состоянии от гстощения, что больные умирали уже в самом распределителе. В хирургическом отделении находились больные по поводу огнестрельных ранений, повреждений тупыми и другими орудиями, а также по поводу ожогов и отморожений. Однако на основании документов установлено, что, как правило, у больных хирургического отделения широко развивались колиты, гемоколиты, дистрофия, и больные погибали от истощения. В инфекционное и терапевтическое отделения поступали больные из лагеря в связи с заболеванием колитом или гемоколитом, а также по поводу безбелковых (голодных) отеков, туберкулеза, воспаления легких, язв желудка и других болезней. Причинами смерти этих больных в документах указаны чаще всего истощение, затем колит, гемоколит и туберкулез. В сыпнотифозном отделении находились соответствующие больные, но смерть их наступила не только от сыпного тифа, а в значительном числе случаев от истощения. Акты, справки, рапорты и сводки, составленные медицинским персоналом лагерного лазарета, устанавливают, что смертность только в нем достигала до 175 чел. в сутки. Для погребения трупов военнопленных, умерших в лазарете, для собирания трупов в бараках и на территории лагеря, а также для захоронения трупов была организована из медицинского персонала специальная санитарная группа, составлявшая рапорты о своей работе. Из этих рапортов видно, что санитарная группа, кроме трупов лиц, умерших от болезни и голода, собирала и трупы застреленных немцами советских военнопленных в тире, на чердаках бараков, у помойных ям, а также и на кладбище. Изучение по историям болезни и другим документам лазаретного режима показывает: а) Во время пребывания больных в лазарете имело место широкое присоединение сопутствующих заболеваний желудочно-кишечного тракта, часто приводивших к истощению и смерти. б) Нередко больные оставались без медицинского наблюдения и помощи в течение продолжительного времени, о чем свидетельствует отсутствие записей в дневниках историй болезни на протяжении до 1—1,5 месяца. в) На больных советских военнопленных, находившихся в лазарете, производилось массовое экспериментирование по лечению сыпного тифа. г) В лазарете существовало особое отношение к больным советским военнопленным командирам. Истории болезни, как правило, указывают на- весьма непродолжительное их пребывание в лазарете, независимо от заболеваний. Эти истории болезни в подавляющем большинстве случаев не закончены, их ведение прервано, они не содержат никаких указаний на исход болезни, на дальнейшую судьбу больного или же имеют указания, из которых следует, что выписка больных из лазарета производилась по распоряжению немецкого командования. д) Выписка из лазарета вообще производилась вне связи с состоянием больных, а по другим соображениям, большими группами до 150 чел. одновременно в один день. Имеющиеся в историях болезни записи «без санкции врача в болезненном состоянии взяты на работы» объясняют причины этих одновременных массовых выписок, что фактически представляет один из способов преднамеренного уничтожения советских военнопленных. е) В случаях, когда больные умирали в лазарете, помимо обозначения определенных причин смерти (истощение, колит, дистрофия, туберкулез, сыпной тиф), практиковалось употребление диагноза «паралич сердца». Таким диагнозом, как следует из записей в документах, маскировали те же причины смерти, что указано выше. Вся совокупность представленных нам медицинских документов дает основание комиссии считать основными причинами смерти больных советских военнопленных в лазарете при «Шталаге № 352» следующие: а) истощение— в 6829 случаях из 9 425, б) колит — в 772 случаях из 9 425, в) сыпной тиф — в 665 случаях из 9425. Таким образом, на почве истощения и колита смерть наступала в 80,6 проц. Появление и колоссальное развитие заболеваний и смертности от колита, гемоколита, дистрофии и истощения имеет свое полное разъяснение в следственных материалах, характеризующих режим, установленный немецким командованием в «Шталаге № 352». Из этих материалов следует, что пища, которую получали военнопленные в сутки, состояла из незначительного количества хлеба— 100—200 г, содержавшего 50 проц. древесных опилок, ZU л теплой воды с примесью картофельных очисток, или гнилого картофеля, или затхлой муки. Это было рассчитано и вызывало обязательное возникновение желудочно-кишечных болезней и истощение. Это было истребление голодом. Исключительные антисанитарные условия, которые были созданы немцами для советских военнопленных в «Шталаге № 352», а именно: чрезвычайная скученность в холодных грязных бараках; развитие вшивости из-за отсутствия бань и скученности; лишение пищи как способ наказания; изнурительная работа, сопровождавшаяся утомительными переходами и систематическими избиениями. Все это приводило к большому и быстрому росту смерти от голода и болезней. Условия жизни в лагере были таковыми, что вызывали даже самоубийства военнопленных. Весь этот режим лагеря и массовые расстрелы советских военнопленных, установленные следствием, свидетельствуют об организованном истреблении немецко-фашистскими захватчиками бойцов и командиров Красной Армии и с исчерпывающей убедительностью объясняют происхождение возле «Шталага № 352» отдельного кладбища с его 197 могилами и похороненными в йих 80 тыс. трупов советских военнопленных. Главный судебномедицинский эксперт НКЗ СССР, директор Государственного научно-исследовательского института судебной медицины В. И. Прозоровский Профессор кафедры судебной медицины 2-го Московского медицинского института, доктор медицинских наук В. М. Смольянинов Консультант Московской городской судебномедицинской экспертизы, доктор П. С. Семеновский ЦГАОР СССР, ф 7021, on 116, д 137, л 7—11. Подлинник.
