• Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Томик, Назаров  
Авиации СГВ форум » ВОЕННОПЛЕННЫЕ - ШТАЛАГИ, ОФЛАГИ, КОНЦЛАГЕРЯ » ЛИТЕРАТУРА О ПЛЕНЕ И ПОСЛЕ ПЛЕНА » Книга "ТАК ПОСТУПАЛ ВЕРМАХТ" (Перевод с латышского Влад Богов)
Книга "ТАК ПОСТУПАЛ ВЕРМАХТ"
СаняДата: Среда, 03 Ноября 2010, 16.27.29 | Сообщение # 1
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует

Vestermanis M. Tā rīkojās vērmahts. –Rīga: Liesma, 1973, lpp. 116-146. Перевод с латышского Влад Богов.

ТАК ПОСТУПАЛ ВЕРМАХТ

Глава 6. Лагеря смерти вермахта
Вспоминается сцена дней оккупации:
– Ведут, – люди зашептались. – Пленных ведут!
Поначалу слышалось лишь шарканье и гул бесчисленных тяжелых шагов. Затем на другом конце улицы появилась серая колонна. По четыре в ряд тащились изможденные мужчины, грязные, обросшие, в порванных шинелях. Некоторые хромают, у других грязной тряпкой перемотана голова. У всех впалые, безжизненные и иссохшие глаза. По улице идут живые призраки, человеческие останки…
Похожие картины многим нужно было смотреть изо дня в день. После освобождения Латвии Чрезвычайная Комиссия по расследованию нацистских злодеяний получила бесчисленное количество сообщений о страданиях мученической гибели попавших в плен советских солдат: очевидцы неосознанно старались освободиться от ужасных воспоминаний, люди внутренне чувствовали необходимость оповестить мир об увиденных чудовищных преступлениях. Вот одно из свидетельств. Вспоминает старый часовщик рижанин Ото Вилде:
«Всю осень и зиму 1941 года и весну 1942 года мимо моей ремонтной мастерской на ул.Марияс каждый день гнали пленных на работы и после того обратно в лагерь. Немецкие охранники жестоко избивали пленных по голове резиновыми дубинками и кнутами. Побои были так ужасны, что их стук был слышен в моей мастерской. Били их также и прикладами. Когда колонны военнопленных возвращалась с работы … пленные тащили на носилках и досках или тащили умерших от голода и погибших. Это была ужасная картина: мертвенно сине-черные лица, замерзшие, залитые кровью погибшие красноармейцы. Каждый раз в колонне было 15-20 трупов…» (312).

Один рабочий Даугавпилса В.Дубовский, который в первую оккупационную зиму работал вместе с советскими военнопленными на строительстве передающих станций на военном аэродроме в Даугавпилсе, позже писал, что «… голодных и обессиленных тяжелым трудом военнопленных, которых товарищи поддерживали под руки, немцы обычно расстреливали». (313). Бывший узник лагеря военнопленных в Даугавпилсе Д.Щепанов свидетельствовал: «Нас гнали на работу в шесть утра группами по 30-40 человек. Кто не мог идти, того немецкая охрана била прикладом или расстреливала. По дороге на работу или с работы каждый день погибало 3-4 человека». (314). Гитлеровцы даже не думали скрывать свои преступления. Если пленные работали в пределах города, трупы несли в лагерь. Если за городом – бросали на обочине. (315).

Эти, а также другие бесчисленные свидетельства подтверждаются документами самих нацистов. В газете «Земгале», которую выпускали местные пособники с разрешения оккупационных властей в Елгаве, от 8 сентября 1941 года находим такие строки: «В Елгаву привезены недавно плененные большевистские солдаты. Вид действиетльно был ужасающим – изорванные, обросшие бородами, голодные они шагали длинными колоннами в лагерь военнопленных». В своей тайной переписке нацисты были более откровенными. Так, латгальский гебитскомиссар Рикен 21 мая 1943 года в своем рабочем отчете писал «о массовом вымирании» советских военнопленных. (316). Рейхляйтер нацистской партии и рейхсминистр оккупированных восточных земель Розенберг в 1942 году 28 февраля в письме шефу ОКВ Кейтелю констатировал, что огромное число военнопленных «погибли голодной смертью или от суровых погодных условий. Тысячи умерли от эпидемии тифа…». В письме говорилось: «Военнопленные, которые от голода или усталости больше не способны ходить, нередко расстреливаются на глазах гражданского населения, трупы остаются там же. Во многих местах военнопленным приходилось жить на открытых огороженных территориях. (317). При этом Розенберга нельзя уличить в защите человечности, его, который еще в мае 1941 года хладнокровно планировал уничтожить миллионы советских людей. Однако в сравнении с другими нацистскими вождями Розенберг был все же интеллигентнее, он быстрее других понял, что после краха блицкрига, после разгрома у ворот Москвы в дальнейшем ходе войны зависимость рейха многократно возрастала от восточных территорий, в первую очередь от ресурсов оккупированных советских земель – в том числе и трудовых ресурсов.

Можно ли рассматривать письмо Розенберга как намерение пересмотреть Восточную политику в самом ее корне? Совершенно нет! Он лишь только призвал учесть сложившуюся ситуацию, быть «эластичнее», хитрее, использовать рафинированные методы для воплощения нацистской звериной концепции. Так появилось письмо идеолога немецкого фашизма Кейтелю, где он попрекает вермахт в недальновидности уничтожения так необходимой рейху рабочей силы. О массовых смертях советских военнопленных от голода и мороза писал также Ото Бройтигам[1], один из ведущих чиновников министерства Розенберга и ведомстве иностранных дел. В своем меморандуме от 25 октября 1942 года он особо подчеркивал, что зверское обращение с военнопленными больше не является «тайной ни для друзей, ни для врагов» (318). После Сталинграда даже главному палачу коричневой империи «Черному Генриху» – рейхсфюрер СС Гиммлер был вынужден согласиться с мнением Розенберга. Гиммлер формулировал «новую» сущность политики с циничной открытостью и классической ясностью: «уничтожение трудом», что означало, что узников концлагерей и лагерей военнопленных, а по возможности и остальной гражданской рабочей силы, эксплуатировать до последнего рубежа, до физической смерти. Гиммлер 4 октября 1943 года в Познани будучи на встрече с эсэсовскими генералами, разъяснил им суть новой концепции, отмечая среди прочего факт, что в лагеря вермахта уничтожается огромное число военнопленных: «…тогда (т.е. в первый год войны на Востоке – М.В.) мы еще не умели рассматривать человеческую массу как сырье, как рабочую силу. От обессиливания и голода военнопленные умирали десятками и сотнями тысяч. Нам не нужно было беспокоиться о будущем, но в теперешнем положении мы об этом сожалеем, поскольку потеряли рабочую силу» (319).

Тем не менее, режим в лагерях военнопленных не изменился ни в 1942 году, ни в 1943 году, ни позднее. Лагерный персонал, воодушевленный уверенностью, что их миссия уничтожение «недочеловеков», и который был надрессирован единственно для пыток и уничтожения, не был способен соразмерно оценить рациональное использование рабочей силы. После нескольких импровизированных экспериментов вермахт повсюду вернулся к первоначальным самым жестоким методам пыток и истребления с целью ослабить все возрастающие попытки к сопротивлению пленных. В материалах Международного нюренбергского трибунала фигурировали тщательно обрисованные схемы и диаграммы эсэсовского штаба – дополнения к отчетам о массовых истреблениях. В штабе вермахта составляли подобные таблицы с количеством убитых советских военнопленных. Весной 1944 года в общем управлении ОКВ[2] составили отчет о положении советских военнопленных в лагерях на 1 мая. В секретном документе говорилось: число погибших советских военнопленных, смерть которых официально зарегистрирована в лагерной картотеке – 1981000; число погибших советских военнопленных, которые умерли или расстреляны (в документе – «казнены») до регистрации – 768000; число расстрелянных в лагерях советских военнопленных на территории Германии и Польши – 473000 (320).

За год до окончания войны нацисты таким образом признались в том, что зверски уничтожили более чем 3 млн. попавших в плен советских солдат. Из них, по неполным данным Чрезвычайной республиканской комиссии, на территории Латвии замучены и уничтожены более чем 330000 советских солдат[3] (321).
Миллионы жертв в лагерях военнопленных были результатом тщательно обдуманной системы уничтожения. Вспоминая приказ Браухича от 12 мая 1941 года – «Ответственных политработников и политруков нужно ликвидировать», директиву Гитлера от 6 июня, которая требовала незамедлительно уничтожать комиссаров, коммунистов и евреев.

Еще в более широком масштабе «ликвидация» происходила позднее. Тех, кого не расстреливали на месте, ожидал мученический путь в немецкий тыл. Солдаты охранной дивизии гнали, пленные шагали в места сбора. Дальнейший путь лежал в Дулаг охранной дивизии, где происходила повторная «селекция», – «расово неполноценных», коммунистов и политруков отсеивали, отводили в сторону и там расстреливали. В прифронтовой зоне пленным не давали еды, местным жителям также было запрещено давать пленным еду и даже глоток воды. Об умывании или приведении себя в порядок нечего было и думать. Гонимые десятки километров пешком они ночевали в полях. У кого иссякали силы, тот подписывал тем самым себе смертный приговор. Прифронтовые Дулаги, огороженные колючей проволокой поляны, были лагерями смерти, которые от концлагерей отличались лишь тем, что процесс уничтожения происходил намного быстрее и в более примитивной форме. Держать в прифронтовой зоне большие массы пленных было опасным, поэтому их старались быстрее доставить в тыл – в 1941 году только на оккупированные советские территории, где в тылу армии группы «Север» и на территории Остланда находились крупнейшие лагеря военнопленных[4]. Дальше в тыл пешком больше не гнали, а возили по железной дороге. Эта транспортировка была организована с расчетом, чтобы в пути издевательства и пытки продолжались и к месту назначения добирались самые стойкие. В жаркое летнее время пленных перевозили в запертых, часто опломбированных битком набитых товарных вагонах, где в жару, духоте, без воздуха и воды многие теряли сознание и умирали. В холодное время пленников перевозили в дырявых и неотапливаемых вагонах, даже на платформах. Железнодорожный охранник С.Орбидан после освобождения Даугавпилса о первых эшелонах заявил в Чрезвычайную Комиссию: «В июле 1941 года на станцию «214 км» пришел первый эшелон с советскими военнопленными. Второй эшелон пришел сразу же за первым. В каждом вагоне было 70-80 человек. Вагоны были заперты. Когда вагоны открыли, пленные стали жадно глотать воздух. Многие, выйдя из вагона, не могли встать. Тех, кто не мог идти, немцу тут же у моей сторожки расстреляли. Из каждого эшелона выгрузили 400-500 трупов. Пленные рассказывали, что они в пути 5-6 дней не получали ни еды, ни воды» (322).

Свидетельница А.Такуле описала Комиссии похожую картину: «Осенью 1941 года на станцию Саласпилс пришел эшелон с советскими военнопленными, примерно 50-60 вагонов. Когда двери открыли, далеко распространился трупный запах. Половина людей была мертва. Многие были близки к смерти. Те, кто смог выбраться из вагонов, бросились к воде, но охрана открыла по ним огонь и десятки людей были расстреляны» (323).
Таких свидетельств десятки, сотни. Погибших в пути просто выбрасывали из вагонов, некоторые трупы лежал не похороненными неделю, некоторые зарывали сразу там же. На территории железнодорожной станции Резекне I на линии Даугавпилс-Псков на 109 км после войны нашли 4 массовые могилы, где в каждой было захоронено около 50 тел, там же нашли еще 8 отдельных захоронений. Выяснилось, что там похоронены выброшенные из проходящих эшелонов погибшие пленные (324).

Легко представить, в каком состоянии плены достигали к окончанию транспортировки. Это уже не были солдаты, а заросшие грязью и вшами ходячие скелеты. В таком виде пленных с удовольствием фотографировала и снимала «Propagandstaffel» чтобы потом показать в еженедельной кинохронике «Wochenschau», на фотоплакатах и в иллюстрированных журналах. В таком виде пленных показывали жителям оккупированных городов, на глазах которых их унижали, избивали, уродовали, убивали. Несомненно, это делалось намеренно: этой демонстративной жестокостью необходимо было вселить в жителей панический страх, который парализовал бы всякую мысль о сопротивлении.
Однако появление колонны пленных на улицах в Риге, Даугавпилсе, Елгаве, Резекне и Лиепае вызывало совершенно иную реакцию. Люди открыто им сочувствовали, бежали в дом, хватали, что было под рукой, и несли этим попавшим в беду солдатам. Пленным бросали хлеб, яблоки, морковь, курево, даже конфеты и булочки, деньги и одежду (все это зафиксировано в полицейских протоколах). Немецкая охрана ругалась и работала прикладом, шуцманы сажали в тюрьмы «друзей большевиков», оккупантская пресса клеймила их позором. Ничего не помогало. Но было ли это лишь человеческое сочувствие? Не только. Без сомнения, такое сочувствие определялось политической уверенностью. На самом деле это было стихийное распространение патриотических чувств трудовых масс. Даже оккупанты это оценивали как политическую акцию и старались подавить эти намерения, используя самые жестокие средства.
24 августа 1941 года в «Daugavpils Latviešu Avīze» местная фельдкоманда предупреждала население не вступать в разговоры с военнопленными и не поддерживать их. 2 сентября 1941 года рижская фельдкоманда опубликовала похожее распоряжение (325).

Издаваемая в Елгаве газета «Zemgale» гневно злилась на «унизительные действия латышей»: «Уже неоднократно руководство немецкой армии предупреждало жителей не давать пленным большевикам никаких продуктов и одежды. Однако эти распоряжения не исполнялись, и из дня в день повторяются случаи, когда жители передают проходящим мимо пленным кусок хлеба или яблоки». Газета завершила свою статью открытой угрозой: «Такие проявители симпатий (к пленным – М.В.) самые злостные враги латышского народа и необходимо поступать с ними соответственно» (326).
Тон статей в оккупантских газетах и официальных распоряжениях становился все нервознее и острее. 9 сентября в издаваемой Даугавпилсе газете «Daugavas Vēstnesis» отчитывала жителей за «преступное сочувствие» к пленным и евреям, 3 октября «Tēvija» стыдила и пугала «незваных сочувствующих», которые, «невзирая на многократные предупреждения», давали хлеб пленным. 9 октября на той же странице под рубрикой «Хроника рижской полиции» сообщается, что многие рижане наказаны за помощь пленным. 11 октября «Tēvija» снова обращает внимание на помогавших пленным: «В дальнейшем соответствующие заведения будут обращаться строже с теми, кто поддерживает и помогает пленным». В Елгаве 15 октября опубликовано официальное распоряжение, которое начиналось характерной фразой: «Несмотря на многократные предложения и распоряжения жителям воздержаться от связей с большевицкими солдатами, нарушение этих распоряжение продолжаются…». В заключение сказано, что «те персоны, которые дадут пленным продукты через проволочное ограждение или перебросят их через забор, незамедлительно будут расстреляны». Распоряжение нарушителей предупреждало, что к ним «будут применены самые жесткие меры, и виновный будет наказан по всей строгости в соответствии с законом». (327). В том же духе было опубликованное сообщение в Резекне «Вниманию гражданских лиц об отношении и связями с военнопленными» (328).

Некоторое представление о том, насколько широко было распространено это движение среди жителей, дают полицейские материалы начальника 1-го Рижского полицейского участка, 12 сентября он сообщал префекту: «… с 4 сентября на доверенном мне участке составлено 48 протоколов о несоблюдении распоряжений полевого коменданта от 2 сентября… Наблюдения показали, что… число нарушений не только не уменьшилось, но в некоторые дни и увеличилось». (329). О том, что это действительно так, свидетельствуют дневные сообщения 1-го участка в префектуру: с 12 по 25 сентября за эти «нарушения» сего были наказаны 66 человек. (330). В то же время на 5-м участке были наказаны 10 человек (331). На 6-м участке с 13 по 25 сентября – 14 (332), на 7-м участке с 14 по 25 сентября – 11 (333). Вскоре полиция перестала ограничиваться протоколами. В середине сентября и октябре поддерживающих военнопленных стали все чаще сажать в тюрьмы, что в большинстве случаев означало неминуемую гибель в ней либо позднее в концлагере. 12 сентября политическая полиция сообщала, о заключенной полячке М.Балтре, которая передала хлеб военнопленному и обвиняла немецкого охранника (334). 13 сентября 6 патриотов были арестованы и переданы в префектуру в политический отдел за то, что «на улице дали хлеб и другие подарки пленным русской армии» (335). 15 сентября за передачу хлеба военнопленным были арестованы две женщины – Милда Аузиня и Анисия Сорокина (336). 15 октября «Tēvija» под заголовком «Осуждены за помощь военнопленным» угрожала и запугивала непослушных рижан и информировала об аресте «жидовки С.Ханини» и «МОПРовке М.Кукле». Многим эта солидарность с попавшими в плен советскими солдатами стоила жизни. Похожие аресты происходили и в других городах. Так, полиция порядка лиепайского отделения сообщала об аресте женщин на Гробиньском аэродроме 20 сентября «за передачу хлеба военнопленным и общение с ними на русском языке»; 21 сентября там же арестовали мужчину «за подстрекательство к неповиновению, за передачу хлеба русским военнопленным и общение с ними на русском языке» (337).

Солдаты конвоя вермахта и офицеры активно участвовали в терроре против поддерживающих военнопленных. В полицейском протоколе можно прочесть, что лейтенант вермахта Хербст 12 сентября лично арестовал рижанина Павла Кириллова за попытку передать пленным пачку с продуктами (338), ефрейтор Бернхард Феркамп задержал рижанку Веру Гудуле, когда та дала пленным кусок хлеба (339). Таких случаев много. Против жителей, оказывающих помощь пленным, как могла, боролась администрация лагеря. В Риге один из первых лагерей был оборудован в старых казармах 5-го Цесисского пехотного полка в Гризинькалнсе (ныне парк 1905 года). Жители тех домов, что выходили окнами на лагерь, бросали прямо из окна хлеб военнопленным. Охрана вермахта начала стрелять по окнам. Администрация лагеря в конце концов запретила открывать окна и на каждом окне приказала вывесить хорошо видный номер квартиры (340).
С еще большей беспощадностью охранники относились к пленным, когда те пытались открыть или поднять свертки, брошенные им жителями. Незамедлительно в ход шли штыки и приклады, нередко открывали огонь. Это было настолько привычное действо, что об этом не стеснялись писать в оккупантских газетах. (341).

К чему такая необъяснимая жестокость? Разве вермахту не было выгодно, чтобы жители оккупированных областей сами кормили пленных, и тем самым решили проблему снабжения питанием лагерей?
Генералы вермахта в тылу и руководство ОКВ считали такую поддержку пленных жителями проявлением патриотизма, движением, направленным против оккупантов. К тому же плану нацистов уничтожение голодом отводилась почти или даже главенствующая роль – голоду, который убивал физически и морально. Голодный режим в системе нацистских концлагерей был основой всех основ. В лагерях военнопленных он был особенно суровым. И лагеря, размещенные на территории Латвии, не были никаким исключением. Скорее, наоборот…

Летом 1941 года, во время победных фанфар и специальных сообщений из ставки фюрера, штабы вермахта старались опередить друг друга, рапортуя о больших количествах пленных. 28 июня 16 армия сообщила о 3700 пленных, 18 армия о 2500 (342). В конце августа группа армий «Север» сообщила, что общее число пленных уже достигло 35000 (343). Цифры, конечно же, «округленные в большую сторону», однако в конце лета 1941 года в лагерях группы армий «Север» вне всякого сомнения находилось большое количество пленных. Поначалу они попадали в транзитные лагеря (Дулаги), их организацией в прифронтовой полосе занималась охранная дивизия, что было их основной задачей. Ответственным за лагерь был командир охранной дивизии, за все лагеря одной армии в тыловом районе – комендант тылового района, за размещенные в более глубоком тылу лагеря – командующий группой армий в тыловом районе. Делами военнопленных занимался главный квартирмейстер[5] в штабе группы армий, который напрямую подчинялся командующему группой армий, иногда также и генералквартирмейстеру Вагнеру в ОКХ (344).

О самом первом временном транзитном лагере у нас документов нет. В начале июля немцы понемногу свозили пленных в большие города, где располагались большие гарнизоны, – в Риге, Елгаве, Даугавпилсе и Резекне. 25 июля лагерь в Елгаве перенял командующий вермахтом в Остланде (345). В конце лета, когда в оккупированную Латвию начали приходить первые большие эшелоны с пленными, территориальный командующий в Остланде перенял остальные лагеря и организовал новые. Вскоре Латвию покрыла сеть лагерей смерти вермахта.


Qui quaerit, reperit
 
СаняДата: Среда, 03 Ноября 2010, 16.27.52 | Сообщение # 2
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Рижский лагерь и его многочисленные отделения получили название Шталаг-350. Центральный лагерь находился возле парка 1905 года, в старых казармах, территория которых граничила с парком, ул.Пернавас, ул.Рудольфа и Кроню. В лагере, куда до зимы согнали десятки тысяч пленных, были только две казармы, бывший офицерский клуб и конюшни. Большая часть пленных приходилось жить под открытым небом. Спасаясь от дождя и холода, пленные ложками и котелками рыли ямы и норы. С наступлением зимы в спешке соорудили 10 бараков – само собой разумеется, без отопления, со щелями, дырявыми крышами. Нары располагались в три и даже в пять уровней, тем не менее места всем не хватало. Это была одна из крупнейших «мертвецких», откуда ежедневно вывозили трупы на еврейское кладбище в Шмерли, в Зиепниеккалнс, Бикерниекский лес. Особенно большое количество погибших было в суровую зиму 1941/42 гг. (346). Комендантом лагеря был майор Зульцбергер, позднее подполковник Ярцебецкис. Самым важным отделом администрации, конечно же, контрразведкой, руководил офицер Абвера капитан Вагнер, занятостью пленных управлял полковник Вюлферт (347).