Письмо узника Шталага 352:
"Обществу КОНТАКТЫ Уважаемые руководители общества КОНТАКТЫ! Ваше письмо от 20-го июня 2006 г. я получил 29 июня. Искренне благодарю Вас за внимание ко мне и материальную помощь. Я очень высоко ценю Вашу высоконравственную инициативу, Ваши бескорыстные хлопоты по налаживанию контактов с бывшими советскими военнопленными, перенесшими фашистско-военный плен. По существу – Вы стремитесь сохранить многовековое взаимовыгодное сотрудничество немецкого и русского государств и народов как и наделжит великим державам. Может быть, звучит высокопарно, но наши государства и народы должны жить в мире и дружбе и не допустить повторения войны. Но сперва несколько слов о себе. Я, Караваев Владимир Григорьевич, родился 15.09.1921 г. в д. Доронино, Углиского района, Ярославской области, русский. Отец поручик царской армии, участник Октябрьской революции на стороне большевиков, был избран в солдатский коммитет, а затем бы учителем, в 1936 г. умер. Мать – домашняя хозяйка, детей было семеро. К несчастью отец бы незаконно репрессирован, сослан на поселение на пять лет, там заболел, а потому и рано умер. Ввиду тяжелого материального положения в 1931-1932 гг., я подрабатывал помощником пасуха. В 1933 г. поехал в Москву к тетке, которая работала дворником, а в 1934 г. знакомые филантропы меня устроили в Московский камерный театр в гримерный цех, где я стал помощником мастера, в 1939г. окончил 7 класс. Немецкий язык учил в 5-7 классах. Учительница Евгения Ивановна Гек, немка, настолько была красивой и хорошим преподавателем, что все мальчики были в неё влюблены, а на её уроках никто не смел пикнуть. И никто не замечал, что у неё вместо правого предплечья культя. Я и сейчас вижу её стройную и красивую, как она левой рукой очень красиво пишет на доске. В марте 1941г. призван в РККА, в должности наводчика 112 мм пушки-гаубицы, в звании сержант выехал на фронт 30 июня 1941г. В начале июля наш дивизион разгрузили под г. Оршей. Мы сразу попали в гущу немецких войск, и в условиях неорганизованного отступления, малыми группами мы попали в немецко-фашистский плен под Чаусами Могилевской области, в августе 1941г. Нас отвезли в лагерь под открытым небом, просто на луг, под Могилёвом. Три дня не давали есть. Я сразу решил бежать, а для этого пошел на отправку куда-то первым же транспортом. Привезли в тюрьму г. Борисова, где также не кормили, спали на мокром асфальте во дворе тюрьмы. И опять с первой же партией я пошел на отправку. Привезли в Минск и прогнали по всему городу, а затем под Минск, в бывший военный городок около деревни Масюковщина. Этот лагерь назывался тогда „Фронт-Шталаг 352“. Здесь военнопленные размещались в деревянных бараках, питание состояло из куска хлеба, бывало с опилками, приблизительно 200 гр., и два раза в день по черпаку перловки. К бараку в бочках подносили эту водяную перловку, черпаком была крышка от солдатского котелка, а перловка из бочки переваливалась в ванну, установленную на улице прямо на земле. Надеясь на побег и возвращение в Красную Армию я постоянно стремился попасть на работу вне лагеря или на работу внутри лагеря, чтобы раздобыть хотя бы кроху питания. Однажды меня взял немец, и привел в комендатуру лагеря. Дал задание быть истопником, уборщиком. В общем разнорабочим. Поселили в комнатке при комендатуре. В феврале 1942г. немцы перевели меня на такую же работу в сапожные, портняжные мастерские и прачечную для военнопленных. Никаких других работ я не выполнял. Первый комендант лагеря Остфельд, высокий, подтянутый человек интеллигетного вида, второй – майор Липман, типичный „пивник“, ниже среднего роста, полный с красным лицом. Моим начальником в комендатуре был майор Рупперт из Франкфурта-на-Майне, он мне давал адрес, т.