Одно из главных отделений лагеря находилось на ул.Слокас 62, где во времена буржуазной Латвии находились бронетанковые подразделения. Отсюда пленных гоняли на работу в основном на аэродром Спилве. Казненных там зарывали там же на поле, землю потом ровняли и укатывали катком. Эти захоронения открыли еще во время оккупации, когда гитлеровцы начали строить новые ангары. Часть замученных зарывали на территории лагеря[6], могилы позднее замаскировали высоким валом. После освобождения Риги в казармах бывшего лагеря на чердаке нашли многочисленные надписи. Это своего рода документы, которые открывают трагические будни лагеря. Пленный Ф.Серяков оставил предсмертный привет: «Остановись и внимательно прочти. Я пленный советский сержант. Жду свободы и человеческого счастья. У меня нет надежды бороться с проклятым врагом. Много мечтал о своей Родине, я ее люблю. Но меня ждет скорая голодная смерть. У меня есть дети и жена, которые ждут моих писем, а я в лагере в фашистской неволе. Много мучений я претерпел. Будьте счастливы, дорогие…».

Там же на дверном косяке еще одна надпись сержанта Серякова: «Мой лучший друг Федя умер голодной смертью. Мы вместе с ним воевали… Теперь Ты остался в Риге, на пригорке[7]. Скоро я приду к Тебе, Сам я опухший и больной, но я все же скорблю о Тебе. Я написал о Тебе на стенах, придут наш и узнают, что Ты погиб» (348).
Меньший по размерам лагерь находился в Шкиротаве, на брошенной канатной фабрике. Железнодорожники позднее рассказывали, что гитлеровцы заставляли пленных в суровую зиму «голыми руками переносить рельсы. Больных и неспособных работать немцы складывали в снег по 20 человек в ряд, а потом замерзших закапывали» (349). Сцепщик вагонов А.Шереметьев сообщил: «Я подтверждаю, что каждый день… уничтожали советских военнопленных и что под рельсами на всех путях находится большое количество неизвестных могил, где захоронено от 3 до 5 погибших» (350). Похожие свидетельские показания дали и многие другие железнодорожники станции Шкиротава и местные жители. Говоря о захоронениях, Чрезвычайная комиссия пришла к выводу, что здесь замучены порядка 2000 военнопленных (351). Среди охранников лагеря особой жестокостью отличался фельдфебель (ст.сержант) Бахман и лейтенант Рюслер (352).

До лета 1943 года просуществовал лагерь на территории цинко-красочной фабрики на ул.Кр.Барона 130, где в сараях и складах содержались более двух тысяч военнопленных. Этот лагерь также славился бесчеловечным режимом (353). Короткие периоды лагеря находились и в других местах Риги: на старой пивоварне на ул.Даугавгривас 84 (354), в казармах 6-го полка в Московском районе, артиллерийских казармах (ул.Крустабазницас), на бывшей фабрике Стрицкого на ул.Валдемара, в бараках в Агенскалнсе, на аэродроме в Спилве, на вагонном заводе «Вайрогс», на товарной станции, в Экспортном порту, в бараках в Межапарке (355). На ул. Сарканармияс[8] на бывшей фабрике Руттенберга находился Офлаг (Офлаг – сокращение от Offizierslager) – лагерь для пленных офицеров[9]. Здесь какое-то время находилось около 500 попавших в плен офицеров. Рядом с номером пленного у них была буква «О». лагерь офицеров охраняли усиленные отряды, свидетели позднее рассказывали, что здесь была особо высокая смертность (356).

На ул.Гимнастикас 1 в помещениях богадельни и в бывшей клинике Шенфельдта на Виенибас гатве находился центральный госпиталь для военнопленных. На Виенибас гатве помещали инфекционных больных, на ул.Гимнастикас находилось хирургическое отделение. А.Вайвадс, который в госпитале работал санитаром, это заведение в своих показаниях называл «домом мертвецов». Редко кто выходил отсюда живым. Больные, которые могли еще передвигаться, рылись в отходах, ели траву, листья, охотились на грызунов. По коридорам и лестницам ползали вши, с нар вши сыпались градом. Дезинфекционную камеру оборудовали лишь летом 1942 года, после того, как эпидемия тифа загнала в могилы тысячи жертв. Больным в госпитале не оказывали почти никакой медицинской помощи, не хватало персонала, не было медикаментов и перевязочных материалов. Зато инспектор госпиталя унтер-офицер Доммермут не скупился на побои. Поначалу умерших (около 400) хоронили на православном кладбище на Елгавском шоссе, однако вскоре там места стало не хватать и трупы стали вывозить на повозках и машинах в Зиепниеккалнс. В госпитале погибло от 17000 до 19000 человек (357).

Сколько пленных было в рижских лагерях?
По данным трудового управления генерального комиссариата, на 15 октября 1941 года в постоянных рабочих командах работали 23703 военнопленных (из них 3421 за Ригой) (358). Однако общее число пленных в Риге, включая неспособных к работе, больных, раненых, занятых в лагере (постоянные похоронные команды!) в это же время было гораздо больше. Количество пленных стремительно возросло осенью и зимой, в таком же числе увеличилось количество смертей. Поэтому не удивительно, что в рабочем управлении число занятых пленных почти не увеличилось: на 31 января 1942 года их было 24541 (359). Хотя и значительно реже, но и в 1942 году продолжали приходить эшелоны. Однако в отчете от 25 июня 1942 года главного интенданта Остланда в Риге в это время находилось только 11713 военнопленных (360).
У Шталага-350 были отделения и за Ригой – в Лиласте в летних армейских бараках, на железнодорожной линии Рига-Эргли на станции Цекуле, на торфяной фабрике в Стопини, в Сигулде, Лигатне, на торфяниках в Олайне и Слоке, Кемери, Цесвайне, а также малые лагеря с десятком пленных, которые занимались ремонтом железнодорожных путей, лесными работами, ремонтом дорог (361).
Самый большой лагерь поблизости от Риги находился в Саласпилсе, в немецких документах он позднее обозначался как «Шталаг-350 S». Лагерь оборудовали осенью 1941 года. Поначалу пленных разместили в старых казармах на краю шоссе Рига-Огре со стороны Даугавы. Только прибывших гнали на открытое огороженное поле неподалеку от железной дороги. Когда там стало не хватать места, огородили забором еще площадку между шоссе и Саласпилсским кладбищем. Здесь также большая часть пленных находилась под открытым небом и под осенними дождями, в этот же год рано наступили морозы.

Военнопленные в лагере Саласпилс

Лагерь в Саласпилсе был самым ужасным из всех лагерей смерти. Администрация даже не считала нужным пленных считать, регистрировать, даже хоть какой-то номер выдать. Когда брошенные под открытым небом люди полностью потеряли способность работать, им перестали выдавать даже вонючую жидкость, которую здесь называли супом. Немцы только лишь охраняли огороженное поле смерти и ждали, когда умрет последний. Из многих десятков тысяч пленных, которые находились здесь осенью, к следующему году 25 июня в живых остались лишь 3434 человека (362).


Военнопленные в лагере Саласпилс

В Риге и ближайшей ее округе находились огромные захоронения военнопленных. Самые крупные в Зиепниекалнсе, Шмерли, Бикерниеки, в Дрейлинском лесу, Румбуле, Саласпилсе, Шкиротаве, Спилве, Бишумуйже. Основываясь на данных результатов осмотров этих мест и свидетельства, Чрезвычайная комиссия пришла к заключению, что в Риге и округе замучены 130400 военнопленных (363). Колоссальное число! Однако есть основания утверждать, что это число не окончательное, поскольку многие могилы так и не были обнаружены.
В июле 1941 года гитлеровцы организовали большой лагерь для военнопленных также и в Даугавпилсе – Шталаг-347. В августе лагерь получил другую нумерацию – Шталаг-340[10] (364). Поначалу пленных держали в пороховых погребах старой Двинской крепости. Осенью, когда число пленных возросло, пленных начали держать под открытым небом на территории крепости. Работница госпиталя для пленных Вера Ефимова рассказывала, что за ограждением «на каждом шагу были видны тела пленных, убитых дубиной или прикладом… Здесь происходили невообразимо чудовищные дела…» (365). Часть суровой зимы пленные провели в вырытых ими самими землянках, которые не спасали ни от холода, ни от снега. Только позднее пленных перевели в построенные на крепостной эспланаде бараки[11]. Здесь организовали центральный лагерь. Его отделения находились в бывшем депо на станции Даугавпилс-2, в старых конюшнях на ул.Аглонас и Виляну, на ул.Видус, в корпусах горшочной фабрики и других местах (366).

В лагере происходили массовые обстрелы. Обстреливали слабых, очередь пленных возле кухни, когда им не хватало порций супа, обстреливали, когда в бараке кто-либо заболевал тифом. Избиения, изувечивание и телесные наказания были ежедневным явлением. В лагере было особое огороженное поле – место для наказаний. Иногда сюда сводили по 40 человек, которых били резиновой дубиной за малейшее «непослушание». В Шталаге-340 также был свой госпиталь. Истребление пленных здесь происходило еще быстрее, чем в Риге. Работавшая в больнице Вера Ефимова показывала: «Пленных лечили какой-то смесью, которую больным давали пить, а также мазью от ожогов. Ранения от этих смесей никогда не заживали. Из этой больницы редко кто выходил живым. Возле больницы работали пять похоронных команд военнопленных, которые возили умерших на кладбище. Иногда случалось, что в повозку клали живого еще человека, а сверху нагружали еще 6-7 умерших или расстрелянных. Живых закапывали с мертвыми; больных, которых мучили кошмары, в больнице били палками» (367). Кажется, что в Даугавпилсе очень часто хоронили живых вместе с мертвыми. Так утверждают свидетели. Даугавпилчанка Э.Крылова рассказывала: «Нередки были случаи, когда ослабших от голода пленных по 6 и более человек в телегах отвозили на кладбище и там оставляли на ночь. Если они не умирали, их закапывали живыми» (368). Медицинская комиссия, которая проводила эксгумацию захоронений, во многих случаях констатировала асфиксию – остановка дыхании из-за недостатка кислорода.

Обратимся вновь к цифрам. Латгальский гебитскомиссар Швунг в октябре 1941 года в отчете писал, что в Резекненском и Даугавпилсском лагерях всего находится около 100000 военнопленных (369). Сравнив размеры одного и другого лагеря, можем сделать вывод, что большая часть пленных находилась в Даугавпилсе. В январе и феврале 1942 года «Померанская комиссия»[12] отобрала наиболее сильных пленных и увезла их в Германию. Примечателен комментарий Швунга на эту акцию: «Вывоз военнопленных из нашего округа», Швунг писал это 10 февраля 1942 года, «тех, кого Померанская комиссия доставила в Германию, в первую очередь был политическим событием. Тем самым было замедленно формирование новой коммунистической ячейки» (370). Согласно оккупантской статистике по ужасному вымиранию пленных в первую очередь из-за голода и эпидемий тифа в первую военную зиму и вывоз пленных в Германию летом 1942 года в Даугавпилсе в лагере военнопленных осталось лишь 15595 пленных, вне пределов лагеря на сельскохозяйственных работах находились 886 пленных (371). Смертность в Даугавпилсе была действительно ужасная. Массовое захоронение на крепостном валу у переезда на 214 км закопаны 45000 военнопленных. В Погулянке – в песках у дачи Будревича – около 50000, на Гарнизонном кладбище – 26000. Небольшие могилы найдены у пассажирской станции Даугавпилс-2, у железнодорожной станции «Мост» на 267 км, на ул.Вентспилс возле дома Танаева. В общем счете количество погибших составляет около 124000 (372). За многие смерти тысяч замученных военнопленных ответственен комендант Шталага-340 майор Хефнер, его помощник капитан Хуго Мейер и капитан Нисин, который позднее сменил Мейера (373). Особенно зверствовал Мейер. Если вид пленного Мейеру не нравился, он избивал несчастного. Когда Мейер катался по лагерю на велосипеде, пленным было приказано отбежать на 10 метров в сторону. Те, кто не успевал или не способен был это сделать, расплачивались за это собственной жизнью. Садистской жестокостью отличались офицеры администрации лагеря Паулин, Лауперт, Мартен, заведующий кухней Роан, статистик Болди и др.

Лагерь в Резекне был организован в конце июля 1941 года. В северо-восточной части города, напротив железнодорожной станции Резекне-2, находился старые карантинные бараки. Часть из них была построена еще до Первой мировой войны. Вокруг этих старых построек поставили двурядный забор из колючей проволоки и установили охранные вышки – лагерь был готов. О сне нечего было и думать, люди с трудом находили место, где встать. В конце 1941 года барак №6 пленные прозвали «бараком смерти». Он был рассчитан на 700 человек, однако туда согнали несколько тысяч, которые уже потеряли силы и находились в объятиях смерти. Позднее обителью смерти стало низкое кирпичное здание, которое раньше служило складом. Это был «нулевой барак» - сюда приносили тех, кто больше не мог подняться на утреннюю проверку. Спальные места в пять этажей. Голые нары. Здесь умирали голодной смертью (374).

В Резекне тоже был лагерный госпиталь. Гитлеровцы устроили его в старых конюшнях. С октября 1941 года по апрель 1943 года в этом «госпитале» врачом работал военнопленный И.Егоров. Он рассказывал, «в госпитале», где, конечно, не было отопления, «в феврале 1942 года в одну ночь замерзли 18 больных, 46 обморозили руки и ноги». Медикаментов не было. Тифозных больных лечили мочой выздоровевших больных. «Шеф» госпиталя немецкий санитар Карл Айзель часто расстреливал больных, поскольку им все равно «капут» (375).
Здание под номером 20 в резекненском лагере был карцером – туда помещали тех, кого считали коммунистами, комсомольцами, политработниками или евреем, сажали беглецов или подозреваемых в сопротивлении. Отдельные неотапливаемые камеры, узкие каменные гробы с глухими стенами. 27 июля 1944 года, когда Советская армия внезапным прорывом освободила Резекне, солдаты поспешили на окраину города, в лагерь, надеясь, что удастся спасти хотя бы часть мучеников. Однако лагерь был пуст.
Нашли лишь надписи. На нарах, на стенах бараков.
«Здесь, в лагере, находился Ковылин Павел Андреевич … с 25 апреля 1942 года я в таких ужасных обстоятельствах, что трудно это вынести».
На одной из стен карцера виднеются надписи, выцарапанные острым предметом:
«В.Грибанов просидел 30 суток».
«К.Каменев просидел 60 суток».
В 13 камере:
Сижу с 9 августа. Выход только 9 октября. Выйду сам или вынесут?»
На дверном косяке была еще надпись:
«Посажены за бегство из карантина. Восемь человек уже расстреляны».
Рядом с дверями карцера пленный Насиб Гайнуллин из Казани в темноте написал на родном татарском языке:
«В каземате летом словно зимой
В каземате мы словно птицы парим
Стены казематов из красного кирпича
Лучше умереть, чем провести один день в каземате» (376).


Из карцера и штрафного барака часто выводили на место наказания – на площадь с двойным забором из колючей проволоки напротив окон комендатуры. Наказываемым приказывали раздеться и опуститься на четвереньки. После этого избивали дубинами и шомполами до тех пор, пока жертва не теряла сознание. Многие на этой площади умерли, особенно зимой, когда потерявшие сознание попросту замерзали (377).
По данным журнала регистрации в лагерном госпитале, от эпидемии тифа, которая началась зимой 1941 года и продолжалась весь 1942 год, от болезней, ранений, от упадка сил и побоев умерло 17764 пленных (378). Многие тысячи погибли, не попадая в госпиталь, – расстрелянные в лагере, забитые на площади наказаний, в «нулевом бараке», убитые вне лагеря. Общее количество жертв достигает 35000, большая часть погибших зарыта в траншее за забором лагеря. Весной 1942 года гитлеровцы мобилизовали извозчиков и заставили их возить песок, чтобы засыпать траншеи, из которых текли кровавые ручьи.

Трагедия пленников резекненского лагеря отразилась в одном из военных дневников, что в кровавой и ужасной атмосфере вела 14-летняя жительницы Резекне Анна Михайловская. Процитируем некоторые характерные строки: «13 октября 1941 года. Сегодня выпал первый снег. Утром так красиво, но очень холодно. Еще холоднее стоять в очереди за хлебом. Но как же тогда мерзнут несчастные голодные пленные. Мама приходила из школы и рассказывала такие ужасы, что становилось страшно даже писать об этом. В карантинном бараке 13 пленных ели человеческое мясо. Всех 13 расстреляли. На нарах сегодня нашли 40 мертвых человек. … 21 октября 1941 года. Вчера умерло 150 пленных. Сегодня к нам зашел пленный – студент Ленинградского университета… Расспрашивал об округе. Признался, что собирается бежать. Отдали последний хлеб, что был дома. … 16 ноября 1941 года. Вчера в горах Анчупана стреляли, а сегодня утром снова расстреляли 22 политработника. Кровавым рекам нет конца… Пленные умирают как во время чумы. Бараки не отапливают. Каждый день выносят 300-400 трупов» (379).

По предположениям бывших пленных, зимой 1941/42 года в лагере Резекне находилось 30000-40000 пленных. После того как в начале 1942 года Померанская комиссия увезла в Германию 6000 пленных (380), после массового вымирания от голода и тифа 25 июня 1942 года в лагере в Резекне находилось только 3633 заключенных (381) – это количество упоминается в отчете главного интенданта Бремера. Многие сотни находились вне лагеря на дорожных и лесных работах, часть в сельском хозяйстве. В июле 1942 году, по немецкой статистике, в Резекненском уезде вне лагеря Шталаг-347 работали 611 пленных (382), а в июне 1943 года по данным полиции Резекне
В пределах 2-го полицейского участка находилось 228 пленных
В пределах 3-го полицейского участка находилось 178 пленных
В пределах 4-го полицейского участка находилось 80 пленных
В пределах 5-го полицейского участка находилось 18 пленных (383).
Вероятно, что одно из крупнейших отделений лагеря находилось в Малте, а другое в поселке Цауне (около 300 пленных) (384).

И хотя пленных там было значительно меньше, однако режим в таких лагерях ничем не отличался. Комендант Шталага-347 майор Ритер фон Келиандр считал, что главная цель лагерей – уничтожение заключенных. У майора Келиандра на фронте погиб сын. Он во всеуслышание заявил, что за это он отправит тысячи пленных в загробный мир. Его помощник капитан Данцейзен, до Первой мировой войны служил офицером в немецкой колонии в Африке, так же, как и раньше, избивал заключенных килограммовым шаром, который он всегда носил на короткой рукоятке с ремнем. Один Данцейзен убил несколько сот заключенных. Известны и другие палачи Шталага-347: офицеры отдела Абвера балтийские немцы лейтенанты фон Клефман и Штейнакер, унтер-офицер Бремшмит, ефрейтор Карл Штрикле, переводчик Пирог, ефрейтор Карл Айзель (385).

Идеал нацистов было унифицированное, единое общество – стандартная форма, мышление, реакция, действия. Террор и сущность методов истребления также были стандартизированы. Все, что было сказано об одном лагере смерти, полностью подходило и к другим. Чтобы не повторяться, в дальнейшем повествовании ограничимся единственно количественными и самыми необходимыми данными.
После рижского, даугавпилсского и резекненского шталагов – крупнейший лагерь был в Елгаве – Дулаг 101. В конце лета 1941 года лагерь переформировали в отделение рижского лагеря – Шталаг-350. Первый лагерь организовали на острове между Лиелупе и Дриксой на участке для купания. Пленные жили в тонких кабинках для переодевания. Даже зимой. Центральный лагерь построили на бывшей выставочной площади между бульваром Бривибас и ул.Гарозас. С постройкой бараков не спешили, многие пленные оставались под открытым небом. Третий лагерь появился на ул.Узварас в помещениях бывшей пивоварни. После освобождения Елгавы на старом Гарнизонном кладбище нашли место захоронения военнопленных, где покоились примерно 5000 замученных. В 3-х километрах от шоссе Рига-Елгава за Латвийской сельскохозяйственной академией было найдено еще одно огромное массовое захоронение. По данным Чрезвычайной комиссии, здесь были захоронены 18000 пленных. Комендантами лагеря были Миллер и Цалмейстер (386).
О количестве пленных документальные источники называют данные только на 25 июня 1942 года – все тот же часто упоминаемый отчет главного интенданта. Согласно этому документу в елгавском лагере насчитывалось 9165 военнопленных. Большое число пленных из елгавского лагеря работало на кулаков или находилось в малых лагерях, которые были разбросаны по всей территории Земгале. В июле 1942 года в Тукумском, Елгавском, Бауском, Екабпилском и Илукстском уездах находилось 12843 пленных (387). В июне 1944 года вне пределов лагеря число работающих пленных в Земгале с 12000 резко снизилось до 5476 (388).

Еще один крупный лагерь находился в Лиепае. Поначалу он считался пересыльным лагерем, потом рабочим лагерем. В первые месяцы оккупации это было отделение елгавского лагеря – Дулага-101, позднее рижского Шталага-350. Какое-то время просуществовал самостоятельное отделение в Гробини. Из отчетов оккупантской полиции видно, что 1 декабря 1941 года в лагере для пленных на ул.Дарза 11 находилось 683 пленных, 300 пленных находилось в дополнительном лагере на ул.Яуна. в общей сложности в Курземе (без Лиепаи) в это время находилось 1209 пленных, из них в Вентспилсе – 200, в Попэ – 100, в Валдемарпилсе – 230 (389). Позднее лагеря были организованы в Дундаге и Пузе. В июле 1942 года на сельской территории Курземе в сельском хозяйстве работали 3470 пленных (390), летом 1944 года – 3749 (391). В связи с эпидемией тифа в лиепайском лагере в январе 1942 года лагерь перенесли в военный порт. Комендатура вермахта содержала своих пленных в закрытой цитадели. Позднее также организовали лагерь на территории лиепайской сахарной фабрики на ул.Баложу. для занятых в порту военнопленных был оборудован отдельный лагерь на ул.Пумпура (392). Лиепайский лагерь был относительно небольшим, число заключенных варьировалось между 1000 и 2000, однако через этот лагерь прошли многие тысячи пленных, которых угоняли в Германию (393). Поскольку лагерь в Лиепае не был ни Шталагом, ни Дулагом, его начальнику пришлось довольствоваться лишь титулом лагерфюрера (начальник лагеря). Однако и этот небольшой лагерь понес тысячные жертвы – пять братских могил были найдены на Лиепайском центральном кладбище, многие сотни погибших зарыты возле военного городка, самое большое число покоится в дюнах Шкеде, приморских дюнах, где во время приливов все еще иногда открываются новые, ранее неизвестные массовые могилы.