к. многих военнопленных вывозили в Германию, на каторгу. Он говорил мне, что читал „Пучкина“ и Достоевского, а я ему, что я читал Шиллера, Гёте и Гейне. Мастер сапожной мастерской ефрейтор Бремикер, с заячьей губой, тоже не позволял себе что-нибудь зверского, также как и вермайстер, приехавший из Африки, по-видимому, из войск Роммеля. Переводчики в лагере были Хольцман и Миллер. Все бараки были изолированы друг от друга колючей проволкой, охранники ходили с собаками, а весь лагерь был окружен вышками с пулеметами. Однако побеги из лагеря всё-таки были, мы об этом узнавали из лагерных приказов, которые оглашались по лагерной радио-сети. Казнены столько, то через повешение, иногда видели трупы военнопленных расстрелянных на проволоке. Осенью 1941г. я увидел небольшую колонну изможденных престарелых евреев, которые едва передвигались на выход из лагеря. Один из них не мог идти и поэтому отстал. Подошел конвоир, выстрелил ему из пистолета в ухо и оставил труп в кювете. Поскольку мне из окна было видно дорогу, то я видел как вывозили трупы военнопленных. В двуколку, вместо лошади, запрягались военнопленные и везли в этой телеге около пяти трупов в ров за воротами лагеря. Ещё в августе трупы сопровождал немецкий солдат-инвалид, теперь же даже был случай, не умершего вывезли за ворота лагеря и он голый вернулся. В это же время я попал в один из бараков. В нем не было никакой мебели, на полу лежали полуживые красноармейцы, они не могли встать, а умерших держали рядом, поднимали их руку, чтобы получить еще пайку хлеба. Именно в эти дни ноября, декабря 1941г. мне пришла в голову мысль подсчитать количество двуколок с трупами, вывезенных за день: их оказалось около 20-ти, а это около ста трупов. Думаю, что я ошибаюсь немного, т.к. всего немецко-фашистские захватчики только в этом, 352-ом лагере за три года замучили, убили голодом и холодом 74 тысячи человек, о чём вырублено в граните мемориала концлагеря немецко-фашистских нелюдей №352. В силу своей молодости и доверчивости я не боялся обращаться к немцам. В октябре 1941г. я попросил одного охранника, чтобы он ночью пропустил меня через колючую проволоку за лагерь. Он обещал, но потом исчез. Это была первая, но неудачная попытка. Я постоянно поддерживал дружеские отношения с теми красноармейцами, которые, как и я ни на минуту не допускал мысли о победе фашистов. Мне в голову не приходила мысль об этом. Наоборот мы жили надеждой: либо побег в партизаны, либо, если доживем, освободит Красная Армия. Мне было нестерпимо стыдно, что на фронте наши погибают, а я как дезертир. Поэтому связавшись и подружившись с красноармейцами, и среди них с Павлом Тимохиным, я надеялся совершить побег, т.к. знал, что он входит в группу, готовившую побег. И он совершился в марте 1942г., но к несчастью мне не удалось к ним присоединиться, из-за лагерного режима. Однако к тому времени у меня были контакты с другой группой побега, работающей в авторемонтных мастерских. Эта группа смогла подготовить две танкетки и угнать их из лагеря весной 1943г. Была у нас через эту группу и связь с партизантами, благодаря которой, выйдя из лагеря вчетвером под охраной одного конвоира в мае 1943г. мы втроем сумели убежать, одного, четвертого убили. Не все немцы были извергами-фашистами. В октябре 1941г. конвоир по имени Фриц приносил нам кусочки хлеба и говорил :“Если бы Гитлер не напал на вас, то еще, может быть, продержался бы года три. А теперь ему капут“. Другой солдат говорил: „По мне все равно, пусть бы Сталин и Гитлер, сошлись, и кто кого побьет, тот и будет начальник“. Ко мне к комнату дворника подселили незнакомого военнопленного, чтобы вдвоем топить печи. Вдруг он исчез. Я спросил Миллера: куда исчез второй истопник? Он ответил: „Но еврею не можно работать в комендатуре“. Меня окрестили „еврейским командиром“, проверили на обрезание, но не тронули. В декабре 1941г. я заболел : высокая температура, озноб, головные боли. Но меня не выкинули из комнаты, а совершенно незнакомый немец-военный, наверное, ефрейтор, 3 дня приносил какую-то жидкость, давал выпить по полстакана и я поправился. Осенью же 41г. меня направили помощником кочегара центрального отопления дома в котором жили немцы. Однажды, в окне котельной, которое было на уровне земли, мы увидели котелок на шнурке. Мы моментально опорожнили его, и он уплыл. Как сейчас помню в котелке была тушеная зеленая фасоль в стручках и соусе. И так было несколько раз. А когда было темно, наш инкогнитовый кормилец стучал по трубам отопления, коталок моментально опорожнялся и уплывал наверх. Ещё был случай. Пытаясь использовать всякую возможность для побега я как-то сумел попасть в грузовую машину с ещё одним грузчиком, для поездки в Минск, на военные склады, где хранились горы керзовых голенищ от советских сапог для ремонта обуви военнопленным. Охранник сидел в кабине, но всё время смотрел на нас, кроме того в Минске было немало немцев на улицах. Поэтому мы не решились прыгать с машины, находясь под прицелом. Когда же мы проезжали по главной улице Минска навстречу двигалась груженая машина. Когда она поравнялась с нашей из неё тоже военнопленные кинули бутылку водки 0,5 минского завода. Как она не разбилась – до сих пор не пойму. Но главное – то в том, что охранник не сдал нас в гестапо. А поскольку это было 7 ноября 1942 г., то 27-ю годовщину Великого Октября в условиях концлагеря, мы встретили с вином. В партизанских отрядах бригады Щорса я был командиром отделения, взвода и комиссаром отряда. Проводил антигитлеровскую пропаганду, принимал партизанскую присягу, принимал участие в организации приёма в лесу сводки «Совинформбюро» по радио, печатал её на пишущей машинке и распространял среди партизан и населения, участвовал в разгроме полицейского «Душково», гарнизона СС «Тарасово» и в рельсовой войне. Бригада действовала на территории Дзержинского, Минского и заславльского районов Минской области. Здесь же мы встретили и помогали наступающей Красной Армии в июле 1944г. Я награжден орденом «Отечественной войны» второй степени, медалями «Партизану Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг.», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.», а так же юбилейными медалями и медалью «Ветеран труда». В августе 1944 г. Белорусским штабом партизанского движения я был направлен на работу по восстановлению г. Минска. Здесь я встретил знакомую мне по партизанскому отряду девушку, на которой женился. Детей у нас не было. Сейчас помогают племянники. Вместе с направлением на работу в Минск, я получил в штабе зарплату за службу в Красной Армии и в партизанском отряде и за время пребывания в плену – 13 тысяч рублей. А также личный подарок от У.Черчилля – костюм, а от Ф.Рузвельта отрез на костюм. Совмещая работу с учебой в 1948 г. окончил 10 классов вечерней школы рабочей молодежи, поступил в Минский медицинский институт, окончил его в 1954 г. Стал врачом-рентгенологом и проработал в рентгенкабинете 49 лет, преподавал рентгенологию в мединституте 32 года, кандидат медицинских наук. Выражаю ещё раз свою огромную благодарность руководству и всем членам общества «Контакты» за внимание и материальную помощь. Прошу великодушно простить меня за поздний ответ вследствии того, что я долго находился в больнице по поводу тяжелого заболевания. Привет и наилучшие пожелания всем членам общества «Контакты». Всё это я написал по памяти. Если Вас заинтересует источники конкретных данных, то кое-что я могу прислать. (Караваев В.Г.)"
Qui quaerit, reperit
Сообщение отредактировал Д-трий - Понедельник, 14 Мая 2012, 10.25.14 |
|
| |