Без уже упоминавшихся крупных лагерей и их отделениях короткое или длительное время (обычно до 1943 года, реже до 1944 года) существовали еще и другие лагеря, которые в официальной переписке названы «рабочие лагеря военнопленных». Наибольший, кажется, был лагерь в Витрупе, поскольку наиболее часто упоминается в документах. Еще из курземских лагерей можно упомянуть лагерь в Вентспилсе, который позднее, в «Курземском котле», стал главным лагерем, как и лагеря в Стенде, Ногале, Лубэзэре, Вецкулдигской усадьбе, Пилсблидене. В Валкском уезде (большой лагерь в Валке – Шталаг-351 считался на Эстонской территории) небольшие лагеря были в Смилтене, Смилтенском уезде и Апе. В Валмиерском уезде лагеря располагались в Бломе и Киришах, в Цесисском уезде – в Калнамуйже, Лиепском округе, в Раунском округе, Драбесском округе, в Ланкалне и Веселаве, в Мадонском уезде – в Гулбене, Литене и Калснаве, в Илукстском уезде – в Калкунском кирпичном заводе (Лауцесский округ). В Даугавпилсском уезде – на Ливанской торфяной фабрике, в Ликсне и в поселке Римша. В Екабпилсском уезде – в округе Бирзе и возле Крустпилсской сахарной фабрики (394).

Точных данных по общему числу военнопленных в «Латвийском генеральном округе» нет. По сообщениям современников и бывших военнопленных, а также по данным массовых захоронений, можно сделать вывод, что их общее число за все годы оккупации, составит многие сотни тысяч. Ужасный голод, нечеловеческие условия содержания, мучения, пытки уменьшали количество пленных. Особенно много жертв забирали эпидемии тифа, которые возникали из-за чрезвычайной антисанитарии. Первые сообщения о массовой эпидемии относятся к концу 1941 года (395). После этого она бушевала весь 1942 года. Так, 5 августа 1942 года в рижском лагере зафиксировано 2374, в даугавпилсском лагере – 1594, в резекненском – 770, в елгавском – 417, лиепайском – 298 случаев заболеваний (396). Администрация лагеря «боролась» с эпидемиями, всех заболевших отправляли в изоляцию – в мир иной. Очень часто заболевших быстро и радикально лечили от всех болезней – их просто расстреливали. В целях профилактики нередко расстреливали весь барак, если там констатировались множественные случаи заболеваний.

Большую роль в уменьшении количества пленных играла отправка пленных в Германию. Рабочее управление рижского гебитскомиссара 6 мая 1942 года сообщало, что из Риги вывезен 4631 пленный (397). Рабочее управление генералкомиссариата 25 марта 1942 года писало, что в Латвии находятся 51262 военнопленных (397). К сожалению, известной немецкой аккуратности и точности в этом случае доверять нельзя. По статистике генералкомиссариата, 15 июля 1942 года в полях Латвии вне лагерей работали 27967 военнопленных, а по отчетам командующего вермахтом в Остланде главному интенданту в том же году 25 июня в рижском, саласпсилсском, даугавпилсском, резекненском и елгавском лагерях насчитывалось 43440 военнопленных. Суммируя все результаты, получим цифру 71407. В январе 1943 года, по данным трудового управления генералкомиссариата, в Латвии находилось только 19932 пленных, а в мае – снова 22399 (399).


Qui quaerit, reperit
 
СаняДата: Среда, 03 Ноября 2010, 16.28.05 | Сообщение # 3
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
В коричневом рейхе во всех отраслях была введена строгая централизация и иерархия всяческих фюреров. Строгий порядок подчинения существовал также и в системе лагерей смерти вермахта. Все лагеря военнопленных на территории Латвии были подчинены коменданту участка «Н» в Риге (400). Один из немецких документов, датированный июлем 1943 года, утверждает, что в то время комендантом участка «Н» был полковник Минсингер (401). Комендант участка «Н» в Риге, комендант участка «L» в Каунасе и комендант участка «Т» в Минске подчинялись командиру военнопленных в Остланде, который в свою очередь напрямую подчинялся командующему вермахтом в Остланде. Вновь мы находим, что основу жуткого аппарата уничтожения составляют не члены нацистской партии, а старые седые генералы вермахта, которые получили свои дипломы лейтенанта «в старые, добрые царские времена». С лета 1941 года до конца октября 1942 года командиром военнопленных в Остланде был генерал Виктор Гайсерт. Его карьера самая заурядная: родился в 1879 году в Штутгарте, в 1895 году курсант военной школы, в следующем году лейтенант в 139-м пехотном полку. В конце Первой мировой войны он уже в чине майора. До 1931 года служил в штабе рейхсвера, где дослужился до генерал-майора. Во Второй мировой войне «воевал» там, где всего безопаснее, конечно же, с невооруженным противником. С первого дня мировой войны – 1 сентября 1939 года – Гайсерта назначили комендантом лагеря интернированных, после этого стал комендантом лагеря для офицеров, потом шталага. В июле 1940 года он уже дослужился до коменданта участка военнопленных, а еще через год он уже высший начальник всех лагерей в Остланде. В его время в лагерях была самая высокая смертность, в его время уничтожили наибольшее количество пленных. Гайсерт за это был повышен до генерал-лейтенанта. На совести Гайсерта не меньше жертв, чем палача Остланда Йеккельна, которого в 1946 году приговорили к смерти. Однако Гайсерта после войны никто не беспокоил, он спокойно жил в Западной Германии, в Висбадене, получал генеральскую пенсию и выращивал розы…

После окончания особых курсов на место Гайсерта был назначен генерал Бруно Павел[13]. В этой должности он пробыл три месяца, до конца 1942 года. Последователем Павела стал академически образованный генерал-майор доктор Эрнст Венинг[14]. В некоторой степени подготовку к должностям начальника лагерей смерти в Остланде Павел и Венинг получили во время Веймарской республики, когда оба служили в полиции.
Командир военнопленных во многом определял «рабочий стиль» лагерей, наблюдал и контролировал их. Однако принципиальную линию руководства он получал от своего начальства – шефа общей части ОКВ генерала Рейнеке или управления военнопленными в 3-ем отделе ОКВ[15]. Кроме управления по военнопленным был еще генерал особых заданий по вопросам военнопленных, летом 1943 года этот пост переименовали в «генерал-инспектор вермахта по вопросам военнопленных».

Работа управления по военнопленным лишний раз убеждает нас, что массовое уничтожение в лагерях военнопленных было заранее спланированным и велось централизовано. Заметна даже острая конкуренция между ОКХ, которое распоряжалось лагерями военнопленных в армейском тылу, 3-им отделом общего ОКВ, которому подчинялись все остальные лагеря, и руководством СС, которое, ссылаясь на «особые политические задания», старалось получить верховное командование и в этой широкой «отрасли уничтожения». Как известно, Гитлер, Кейтель и Браухич первые распоряжения об уничтожении советских военнопленных отдали еще до нападения на Советский Союз. Эти первые директивы стали основой целой серии приказов, инструкций и комментариев. 17 июля 1941 года Гейдрих издал «оперативный приказ №8» для команд СД, посылаемым в тыловые Дулаги и Шталаги. Полиция безопасности и начальник СД просили, чтобы их подчиненные в массе военнопленных разыскали и «ликвидировали»:
«всех категорий и видов коммунистических и государственных работников»;
«руководителей хозяйственной деятельности»;
«представителей русской интеллигенции»
«всех жидов» (402).
В прифронтовой зоне вермахт обязывался сам проводить такую «селекцию». Генерал-квартирмейстер ОКХ Вагнер считал обязанностью разработать особую инструкцию, где командирам вермахта разъяснялись их обязанности палача. 24 июля 1941 года Вагнер инструкцию подписал и отправил на фронт. Документ ОКХ отличается от приказа начальника СД только отдельными деталями (403).

Отбору и отстрелу «нежелательных пленников» в общей части ОКВ были посвящены многие обсуждений, в которых участвовал даже сам шеф общей части Рейнеке, начальник гестапо Мюллер[16] и представитель Абвера генерал Лахузен. Результатом этих заседаний стала инструкция «Обхождение с советскими военнопленными» от 8 сентября 1941 года генерала Рейнеке. Солдатам вермахта в очередной раз разъясняли, что большевизм и национал-социализм – смертельные враги, что «большевистский солдат… потерял право на обхождение с ним как с честным противником». Вермахту приказывалось действовать «без жалости и энергично», если пленные проявят «хоть малейшее неповиновение». «Непослушание, активное или пассивное сопротивление незамедлительно пресекать, используя оружие (штыки, приклад, огнестрельное оружие)… Каждый, кто нарушит этот приказ и не будет использовать оружие или будет его применять не достаточно активно, будет наказан… В пленных, которые пытаются бежать, нужно стрелять без предупреждений… Применение оружия против военнопленных во всех случаях всегда законно» (404).

Таких и похожих документов много. Архивные материалы подтверждают, что командир военнопленных в Остланде их в свою очередь повторял, разъяснял, дополнял и доводил до сведения своих подчиненных[17]. Ознакомившись с этими распоряжениями, мы действительно перестаем удивляться немыслимым зверствам в лагерях.
В инструкции Рейнеке от 8 сентября 1941 года сказано, что селекция пленных и «дальнейшее действие» с ними в дальнейшем это монополия СД. Комендантам лагерей приказано вести самое активное сотрудничество с СД и без промедления передавать им отобранных пленных (406). Однако и Абвер считал дело военнопленных своим «рабочим полем». Конкуренция, впрочем, не задерживала их сотрудничество с СД и эсэсовцами.
Офицеры прифронтовой дивизии Абвера напрямую участвовали в селекции пленных. Даже в лагерях в Остланде они повсюду сохраняли свои позиции, о чем свидетельствуют архивные документы. В центральных отчетах Абвера из Остланда раз за разом находим сообщения о проведенной «работе» в лагерях:
«При прочесывании лагеря военнопленных как всегда найдены политруки. В лагерях военнопленных в Латвии с 8 по 21 ноября (1941 года – М.В.) найдены 32 политрука… В декабре устранено еще 4 политрука» (407).
В мае 1942 года Абвер сообщал:
«По распоряжению Абвера во всех лагерях на всех бывших членов коммунистической партии и комсомольских организаций составлена картотека и те по возможности отсеяны» (408).

Руководитель центра Абвера в Остланде капитан Либеншиц не только регулярно отчитывался о своей проделанной кровавой работе. 22 и 23 октября 1942 года по его инициативе прошла конференция «по обмену опытом» с участием 14 офицеров Абвера (409).
Не слишком ли мы обижаем людей Абвера, говоря, что их работа была кровавой? Ведь в отчетах Абвера говорится лишь об «отборе» и «ликвидации» политруков. Однако, что в действительности значили эти термины, говорят бесчисленные свидетельства и документы. Когда приходил транспорт с пленными, администрация лагеря вместе с офицерами 3-го отдела отбирала тех, кого они считали политруком или евреем. Тотчас начиналось жестокое избиение до смерти. После этого их расстреливали. Иногда в этот шаблон вносили разнообразие: в Даугавпилсе политруков перед расстрелом запрягали в повозку и приказывали им везти трупы в массовое захоронение, иногда избиением заставляли идти в запретную зону возле ограды лагеря и там расстреливали (410). Евреев иногда расстреливали на месте, иногда, оставив полностью без еды, заставляли работать на самых тяжелых работах. В разные дни, но все они умирали (411).

С конца 1942 года обстрел на территории лагеря повсюду был прекращен. Политруков и коммунистов передавали в распоряжение СД и перед расстрелом держали в тюрьме. Так же поступали со многими бежавшими пленными, «подстрекателями», политически активными» и др. Так, 18 апреля 1942 года в рижской тюрьме находились 399 военнопленных[18], а 24 апреля уже 404 (412). И хотя периодически проводились «акции чистки», в конце года количество посаженных в тюрьму пленных немного возросло. В Рижской центральной тюрьме, как и везде, заключенные пленные на стенах камер оставляли тайные надписи с прощальным приветом. Некоторые сохранились до освобождения Риги:
«Власов Егор. Сегодня, 22 мая 1944 года, меня повесят. Прощай, милая мама» (413).
На нарах в Центральной тюрьме обнаружили такой текст: «Донбасс, Сталино, ул.Кирова 10-1. Степану Макееву. Дорогие товарищи! Если будет возможность, сообщите близким, что Александр Степанович Макеев приговорен к смерти через расстрел… 12 мая 1944 года привезен в Ригу. Пишу 30 мая 1944 года. Я еще жив. Прощая, моя седая мамочка, отец, братья и сестры» (414).

При отступлении гитлеровцы повсюду пытались скрыть следы своих преступлений. Они откапывали массовые могилы и сжигали останки, полиция и другие ведомства оккупантов вывозили архивы в Германию, в тюрьмах старались стереть или закрасить предсмертные надписи, оставленные заключенными. Однако в спешке, они иногда не заглядывали в темные углы, под нары или на стены под самым потолком. Так сохранились десятки надписей, которые рассказывают о суровом мужестве, человеческой боли, ненависти и любви. Многие из авторов этих текстов военнопленные. В Прейли на ул.Рушона в небольшом двухэтажном доме находилась местная полиция безопасности и отделение СД. Там в погребе была оборудована тюрьма. В одной из камер на стене был длинный ряд черточек. Предположительно, что черточками отмечали каждого нового заключенного в камере. Всего удалось насчитать 425 таких черточек, но надписей сохранилось очень мало. Зачитаем их:
«Развейте туман, отнесите весть на родную сторону, как бодро я держусь! Сижу и жду палача, который придет за мной и отведет на смерть. Военнопленный Иван Мосенев».
«Сижу уже двое суток за то, что попытался убежать из плена, а сегодня, 23 сентября, меня… Анатолий Федоров».
«Дмитрий Клименко, пленный, – приговорен к расстрелу» (415).
В Крустпилсе в тюрьме СД на ул.Ригас в темном, сыром погребе в одной из камер на нарах нашли незамеченные фашистами строки:
«Товарищи, как тяжело, когда знаешь, что тебя скоро убьет рука немецкого палача… Но всех они не убьют. Придет день, и за нас отомстят. Проклятые гитлеровцы, как я их ненавижу! А.А.Меркулов» (416).

Там же на нарах Меркулов нарисовал календарь на июнь. В этом календаре он отмечал каждый проведенный день в погребе. 20 июня 1944 года был отмечен последним.
В Центральном историческом архиве в Риге сохранились многие документы, которые раскрывают сотрудничество вермахта и СД в уничтожении пленных. Процитируем некоторые из этих документов.
Начальник полиции безопасности и отдела СД в Лиепае унтерштурмфюрер СС Киглер 23 ноября 1941 года сообщил:
«Вермахт передал Местному отделу (СД – М.В.) для казни двоих военнопленных. Один из них политрук, которого взяли в плен в окрестностях Талси. Второй пленный отказался работать в день Октябрьской революции 7 ноября 1941 года. Оба после допроса были казнены» (417).
Начальник СС и полицейского гарнизона в Лиепае оберштурбанфюрер СС Дитрих 3 марта 1942 года сообщал:
«Комендант лиепайского порта передал местному отделу СД военнопленного Петра Иванова. Иванов был политруком и подстрекал пленных к неповиновению в лагере пленных в Гробини. Он казнен» (418).

16 мая 1941 (точнее, 1942 год – В.Б.) из лепайского лагеря военнопленных в отделение СД на проспекте Курмаяс 21 был доставлен пленный Алексей Удовиченко, который обвиняется в попытке к бегству.
Киглер 2 июня 1942 года сообщал:
«Заключенный политрук Алексей Удовиченко на допросе показал, что он готовился бежать, чтобы перейти линию фронта и в рядах Красной армии вновь бороться немецкими вооруженными силами» (419). Удовиченко также был незамедлительно расстрелян, как и другие пленные, переданные в руки СД.

Еще один документ, датированный 22 сентября 1942 года: «Казнены 5 политруков и политически активные военнопленные, которых нам передал вермахт» (420).
Эти выдержки из документов рассказывают не только о симбиозе СД и вермахта, но еще и патриотизме и удивительном мужестве, о моральной победе попавших в плен солдат. Без этого не было бы возможным сопротивление – широкий саботаж, отказ стать предателем и вступать в военные формирования врага, не была бы возможности массовых побегов. Замученные, истребленные пленные вновь становились борцами: «Один из элементов, который порождает беспокойство, это массовые побеги из лагерей военнопленных красноармейцев» (421), – писал начальник Абвера в Остланде Либеншиц в конце 1941 года, говоря о положении на оккупированной Латвии. Генералкомиссариат тоже бил тревогу: распространилась весть, что в окрестностях Риги задержано 600 бежавших военнопленных (422). Осенью 1942 года начальнику лагеря в Лиепае нужно было сообщить, что с 17 июля по 21 ноября сбежал 101 военнопленный (423). Начальнику гарнизонной полиции и СС в Даугавпилсе пришлось назвать еще более впечатляющие цифры, правда, о задержанных пленных: 14 октября 1942 года он на собрании полицейских работников сообщил, что в Латгалии за последний месяц пойманы 242 бежавших пленных, из них 18 «обезврежены» на месте (424). Комендант Резекне 2 марта 1943 года особым приказом отметил, что гарнизону необходимо усилить охрану пленных, поскольку, «как показывает опыт», сбежавшие пленные примыкают к партизанам (425).

Но вернемся к начатой теме о режиме в лагерях, который определяли распоряжения центрального управления вермахта.
22 августа 1941 года ОКВ издало правила об отмечании узников буквами «SU» (Sowjetunion). Буквы должны быть определенного размера – 12х12 см – и находиться в определенном месте: на груди справа, на спине, на правом бедре и на краю шапки (426). Командир военнопленных в Остланде этот приказ повторял неоднократно, поскольку в лагерях его полностью никогда не исполняли – просто ограничивались нарисованными яркой масляной краской буквами «SU» на спине. Еще более унизительным было клеймение пленных. 31 марта 1942 года в распространенном циркуляре СС и начальника гарнизонной полиции в Латгалии говорилось о клеймении военнопленных «крестом на внутренней стороне предплечья» (427). Была ли это инициатива коменданта местного лагеря или командира военнопленных в Остланде, этого выяснить не удалось.
Однако 20 июля из самых высоких сфер – ОКВ – пришло другое распоряжение:
«1. Русских пленных необходимо пометить особым долговременным опознавательным знаком.
2. Опознавательный знак треугольный без внутренних линий длинной в 1 см под углом 45 градусов, его нужно ставить слева от бедра на ягодице при помощи ланцета… Вместо краски необходимо использовать китайскую тушь» (428).
Легко догадаться, что подобное клеймение, а также цветные буквы и пришитые к одежде номера не могли сдерживать массовое бегство. Коменданты лагерей на месте применяли намного эффективнее методы: «В отместку за разгром немецкого поста охраны, что сделали в Гробини двое бежавших пленных, вермахт расстрелял 20 русских пленных» (429). Это цитата из отчета Киглера в ноябре 1941 года. Известно, что в лагере военнопленных в Цауне применялись коллективные наказания – за побег нескольких заключенных в лагере был расстрелян каждый десятый (430). Похоже поступали и в других местах.

Такое же холодно-ледяное унижение «недочеловеков», что прослеживается в клеймении пленных, можно заметить также и у интенданта вермахта при обеспечении Шталагов и Дулагов. Главный интендант Остланда, например, предлагал использовать в качестве питания военнопленных отбросы помола и мучную пыль, отбросы сахарного производства и напитков, отбросы фруктовой переработки, рыбной промышленности, воду для варки колбасы и пр. (431). В других документах говорится о доставке в лагеря гнилого и мерзлого картофеля, об использовании таких жировых веществ, которые пригодны лишь для технических нужд (432), об отправке в Шталаги совершенно непригодных для использования отбросов мясной и рыбной промышленности (433) и приготовлении из этого баланды в котле на кухнях для военнопленных (434). Весной 1942 года, когда главный интендант признал «обеспечение Шталага в Даугавпилсе и Резекне особо неблагоприятным» (435), туда завезли содержащую белок смесь – отбросы кожевенной и меховой обработки. В лагерях, особенно в Резекне, от этой смеси многие отравились (436). В 1941-1942 гг. даже эту тошнотворную похлебку, где разные отбросы были сварены вместе с гнилым и нечищеным картофелем, пленные получали нерегулярно, так же, как кусок хлеба, который весил от 100 до 200 граммов (позднее работающие стали получать 250 граммов хлеба). Вновь дадим слово оставшимся в живых мученикам. Бывший военнопленный Виктор Герман рассказывал, что в рижском Шталаге-350 на ул.Пернавас в течение пяти дней ему удалось лишь однажды получить похлебку и небольшой кусок хлеба (437). Бывший военнопленный Д.Драганс подробно вспомнил первые голодные недели в Даугавпилсском Шталаге: «17 июля 1941 года нам выдали только несколько сухарей, воды – ни капли. 18 июля дали пол-литра супа, который был сварен из какой-то муки и нечищеного картофеля. После этого пять дней вообще ничего не давали есть. 23 июля выдали пол-литра сусла без хлеба…» (438). Стоящих в очереди за супом обычно избивали, иногда в них стреляли – просто так, «для порядка».

По многочисленным свидетельствам очевидцев и современников, некоторые пленные от голода сходили с ума и начинали есть мясо с трупов. Констатированы случаи каннибализма в Риге, особенно часто в Саласпилсе, Даугавпилсе, Резекне. По признанию авторитетных советских историков, такие чрезвычайные случаи наблюдались и в остальных лагерях Остланда (439). Это жуткая правда. И она наиболее правдиво открывает нечеловеческие обстоятельства в лагерях вермахта, которые по жестокости режима и массовой смертности в известной мере превосходили эсэсовские фабрики смерти в Майданеке, Освенциме, Дахау, Бухенвальде…

Использованная литература и источники


312. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.34, л.30.
313. Там же, л. 94.
314. Там же.
315. Там же, л.93.
316. ЦГИА ЛССР, Р-69, оп.1, д.2, л.292.
317. F.Kohler. Geheime Kommandosache. Dokumente. Berlin, 1956, S.90.
318. Там же, S.91-92.
319. Цит. по: H.Kuhnrich. Der KZ-Staat. Rolle und Entwicklung der faschistischen Konzentrationslager 1939 bis 1945. Berlin, 1960, S.60.
320. A.Dallin. German rule in Russia 1941-1945. London, 1957, p.427; R.Henkys. Die Nationalisjzialistischen Gewaltverbrechen. Berlin, 1964, S.173.
321. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.5, л.1.
322. Vācu fašistisko iebrucēju un to līdzdalībnieku pastrādāto noziegumu konstatēšanai un izmeklēšanai ieceltās Valsts Ārkārtējās Komisijas ziņojums par vācu iebrucēju noziegumiem Latvijas Padomju Sociālistiskajā Republika. R., 1945, 17. lpp.
323. Там же, с. 16.
324. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.25, л.50.
325. Tēvija, 1941.g., 3. semptembrī.
326. Zemgale, 1941.g., 8. septembrī.
327. Zemgale, 1941.g., 15. oktobrī.
328. Rēzeknes ziņas, 1941.g., 18. oktobrī.
329. ЦГИА ЛССР, Р-758, оп.1, д.4, л.1.
330. Там же, л.2 с об., л.41, л.131 с об., л.174 с об., л.259 с об., л.312 с об., л. 351 с об., л.383 с об., л.419 с об., .456 с об., л.508 с об.
331. Там же, лл. 14, 65, 146, 395, 521.
332. Там же, лл. 17, 236, 364, 526.
333. Там же, лл. 71, 108, 238, 489, 529.
334. Там же, ф.1376, оп.1, д.3, л.811.
335. Там же, Р-758, оп.1, д.4, л.17.
336. Там же, лл. 48, 177.
337. Mēs apsūdzam. R., 1965, 148 lpp.
338. ЦГИА ЛССР, Р-758, оп.1, д.4, л.48.
339. Там же, л. 14.
340. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.34, л.30.
341. Visvaldis B. Latviešu necienīga rīcība. „Zemgale”, 1941.g., 8.septembrī.
342. W.Haupt. Baltikum 1941. Neckargemund, 1963, S.65.
343. W.Haupt. Kurland. Bad Nauheim, 1961, S.18.
344. Датнер Ш. Преступление немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных. М., 1963, с.41-42.
345. ЦГИА ЛССР, Р-69, оп.1, д.1, л.111.
346. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.34, л.27 с об.
347. Там же, Р-132, оп.28, д.21, лл.130, 353, 355; там же, Р-132, оп.30, д.26, л.90; д.30, л.2.
348. Там же, д.34, л.44.
349. Vācu fašistisko iebrucēju un to līdzdalībnieku pastrādāto noziegumu konstatēšanai un izmeklēšanai ieceltās Valsts Ārkārtējās Komisijas ziņojums par vācu iebrucēju noziegumiem Latvijas Padomju Sociālistiskajā Republika. R., 1945, 16. lpp.
350. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.35, л.15.
351. Там же.
352. Там же, л.17.
353. Там же, д.34, л.33.
354. Там же, Р-58, оп.1., д.24, л.413; Р-83, оп.1, д.114, л.17.
355. Там же, Р-132, оп.30., д.34, л.27; там же, д.26, лл. 79, 196.
356. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.34, л.27.
357. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.34, лл.3, 19, 20, 21, 22.
358. Там же, Р-69, оп.2., д.72, л.9.
359. Там же, оп.1., д.17, л.626.
360. Там же, оп.1., д.10, л.380.
361. Там же, Р-132, оп.30., д.34, лл.48, 58, 67; там же, д. 26, лл. 79, 196; там же, д.39, л.35; там же, Р-58, оп.1, д.24, лл. 279, 522.
362. ЦГИА ЛССР, Р-69, оп.1., д.10, л.380.
363. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.5, л.1.
364. Там же, оп.30., д.13, лл. 90, 91, 100.
365. Там же, д.14, л.28 с об.
366. Mēs apsūdzam, 142. lpp.; J.Steimanis, J.Muzikantiks, J.Pakalns. Daugavpils senāk un tagād. R. 1959, 66.lpp.
367. Mēs apsūdzam, 146. lpp.
368. Там же.
369. ЦГИА ЛССР, Р-69, оп.1., д.17, л.139.
370. Там же, Р-69, оп.1., д.20, л.15.
371. Там же, д.10, л.380. Statistische Berichte fur den Generalbezirk Lettland. Jahresheft, R., 1943, S.27.
372. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.26., д.11, л.9; там же, оп.30, д.13, лл.99, 104.
373. Там же, д.17, л.58; там же, д.13, лл.90-92.
374. Там же, оп.25, д.48, л.48 с об.
375. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30., д.25, лл. 47-49 с об.
376. Суворовец, 1944, 25 августа.
377. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30., д.39, л.66.
378. Там же, д.25, л. 49 с об.
379. А. Михайловская. Дневник. Фонды М[узея]Р[еволюции] ЛССР, инв.№ 760-VII.
380. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30., д.25, л.50.
381. Там же, Р-69, оп.1, д.10, л.380.
382. Statistische Berichte fur den Generalbezirk Lettland, S.29.
383. ЦГИА ЛССР, Р-58, оп.17., д.82, лл.84, 85, 112 с об.
384. Там же, л.85 с об.; Р-132, оп.30, д.13, л.43 с об.
385. S.Abramsons. Tam nebūs noīlguma. Cīņa, 1965.g. 28 februārī; ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30., д.25, лл.50 с об., 66.
386. Там же, оп.26, д.13, лл.2, 3; там же, оп.30, д.17, л.11.
387. Statistische Berichte..., S.29.
388. ЦГИА ЛССР, Р-69, оп.2., д.82, л.148.
389. Там же, Р-83, оп.1, д.22, л.48.
390. Statistische Berichte..., S.29.
391. ЦГИА ЛССР, Р-69, оп.2., д.82, л.158.
392. Там же, Р-83, оп.1, д.22, л.96.
393. Там же, Р-132, оп.30, д.21, л.3; там же, д.22, лл.15-16.
394. Pārskats par gūstekņu nometnēm sastādīts pēc Ārkārtējās Komisijas apriņķu komisiju datiem un okupantu policijas iestāžu cirkulāriem par gūstekņu bēgšanām (1941.g. XII – 1942.g. X).
395. ЦГИА ЛССР, Р-83, оп.1, д.21, л.22 с об.; Rēzeknes ziņas, 1941, 24.decembrī.
396. ЦГИА ЛССР, Р-80, оп.8, д.29, л.3.
397. Там же, Р-69, оп.1а, д.18, л.382.
398. Там же, оп.2, д.84, л.9.
399. Там же, лл.47, 73.
400. Там же, Р-132, оп.1, д.114, л.68.
401. Там же, Р-69, оп.1а, д.28, л.133.
402. Fall 9. Berlin, 1963, S.63.
403. Датнер Ш. Преступления вермахта…, с.148.
404. Судебный процесс по делу Верховного главного командования гитлеровского вермахта. М., 1964, с.77-78.
405. Ar īsinājumiem publicēts: Mēs apsūdzam, 137.-138. lpp.; pilnībā: ЦГИА ЛССР, Р-83, оп.1, д.114, лл.68 с об., 69 с об., 87 с об.
406. Датнер Ш. Преступления…, с. 149-150.
407. ЦГИА ЛССР, Р-70, оп.3, д.57, л.204.
408. Там же, д.56, л.60.
409. Там же, л.80.
410. Там же, Р-132, оп.30, д.13, л.68.
411. Там же, л.55.
412. Там же, ф.1035, оп.1, д.7, лл.368, 387, 407, 427.
413. Фонд фотонегативов МР ЛССР.
414. Советская Латвия, 1944, 13 ноября.
415. Вперед за Родину, 1944, 5 августа.
416. Красная звезда, 1944, 22 октября.
417. ЦГИА ЛССР, Р-83, оп.1, д.26, л.15.
418. Там же, д.22, л.92.
419. Там же, д.26, лл.40 с об., 42.
420. Там же, л.55.
421. Там же, Р-70, оп.3, д.57, л.204.
422. Там же, Р-69, оп.3, д.45, л.43.
423. Там же, Р-83, оп.1, д.114, л.127.
424. Там же, Р-99, оп.2, д.6, л.11.
425. Там же, Р-991, оп.1, д.12, л.26.
426. Там же, Р-83, оп.1, д.114, л.57.
427. Там же, Р-99, оп.2, д.6, л.30.
428. Mēs apsūdzam, 138.lpp. (Мы обвиняем, с.138)
429. Там же, с.150.
430. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.13, л.43; Cīņa, 1965, 28.februarī.
431. Mēs apsūdzam, 140.lpp. (Мы обвиняем, с.140)
432. ЦГИА ЛССР, Р-70, оп.1, д.17, л.1 с об.
433. Там же, Р-132, оп.30, д.5, л.34; Mēs apsūdzam, 114.lpp. (Мы обвиняем, с.114)
434. ЦГИА ЛССР, Р-58, оп.1, д.24, л.722.
435. Там же, Р-69, оп. 1а, д.10, л. 378 с об.
436. Tiesas prāva par vācu fašistisko iebrucēju ļaudarībām Latvijas, Lietuvas un Igaunijas PSR teritorijā, R., 1946, 40.lpp.
437. ЦГИА ЛССР, Р-132, оп.30, д.34, л.29 с об.
438. Там же, д.13, л.92.
439. Манаенков А.Л. Грубое нарушение законов и обычаев войны в обращении с военнопленными. Сборник: Немецко-фашистский оккупационный режим (1941-1944 гг.). М. 1965, с.336-337.


Сокращения:
ОКВ – Верховное главнокомандование вооруженными силами Германии (Oberkommando der Wehrmacht; OKW).
ОКХ – Главное командование сухопутных сил вермахта с 1939 по 1945 год. ОКХ подчинялся ОКВ (Oberkommando des Heeres, OKH).
ЦГИА ЛССР – Центральный государственный исторический архив (Сегодня – Латвийский государственный исторический архив)
МР ЛССР – Музей Революции Латвийской ССР (Сегодня – Военный музей Латвии)

Если Вам интересны наши статьи, подписывайтесь на новости сайта.


[1] Ото Бройтигам (1896) – доверенное лицо Розенберга и Риббентропа. С 1933 до 1941 года генеральный консул Германии в Батуми, с 1941 года по 1945 год руководитель политотдела на оккупированных восточных территориях, иногда был связным между министерством Розенберга и оперативным штабом ОКВ. После войны был «научным сотрудником» в институте Тибенгена по вопросам оккупации, где в своих публикациях всячески рассматривал нацистскую оккупацию на Востоке.
[2] Общее управление ОКВ возглавлял генерал Герман Рейнеке (1888). В 1948 г. по т.н. «Делу ОКВ» в Нюрнберге был осужден к пожизненному заключению, в 1957 году освобожден.
[3] Рига – 130400; Даугавпилс – 124800; Елгава – 23039; Лиепая – 7271; Вентспилс – 3000; Айзпутский р-н – 3; Бауский р-н – 19; Цесисский р-н – 38; Даугавпилсский р-н – 1174; Илукстский р-н – 127; Екабпилский р-н – 1188; Елгавский р-н – 45; Лиепайский р-н – 98; Лудзенский р-н – 55; Мадонский р-н – 1249; Резекненский р-н – 35429; Рижский р-н – 882; Тукумский р-н – 8; Валкский р-н – 175; Валмиерский р-н – 232; Вентспилский р-н – 800.
[4] На Территории Остланда находились следующие стационарные лагеря – Шталаги: Шталаг-336 – Каунас; 337 – Барановичи; 340 – Даугавпилс; 342 – Молодечно; 343 – Алитус; 344 – Вильнюс; 347 – Резекне; 350 – Рига; 351 – Валка; 352 – Минск; 361 – Шауляй; 362 – Слуцк; 375 – Виланды; 377 – Кохтла-Ярве. В тылу армии группы «Север» находились следующие лагеря: Шталаг-332 – Пярну; XXI – Тапэ; Дулаг-100 – Порхов; Дулаг-320 – Луга; Офлаг VI E – Псков.
[5] Оберквартирмейстером группы армий «Север» летом 1941 года был майор Топе. Летом 1942 года во всех лагерях военнопленных ОКХ в районе боевых действий подчинялись «командиру военнопленных», которому в свою очередь были подчинены «коменданты участков с военнопленными». Командир военнопленных группы армий «Север» в тылу с июля 1942 г. по июнь 1944 г. был генерал-майор Вальтер Дробниг (1888). В его ведении было 14-16 лагерей, в которых погибли десятки тысяч пленных. После войны Дробниг жил в Мюнхене, ФРГ.
[6] На территории лагеря были найдены захоронения площадью в 1486 кв.м.
[7] Предположительно в массовом захоронении на территории лагеря.
[8] Сегодня ул.Брунинеку. Вполне вероятно, в документальном источнике была допущена неточность, поскольку фабрика Руттенберга находилась по современному адресу Ганибу дамбис 40. – Вл.Б.
[9] Попавшие в плен офицеры также помещались в лагеря, но всегда в строгой изоляции.
[10] Лагерь переименовали в связи с тем, что в Резекне был организован еще один стационарный лагерь – Шталаг-347.
[11] В центральном лагере было 145 неотапливаемых бараков, из них 77 гитлеровцы при отступлении сожгли.
[12] Особая комиссия, которая была уполномочена на доставку рабочей силы в рейх. Она же насильственно мобилизовала гражданских лиц на работы в Германии. Комиссией руководил капитан Клар.
[13] Генерал-майор Бруно (Бронислав) Павел (1890-1946) – в Первую мировую войну лейтенант царской армии, после этого служил 15 лет в полиции. В 1935 году получил чин майора вермахта, в 1939 году полковник. Во время Второй мировой войны командовал 81-м пехотным полком, затем охранным полком в Париже, в начале 1942 года 15-й пехотной дивизией. С сентября 1942 года генерал-майор, с октября по декабрь 1942 года командир военнопленных в Остланде, затем комендант 392-1 главной полевой комендатуры в Белоруссии и командир района армейского тыла. В 1944 году генерал особых заданий в штабе группы армий «Север». Один из организаторов жестоких карательных экспедиций против мирных жителей. В 1946 году Рижским судом приговорен к смерти через повешение. Приговор приведен в исполнение 3 февраля 1946 года.
[14] Генерал-майор Эрнст Венинг (1886-1947) – в Первую мировую офицер, затем долгая служба в полиции. С 1939 года до 1941 года командир полка, 1941-1942 гг. командир 715 пехотной дивизии, с 1943 года до 1944 год второй командир пленных в Остланде, затем комендант комендатуры вермахта в Милане. Умер в английском плену.
[15] С сентября 1944 года лагерями военнопленных в тылу заведовало ведомство Гиммлера.
[16] Группенфюрер СС Генрих Мюллер – начальник 4-го отдела РСХА (гестапо). Во время Нюрнбергского трибунала многие свидетели уверяли, что Мюллер погиб в апреле 1945 года во время уличных боев в Берлине. Позднее эту версию подвергли сомнению. В 1963 году вскрыли могилу, где предположительно похоронен Мюллер вместе с другими павшими в боях. Судебно-медицинская экспертиза констатировала, что ни один из поднятых трупов нельзя идентифицировать с бывшим начальником гестапо. Правительство считает, что Мюллер скрывается в Латинской Америке.
[17] В качестве примера можно упомянуть циркуляр Гайсерта от 8 сентября 1942 года «Увеличение производительности труда военнопленных и действие охраны в случае падения производительности труда военнопленных».
[18] Из них 392 в Рижской центральной тюрьме.


Qui quaerit, reperit
 
ГостьДата: Пятница, 03 Декабря 2010, 13.27.49 | Сообщение # 4
Группа: Прохожий





Саня, а есть у Вас аналогично по Красной Армии? (Желательно, с весны 1940 года).
 
СаняДата: Пятница, 03 Декабря 2010, 13.53.31 | Сообщение # 5
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
Гость,
Все,что я нахожу в сети стараюсь перетащить на сайт для общей информации!
По РККА цели не ставил искать информацию,просто не потому,что не охота про это говорить,а по той причине,что больше занимаюсь немецкими лагерями.На них то времени не хватает,что бы еще какими то темами заниматься!
Были бы еще люди увлеченные ,мы с удовольствием на своем ресурсе любую информацию держали бы!
Это и для общего развития хорошо и для осознания многих моментов истории!


Qui quaerit, reperit
 
КацперскийДата: Суббота, 04 Декабря 2010, 09.40.12 | Сообщение # 6
Группа: Друзья СГВ
Сообщений: 9269
Статус: Отсутствует
Молодец товарищ Админ!

Всем благодарен за участие.
 
shahДата: Воскресенье, 06 Мая 2012, 22.17.53 | Сообщение # 7
Группа: Старейшина
Сообщений: 38
Статус: Отсутствует
Саня привет

По данным ОБД мой дед Синников Яков Тимофеевич 1909гр сержант 15гв кав полка,4гв кав дивизии входившей в состав 2 гв кав корпуса пропал без вести 15 марта 1943г в ходе операции которую называют "Севским рейдом".
Я списывался с Севскими поисковиками и они мне пояснили ,что наша кавалерия попала под танки а шедшие за танками мадьяры пленных не брали.Но тем не менее как можно проверить,не попал ли он в плен?
P.S. Фамилия Синников может быть не верна,моя фамилия Сиников. Не знаю или моя бабушка что то напутала в документах или в донесении лишняя буква написана,но в остальном 100% совпадение даже довоенный адрес.


Валерий Сиников
Олава в/ч 74466
1979-1981 годы
 
СаняДата: Воскресенье, 06 Мая 2012, 23.34.26 | Сообщение # 8
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
shah,
Валера,тему ты выбрал для сообщений как раз не поисковую!
Лады,давай здесь начнем,потом перенесу.
Пока данные по потерям:

Номер записи 52678339
Фамилия Синников
Имя Яков
Отчество Тимофеевич
Дата рождения __.__.1909
Дата и место призыва Петропавловский ГВК, Казахская ССР, Северо-Казахстанская обл., г. Петропавловск
Последнее место службы штаб 4 Гв. кав. див.
Воинское звание сержант
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия 15.03.1943
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 18001
Номер дела источника информации 140

http://obd-memorial.ru/Image2....6d5e6cc



Qui quaerit, reperit
 
shahДата: Понедельник, 07 Мая 2012, 20.54.01 | Сообщение # 9
Группа: Старейшина
Сообщений: 38
Статус: Отсутствует
Да Саша это его данные,я их находил на мемориале. Как можно пробить его по пленённым ?
Извиняюсь что темы перепутал.


Валерий Сиников
Олава в/ч 74466
1979-1981 годы
 
СаняДата: Вторник, 08 Мая 2012, 02.59.30 | Сообщение # 10
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
shah,
Из 4-й кав.дивизии нашел по немецкому плену всего лишь одного человека:

Номер записи 272036419
Фамилия Бойко
Имя Владимир
Отчество Григорьевич
Дата рождения 20.07.1900
Место рождения Краснодарский край, г. Краснодар
Последнее место службы 4 кав. див.
Воинское звание ст. лейтенант
Лагерный номер 53570
Дата пленения 15.08.1943
Место пленения Гомель
Лагерь шталаг 336
Судьба попал в плен
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации Картотека военнопленных офицеров

http://obd-memorial.ru/Image2....f7ea3cb
http://obd-memorial.ru/Image2....5e24b1e
Но дед ведь не в дивизии служил,это дивизия список подавала потерь просто.
Ты знаешь в каком подразделении дед служил?


Qui quaerit, reperit
 
shahДата: Вторник, 08 Мая 2012, 16.10.28 | Сообщение # 11
Группа: Старейшина
Сообщений: 38
Статус: Отсутствует
Quote (Саня)
Ты знаешь в каком подразделении дед служил?


Да, 15 гв.кав. полк.
Вот что мне писАл человек изучивший те события :
В марте 43 при отступлении все части перемешались. Тогда не до учета л.с было. 15 гв кп 15.03.43г оборонялся в окружении в Середина Буда(Украина) и рядом распол. с.Зерново. В ночь на 16 03.43г 15 гв кп прорвался в с.Светово, где вместе с 3 гв кд и неск.партизанскими отрядами попал снова в кольцо нем танков.. По рассказам ветеранов,шедшие второй волной за нем танками венгерские (мадьяры)солдаты в плен никого (в т.ч и раненых) не брали.Предположить можно , что погиб Ваш дед на линии Середина Буда - Светово. Из Светово захоронения марта и августа 43-го перенесены в Подлесные Новоселки Севского р-на .


Валерий Сиников
Олава в/ч 74466
1979-1981 годы
 
nataschazaharovДата: Воскресенье, 07 Января 2018, 13.46.59 | Сообщение # 12
Группа: Поиск
Сообщений: 119
Статус: Отсутствует
Уважаемый Александр! Внимательно прочитала вашу статью о военнопленных. Сказать, что это просто ужасающие факты - ещё ничего не сказать. Такие статьи, уверена, читать необходимо, чтобы не забывать о тех героях плена, которые погибли ради свободы и ради Отечества своего. Вы делаете очень нужное и очень ответственное дело для наших потомков! Низкий поклон вам за этот, прекраснейший в информационном варианте, сайт. И за человеческую память! Слава России! Помним! Как и то, что фашизм не дремлет на планете!
 
Авиации СГВ форум » ВОЕННОПЛЕННЫЕ - ШТАЛАГИ, ОФЛАГИ, КОНЦЛАГЕРЯ » ЛИТЕРАТУРА О ПЛЕНЕ И ПОСЛЕ ПЛЕНА » Книга "ТАК ПОСТУПАЛ ВЕРМАХТ" (Перевод с латышского Влад Богов)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: