|
Гримасы и ужасы войны
|
|
| Nestor | Дата: Четверг, 07 Июля 2016, 04:45:09 | Сообщение # 181 |
 28.09.1952 - 23 .05. 2024
Группа: Эксперт
Сообщений: 25596
Статус: Отсутствует
| Юноши из Харькова
0gnev
5 июля, 18:12
Красная звезда, смерть немецким оккупантамЗащитники Сталинграда! Напрягайте все силы, чтобы отбить натиск врага. Беспощадно истребляйте гитлеровцев, рвущихся к волжской твердыне. До последней капли крови деритесь за наш Сталинград!
Братья ТУР, "Красная звезда", СССР (№208 [5272]).
Статья опубликована 4 сентября 1942 года.
Техника в Германии, как известно, стоит на высоком уровне, в особенности техника охраны концентрационных лагерей. По колючей проволоке, опоясывающей средневековый сад пыток, бегут токи высокого напряжения. Фотоэлементы, регистрируя тень беглеца, сами собой приводят в движение пулеметы, простреливающие дорогу. Но все же вести из огромного удушливого концлагеря, в который превращены оккупированные наши земли, просачиваются все чаще и чаще. Как ласточки, выпущенные из тюремного окна, прилетают к нам эти вести, кровянящие сердце, раздирающие душу. Их не могут задержать ни пулеметы с фотоэлементами, ни электрический ток.
оккупация Харькова
На фронте мы встретили пятнадцатилетнего юношу Володю. Недавно он пробрался сюда из глубокого фашистского тыла.
— Когда я перешел линию фронта, — сказал он нам, смущенно улыбаясь, — я набрал в горсть воды из первого ручья, и она мне показалась такой вкусной, какой я никогда в жизни не пил…
В глазах пятнадцатилетнего подростка светится печальный опыт целой жизни. Вот в кратком пересказе его история.
Через некоторое время после прихода немцев в Харьков по квартирам стали ходить специальные вербовщики, отбирающие подростков. Хорошо развитых физически, высоких и стройных юношей сажали в машину и свозили на сборные пункты. В числе этих мальчиков, приглянувшихся фашистским гуртовщикам, оказался и Володя. Родителям его пригрозили, что за неповиновение они будут подвергнуты репрессиям.
На сборном пункте, в бывшем клубе инженеров, к юношам обратился с речью некий «оберст» (полковник). Он оказал, что собранным здесь молодым людям оказана высокая честь. Они будут посланы в специальные школы, где пройдут курс обучения, чтобы потом послужить достойным пополнением великой германской армии.
Из Харькова юноши были отправлены в Житомир и размещены там в специальных казармах. Началась удручающая и мучительная пытка, именуемая «учебным курсом». Основной частью «учебы» был немецкий язык, преподаванию которого посвящалось несколько часов в день. Через некоторое время разговоры на русском языке вообще были запрещены — за нарушение полагался строгий карцер. Говорить по-русски запрещалось даже между собой. Начальство об’ясняло это пользой непрерывной практики.
Впрочем другие предметы преподавались на русском языке. К числу этих предметов относились история Германии, география, военное дело. История Германии, разумеется, излагалась как помпезная вереница триумфов и побед. По изложению некоего господина Вернера, преподававшего историю, выходило, что немцы били всех на свете. Русским юношам прививался культ Зигфрида, Арминия Германика, Фридриха Великого и, разумеется, Адольфа Гитлера. Приветствовать друг друга и преподавателей воспитанникам школы было приказано только поднятием правой руки и возгласом «Хайль Гитлер».
Еще более диким казалось попавшим в неволю советским юношам преподавание географии. По этой «географии» выходило, что столица Финляндии — не Хельсинки, а Петербург. Ряд городов Донбасса числился за венграми. За Херсоном красовался румынский город по имени Антонеску, который в недалеком прошлом именовался Одессой. Вообще по этой науке все страны мира делились на уже принадлежащие Германии и на те, что в скором времени будут ей принадлежать, вроде «этой зловредной Америки».
Наряду с немецким языком много времени отводилось военному ремеслу — прусской шагистике, стрельбе и т.д. Утонченное издевательство заключалось в том, что советских юношей заставляли тренироваться в стрельбе по мишеням, одетым в красноармейскую форму. «Привыкайте, привыкайте», — усмехался ефрейтор Гофмеер, руководивший стрельбами.
— Мы старались промахиваться, — говорит Володя.
Будущее пополнение «великой германской армии» кормили так, что большинство юношей ходило опухшими. Баланда из кукурузы составляла главное блюдо. Но не систематический голод был причиной мучения несчастных юношей. Прусские плевки в душу горели. У иных они вызывали желание мести, у других — отчаяние. Иные не выдерживали морального издевательства, национального унижения, насильственного онемечивания. Так, Шура Приходько, сын железнодорожника из Киева, повесился в уборной.
Вскоре выяснилось истинное назначение «школы». Она готовила солдат для будущих германских колоний в Восточной Африке. Иными словами, советские юноши, предварительно онемеченные и изуродованные, должны были попасть на вечную знойную каторгу, куда-то к чорту на рога. Другая часть «учеников» предназначалась в качестве солдат саперных войск для разминирования минных полей и наиболее опасных взрывных работ, т.е. на верную смерть. Немецкие фельдфебели, преподававшие в школе, так и называли своих «воспитанников» мальчиками смерти. Обреченным вдалбливалась чудовищная мысль, что смерть во имя Германии — искупление «вины» России, принявшей бой с немцами.
— Только ночами мы освобождались от этих мучений, — рассказывает Володя. — Нам снились сны. Над этими снами были бессильны властвовать наши тюремщики. Нам снилось наше свободное детство, освобожденная Украина, экскурсии в Москву. Нам снилось то, что еще год назад было не сном, а явью.
Если бы немецкая администрация знала об этих сновидениях, она, наверно, не замедлила бы издать специальный сонник с перенумерованными снами на каждую ночь. Юношам, попавшим в неволю, вменялось бы в обязанность видеть во сне Гитлера и Геббельса.
Когда-то турецкие сатрапы насильно забирали христианских детей, обращали их в мусульманство и воспитывали из них своих воинов-янычар, не знавших родины и забывших родную речь. Гитлер пытается создать в наших городах фабрики янычар. Не выйдет!..
Для того, чтобы переделать русского юношу, мало надеть на него немецкую форму и сажать в карцер за употребление родной речи. Надо положить его на операционный стол, вскрыть грудную клетку, вынуть русское сердце и вставить другое. Надо вынуть из его орбит глаза, в которых запечатлелись русские небеса, и вставить вместо них рыбьи глаза пруссака или мертвые линзы, сделанные Цейсом, в которых мир отражается по немецкому артикулу. Только тогда он сможет превратиться в янычара, забывшего родину, товарищей, честь.
С точки зрения немецкой химии вода Рейна и Волги, вероятно, одна и та же. Но для русского вода родной Волги имеет другой вкус. Вот это и есть чувство родины, чувство свободы. Оно вместе с кровью бежит по жилам. Оно заставляет нас видеть, мир по-своему.
Это чувство заставило пятнадцатилетнего Володю, едва он перешел линию фронта, припасть к ручью и пересохшими губами пить его воду, потому что это вода свободной родины — живая вода Советского Союза.
http://0gnev.livejournal.com/360087.html
1. Про фотоэлементы, включающие пулеметы, - выдумка или нет?
2. В статье описывается учебное заведение, явно официальное именовавшееся школой СД. Однако насчет отправки выпускников в Африку выдумка или правда?
Будьте здоровы!
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Понедельник, 08 Августа 2016, 07:23:05 | Сообщение # 182 |
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Семенченко Иван Петрович
Страна:
СССР
Годы жизни:
1912 - 09.10.1942 (СИА)
Место рождения:
Смоленская обл., Людинский р-н, д. Еловка
Призван в армию:
Славгородский РВК Новосибирской обл.
Вид авиации:
Бомбардировочная
Категория:
стрелок
Места службы:
284 бап
?‑09.10.42
Стрелок-радист
09.10.42 г. при заходе на посадку на свой аэродром Вишневка самолет Пе-2 был сбит по ошибке самолетом И-153. Сгорел экипаж: летчик сержант В.П.Агафонов, стрелок-бомбардир ст. сержант М.А.Доможилов, стрелок-радист старшина И.П.Семенченко. Похоронены в д. Вишневка Эльтонского р-на Сталинградской области.
Источники информации:
1. Мемориал
2. ЦАМО, ф. 58, оп. 818883, д. 1856, л. 60.
http://allaces.ru/p/people.php?id=13890
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 01 Декабря 2016, 17:23:34 | Сообщение # 183 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "Тайна гибели 18-й воздушно-десантной бригады.
Эта история долгие годы была под грифом «Секретно», поскольку не вписывалась в официальную версию победного контрнаступления под Москвой. 30 декабря 1941 года на платформе Лосино-Островская взлетел на воздух эшелон №47045, который вез на фронт 18-ю воздушно-десантную бригаду. Это был единственный случай, когда фактически одним взрывом оказалось уничтожено целое воинское соединение. И не где-нибудь, а в столице СССР, где находилась ставка Верховного Главнокомандования. Не удивительно, что оставшихся в живых поспешили объявить пропавшими без вести. А погибших спрятали под могильным камнем, на котором не было ни одной фамилии. Они появились спустя несколько десятилетий, когда заговорил один из тех, кто выжил при катастрофе.
«ОДНОПРОЦЕНТНИКИ»
Мы встретились с ним в госпитале для ветеранов войны, куда Николая Антоновича привели его старые раны. Он задрал пижаму и показал следы ожогов, оставленные Лосино-Островским взрывом.
- Зажило, как на собаке, - шутит фронтовик. – А вот контузия чертова еще долго меня мучила…
Николай Антонович достает небольшой альбом, который решил подарить внучке на день совершеннолетия.
- Смотри, это наш класс, - открывает он первую страницу. – Мы перед самой войной сфотографировались, словно знали, что никогда больше не увидимся. Я на снимке в папином пиджаке и рубашке. В этом же наряде 22 июня 1941 года пошел с одноклассниками в Уральский областной театр на пьесу Горького «Семья Ковровых». Посреди спектакля на сцену вышел режиссер и объявил: «Ребята, спектакля больше не будет. Началась война».
Мы пошли в военкомат, но нам было по 17 лет, и с нами не стали даже разговаривать. Офицер объяснил – ребята, мы отмобилизовали много рабочих, а заводы не должны простаивать, и вы потребуетесь на производстве. И меня с ребятами отправили на электростанцию, где я работал до самой осени. А 15 октября во время обеденного перерыва на станцию прибегает бабушка: «Коленька, тебе повестка!..»
Вечером того же дня я должен уже быть на сборном пункте. Мама стала шить мне вещмешок, обильно орошая его слезами. Чтобы придать мешку форму, по углам сунула голыши – отполированные речные камни – из тех, что мальчишки по воде бросают, когда «блины пекут». Тетя Маруся, соседка, принесла муки, чтобы нажарить в дорогу «сдобнушек» - пирожков таких. Обуви - никакой. Принесли хорошее пальто, я взял отцовскую фуражку, а на ноги надеть нечего! Хоть в тапках езжай на войну. И тут Лешка Зотов, который знал, что мне обуться не во что, приволок свои ботинки – хорошие, крепкие. Бери, говорит, тебе они там нужнее будут.
Мы отправились всей семьей на сборный пункт, а там заливается плачем гармошка, разрывает душу...
И вот так, с гармошкой, развели их по вагонам, дали свисток и отправили в неизвестность. На каждой станции в эшелон подсаживали новых отмобилизованных – почти все они были ровесниками Николая – 1923 года рождения. Это был самый трагический год. Всех, кому «повезло» в том году родиться, после войны назовут «однопроцентниками». Потому что, по статистике, только одному проценту из них суждено было дожить до Победы…
- Был у нас, правда, парень и постарше - по фамилии Пастухов, - продолжает рассказ Николай Антонович. - Ребята, говорит, давайте гармошку купим, а то скучно ехать. Скинулись, и на одной из станций купили хорошую саратовскую двухрядку.
Однако ехали, как выяснилось, не на фронт. Вскоре эшелон остановился, и нам приказали строиться с вещами. Повели степью в большую деревню, где с одной стороны жили поволжские немцы, а с другой – русские. Немцев выселили еще в августе, их добротные дома были с закрытыми воротами и заколоченными ставнями. Нас разместили в «русской» стороне деревни, по пять человек в избе. Я и Женька Алексейчук разместились возле печки, пацаны на кроватях - Сашка Рябов, Сечкин Коля, и Анисимов.
Утром построение и шагом марш на колхозное поле собирать колоски. На следующий день – убирать арбузы. Кроме арбузов, есть нечего. Хозяин дома был по фамилии Колобов, его из-за горба в армию не взяли. Он держал бычков, одного из которых, видимо, колхозное начальство приказало зарезать, чтобы накормить постояльцев. Ребята, говорит, кто из вас скотину забивать умеет – у меня рука не поднимается. Пришлось нам впятером бычка уложить и перерезать ему горло. Стали питаться мясом и хоть немного в себя пришли с голодухи.
В деревне была огромная церковь, забитая до отказа мешками с просом. Нам приказали просо из храма убрать под навес и сделать внутри нары, превратив таким образом церковь в некое подобие казармы. Ни инструментов, ни материалов нет. Кругом – голая степь. Пришлось идти по немецким дворам, воровать доски, топоры, гвозди. Сколотили трехэтажные нары, настелили соломы и переехали жить в храм.
И тут нам объявили, что мы теперь являемся 3-й ротой 4-го батальона 18-й воздушно-десантной бригады. Представили командира батальона лейтенанта Андреева, командира роты лейтенанта Емельянова. Командиром взвода назначили старшину Гусева – из бывших тюремных надзирателей. Он, казалось, нас ненавидел всех. У-у, говорит, одних врагов народа тут собрали!..
К этому времени «десантники» уже стоптали ботинки и изрядно пооборвались, поизносились, а надеть нечего - все еще не было ни формы, ни оружия. Зато принесли парашют для изучения. Комбат говорит - вы теперь парашютисты, вам надо учиться прыгать. Сколотили десятиметровую вышку для прыжков, подстелили внизу соломы и шелухи, чтобы ноги не поломать и давай – слева по-одному…
Вскоре ударили морозы, наступил декабрь. Мы ходили в деревню слушать радио и узнали, что под Москвой идут жестокие бои, началось контрнаступление. В Дьяковке появились люди, вышедшие из окружения. Голодные, оборванные - они лазили по огородам и выкапывали свеклу.
По мере приближения дня отправки в действующую армию, старшина Гусев стал еще пуще лютовать. У многих ребят в роте отцы были репрессированы, и старшина с этими ребятами обращался, как с врагами народа. У меня фурункулы на ногах вскочили, я встать не могу, и он меня по ногам стал бить. Ребята не выдержали и провели экстренное комсомольское собрание, на котором вынесли бывшему тюремному надзирателю смертельный приговор. Он должен был быть приведен в исполнение сразу же, как только им выдадут оружие и боеприпасы. Разумеется, суровое решение собрания не стали оформлять протоколом, но Коля Бояркин из горкома комсомола, который пошел на фронт добровольцем, не побоялся объявить об этом командиру батальона. (Однако судьба распорядилась иначе – Бояркин погиб при взрыве, а старшина Гусев остался жив - прим.авт.)
В середине декабря нас подняли и повели строем на станцию. Ни формы, ни оружия так и не выдали. По дороге мне выдали обмотки, я их замотал вокруг ног проволокой вместо ботинок, потому что идти было не в чем. Сели в теплушки и поехали с бравыми песнями до Саратова. Там навстречу - санитарный эшелон с ранеными из-под Москвы. Глядя на безногих и безруких солдат в окровавленных бинтах, мы увидели, что такое война и перестали петь.
Но молчание длилось недолго. Когда доехали до станции Ртищево, где нас переодели в военную форму, выдали шинели, ремни, шапки-ушанки, то настроение сразу же поднялось, мы растянули гармошку и снова стали горланить бравые песни. Эх, если бы знать тогда, что многим из нас тогда оставалось жить считанные часы. Ведь мы не то, что повоевать не успели, ни одного выстрела не сделали…
Николай Антонович переводит дыхание и замолкает почти на целую минуту. Ему тяжело об этом вспоминать, но он снова переносится в то морозное предновогоднее утро 41-го…
- 30 декабря наш эшелон остановился на платформе Лосиноостровская, - подошел Ивин к самому главному. - Еще было темно. Лязгнули какие-то железяки, откуда-то из сумрака раздалась команда: «Из вагонов не выходить!» Но было очень душно, хотелось пить, я плюнул на все и выскочил из вагона с котелком. Зачерпнул в сугробе снега, только успел поставить его на «буржуйку», чтобы растопить, залез на полку и в это время раздался жуткий удар…
Все было как в немом кино: люди бегут, что-то кричат, кругом пляшет пламя, искореженные вагоны лезут друг на друга, на мне все горит, а я ползу по шпалам, сам не зная куда. Меня спасли две женщины, они сбили пламя с моей шинели, подхватили за руки и поволокли в сторону. Я потом долго удивлялся, каким образом мне удалось выжить – ведь красноармейская книжка и комсомольский билет, которые находились в карманах гимнастерки, сгорели дотла…
Я попал в госпиталь, где меня привели в порядок, но ничего не мог сказать и ничего не слышал. Кто из наших остался в живых, кто погиб – это на долгие годы для меня стало загадкой. Из нашего вагона я помню только одного Анатолия Смирнова из Иванова, он был артистом и очень хорошо пел. Ему было 24 года. Через много лет его фамилию я увидел в списках погибших при катастрофе эшелона…
ПОТРЕБОВАТЬ ОБЪЯСНЕНИЯ – С КОГО?
Спустя годы судьба вернула Ивина на то место, где когда-то был взорван эшелон с его бригадой. В год смерти Сталина они с женой переехали к родственникам в Подмосковье, где ему в школе дали место историка. Теперь это давно уже Бабушкинский район города Москвы.
И вот однажды, в день рождения своего приятеля, они отправились прогуляться в парке, где наткнулись на огромную братскую могилу с обелиском под красной звездой. Подозвали прохожего – оказалось – кладбищенский сторож. Спросили – не знаешь, кто тут лежит? А он говорит – вроде летчики. У них петлички голубые были. В сорок первом, за день до нового года их эшелон взорвали на Лосиноостровской. Такой силы был взрыв, что цистерны до Ярославского шоссе по воздуху летели. По всей округе тела были разбросаны. Три дня мы не работали, все копали здесь ров, складывали туда то руки, то ноги. Ни одного целого не было…
Ивина тогда словно током ударило – перед глазами вспыхнуло пламя и он вспомнил себя, охваченного огнем и ползущего по окровавленным шпалам.
- Ваня, - повернулся он к другу, - да ведь это же мои ребята здесь лежат. Это же он про наш эшелон взорванный говорит…
У него закружилась голова, глаза наполнились слезами, и он прижался лбом к обелиску, пряча от всех нахлынувшие воспоминания. Больше он никому не рассказывал, что мог лежать в этой могиле, да судьба уберегла его…
Позже его назначили директором 37-й школы, где он преподавал историю и физкультуру. В конце декабря 1966 года, в годовщину гибели эшелона его со старшеклассниками позвали на митинг, выступая на котором, секретарь райкома партии сказал, что имена защитников Москвы, захороненных здесь, никому не известны…
- Я не выдержал и попросил слова, - вытирает глаза Николай Антонович. - Сказал, что здесь лежат бойцы 18-й воздушно-десантной бригады, которые не успели доехать до фронта и я – один из них…
Долгие годы Ивин пытался установить имена всех, кто был тогда в этом эшелоне. Выяснилось, что многие из погибших на платформе Лосиноостровской десантников так и остались пропавшими без вести. Из остатков взорванной бригады сформировали 101-й стрелковый полк 35-й гвардейской дивизии и отправили под Сталинград. Обратно никто не вернулся.
Несколько лет назад, работая в Центральном архиве Минобороны, я наткнулся на карточку одного из десантников взорванной бригады. Вверху чернилами рукой писаря было помечено – «погиб при катастрофе эшелона №47045 30.12.1941 г.»
Высылать «похоронку» было некуда – адрес родственников неизвестен.
И таких «неизвестных» оказалось очень много. Когда удалось разыскать донесение о потерях 18-й воздушно-десантной бригады, в глаза бросилась размашистая резолюция какого-то генерала на титульной странице списка: «Потребовать объяснения – почему до сего времени не сообщалось. Наконец, почему получилось так, что на большинство людей нет абсолютно никаких данных, даже имени-отчества и года рождения. Объяснения потребовать к 20 мая для доклада Зам.Наркома. 01.05.42»
Объяснения требовать было не с кого. Все командование бригады лежало в братской могиле на Раевском кладбище. Без званий и фамилий. Они появились только спустя полвека. Благодаря Ивину Николаю Антоновичу – одному из взорванной бригады
Евгений Кириченко, военный журналист."
http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=6445
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Назаров | Дата: Четверг, 01 Декабря 2016, 19:48:53 | Сообщение # 184 |
Группа: Администратор
Сообщений: 45350
Статус: Отсутствует
| 
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=261648972&page=1
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=261648972&page=10
Памятная плита на ст.Лосиноостровская 2011 год. ветеран ВОВ к-н Николай Антонович Ивин.
https://fotki.yandex.ru/next....?page=0 (монтаж)
Николай Викторович
14 ОА ПВО 1974-1976
У России только два союзника - это Армия и Флот
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 24 Декабря 2016, 13:51:55 | Сообщение # 185 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "... Представьте мою радость (бывают же чудеса на свете!), когда в этом подвале я нашел почти умирающую от голода маму. Она была в сильной депрессии и не могла добывать себе еду. А еду нужно было добывать в полном смысле этого слова: выжить мог только имеющий для этого хоть какие-либо силы.
С моим появлением у мамы проявились какие-то проблески желания и сил бороться за жизнь. Она стала подниматься, нашла каких-то женщин, которые на немецких кухнях что-то делали и доставали какие-то объедки и помои, которые, чтобы не умереть с голоду, можно было употреблять в пищу. Я продолжал ходить по базарам и что-то еще добавлял к нашему скуднейшему, почти свинскому пропитанию. Но моя одежда была не предназначена для зимы, и постепенно я стал отмораживать пальцы ног и рук, они стали пухнуть и болеть. Кто-то подсказал нам, что в Земской больнице города принимают больных и обмороженных детей. Дескать, наши русские медики убедили немцев, что детей лучше лечить, чем хоронить. Возможно, немцы надеялись таким образом получить еще больше рабочей силы для отправки с Украины в Германию.
И мне повезло: в этой больнице меня прилично подлечили. Женский персонал больницы с таким самозабвением и любовью к детям отдавался своему делу, что благодарность к ним осталась у меня на всю жизнь. Я помню, как одна нянечка или медсестра приносила мне из дома книги. Конечно, это были не детские или юношеские книги, а книги из серьезных довоенных домашних собраний, — из прочитанного [637] мне, в частности, запомнилась захватывающая книга под названием «Агасфер».
В больнице я даже значительно окреп, так как там все же сносно кормили. Но когда я пошел на поправку, кто-то из персонала больницы порекомендовал мне сбежать, чтобы не попасть под «плановую» выписку, которая обеспечивала отправку на работы в Германию. Это я и сделал, благо уже приближалась весна.
Ранней весной 1943 года, когда стало уже теплее, мы с мамой ушли из Днепропетровска — оставаться там было опасно..."
http://militera.lib.ru/memo/russian/utenkov_a/01.html
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Понедельник, 02 Января 2017, 20:26:25 | Сообщение # 186 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "... На следующий день, 14 октября, мы были на аэродроме у самолетов. От нечего делать охотились на мышей, а их было много. Мыши залезали в самолет, и, случалось, выводили его из строя — перегрызали электропроводку. Охота эта привела к ЧП. Мышь выскочила из самолета и побежала в капонир. Я стоял с заряженной ракетницей и увидев мышь, выстрелил. Убил мышь или нет, не знаю, но капонир поджег. А в капонире стоял самолет. Забегали, засуетились, а сделать ничего не можем. Выкатить его втроем невозможно, а огонь уже к самолету подбирается. Хорошо, что прибежали соседние экипажи и вместе с ними мы с трудом выкатили самолет из горящего капонира. Пока толкали, я седым стал от волнения. Отругали меня, конечно, крепко, но серьезно наказывать не стали. Рука у начальства не поднялась. В то время я был в полку на своем месте — надежный штурман и хороший вояка.
Во второй половине этого же дня на аэродроме приземлился Миг-3 и подрулил к нашему самолету. Это был капитан Хлусович, заместитель командира 180 ИАП, который много раз прикрывал наш полк. Они сидели на аэродроме Ерши ближе к линии фронта за Волгой. 14 октября авиаполк потерял связь с окружающим миром. На свой страх и риск решили перелететь в Калинин. Он с командиром полка вылетел на разведку. Прилетели в Калинин, сделали круг. Аэродром пустой, но лежат посадочные знаки. Решили садиться. Первым сел командир полка майор Сергеев, а Хлусович сделал еще один круг. Отчетливо видит Сергеева, видит как к нему подошли люди, он кому-то докладывает. Сел и он. Подрулил, выключил двигатель. Сидит и удивляется, почему Сергеев стоит на месте и не вылезает из самолета. В это время к Хлусевичу подбежал "полковник" в нашей форме и заговорил, но не русском языке, а на немецком: — "Шнель, шнель..." Стало понятно, что аэродром уже занят немцами и они, приземлившись на нем, попали в ловушку. Хлусевич оворит немцу: — "Момент, момент..." — а сам шприцует двигатель для запуска. В это время "полковник" вскочил на плоскость с пистолетом и бросился к кабине. Хлусович, своим пистолетом, который предусмотрительно достал из кобуры, внезапно врезал этого "полковника" по голове Да так сильно, что свой пистолет у него выпал из рук, а пистолет немца, когда тот от удара потерял сознание, упал в кабину Хлусовича. Мгновенно запустил двигатель, дал по газам и с места взлетел. Тут же передал по радио ситуацию идущим сзади группам своего полка. Встретил на пути наш аэродром и произвел посадку.
Потом, когда освободили Калинин, очевидцы рассказали, что Сергеева долго мучили и потом расстреляли. Нашли мы его в декабре после освобождения Калинина и похоронили в братской могиле, вместе с другими убитыми нашими воинами..."
http://militera.lib.ru/memo/russian/panteley/05.html
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 14 Января 2017, 13:29:52 | Сообщение # 187 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "...Дивизии 2 гв.ск окружили Холм со всех сторон. Город имел выход на запад по единственной дороге на Локню. Город и дорога располагались на возвышенности, вся местность вокруг утопала в непроходимых болотах. Не хватало корма для лошадей. Начались бои за погреба с картошкой, которые были практически под каждым домом в каждой деревне. Но деревни сгорели, дома люди бросили и безхозные погреба и картошка в них позамерзала. Периодически мы выбивали немцев из домов и забирали картошку мешками. Она была хорошая, но мерзлая. Наши татары и казахи находили под снегом убитых и замерзших лошадей и варили их. Когда лошадь была убита конина была хороша, но если лошадь была дохлая - падаль, заболевали все, кто поел ее хоть немного. Дважды и мне попало кусочек дохлятины, зимой в сильный мороз запаха не слышно, и я отравился, мой желудок просто вывернуло наизнанку . Декабрь, январь, февраль мы просто голодали. Остался только чай и соль. Опыт показал, что больше кружки соленого чая не выпить, вторая кружка извергает из желудка вон и первую. Ходили только вдвоем , голова вверх, шея должна чувствовать воротник, тогда голова не закружится и не упадешь.
В это голодное время стали пропадать лошади, когда их водили на водопой. Ездовые обьясняли это тем, что лошадь погибла от обстрела с самолетов “Ю-87”, которые часто пролетали над нами. И всегда погибала от пуль только одна лошадь , которая шла в котел. Мы заметили, что лошадь погибала и тогда, когда самолетов не было совсем. Послали на водопой офицеров. Гибель лошадей на некоторое время прекратилась, потом и это не помогло. Мы поняли, что лошадей подстреливали не сколько самолеты, сколько сами коноводы, которым потакали и некоторые офицеры. Голод он и есть голод! Голод страшная беда особенно на морозе.
Именно в это тяжелое время ночью к немцам ушла вся разведка 9 батареи, всего 16 человек, в знак протеста против самоуправства комиссара батареи капитана Голубева, который в питании отделился от солдат и использовал для себя лично подболточную муку, которая выделялась на всю батарею. Это был полный конфуз для нашего командного состава. Это был урок войны.
В январе 1942 года, когда мы вместе с 8 гв.сд были в окружении под Ратчинским монастырем, случилось чудо, наша разведка захватила 216 подвод с новогодними подарками для Берлинского пехотного училища и мы лихо отпраздновали новый год по старому стилю. Было много конфет, шоколада, охотничьих сосисок, печенья и чаю. В это время мы получали по буханке хлеба на батарею, который вонял бензином и который мы распиливали на 6 частей, по числу офицеров в батарее. Этот хлеб сбрасывали нам самолеты У-2. От бензина хлеб вызывал сильную отрыжку, которая выходила почему-то даже через глаза, которые очень при этом болели.
Здесь под Холмом я получил первое ранение в голень левой ноги, пулей навылет..."
http://anshar.livejournal.com/14020.html
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Понедельник, 23 Января 2017, 18:52:59 | Сообщение # 188 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "«Разложенцы» 47-й армии
Я живу в Бернау, небольшом уютном городке, расположенном в десяти километрах к северо-востоку от Берлина. И поэтому, наверно, вполне понятен и объясним интерес, который я проявляю к истории Бернау, в особенности не столь давней, связанной с завершающим этапом прошедшей войны.
Свой рассказ о битве за Берлин я хотел бы сузить, сосредоточившись на обстоятельствах, связанных с боевыми действиями 47-й армии 1-го Белорусского фронта – ведь именно эта армия осуществляла захват города Бернау, продолжив затем свой победный марш до Потсдама, до капитуляции берлинского гарнизона 2 мая 1945 года.
Чтобы читателю были более понятны те несколько примечательных эпизодов из боевого пути 47-й армии, о которых пойдёт речь далее, сразу же поясню: два советских офицера– капитан Владимир Галл и лейтенант Конрад Вольф, находившиеся в эпицентре описываемых событий, проходили службу в подразделении 47-й армии, отвечавшем за «разложение войск противника», то есть за пропаганду, нацеленную на офицеров и солдат вермахта. Офицеров этого подразделения полушутя называли в обыденной жизни «разложенцами».
Владимир Галл 22 июня 1941 года сдал последний экзамен по специальности «немецкий язык и литература» в знаменитом московском ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории) и через несколько дней добровольцем ушёл в Красную армию.
Конрад Вольф, сын известного немецкого драматурга, коммуниста и антифашиста Фридриха Вольфа, в 1933 году эмигрировавшего с семьёй в СССР, после войны – известный кинорежиссёр и президент Академии искусств ГДР (и младший брат легендарного разведчика Маркуса Вольфа), семнадцатилетним юношей в январе 1942 года был призван в Красную армию.
На правом фланге 1-го Белорусского фронта
Исходным рубежом для наступления 47-й армии, которой командовал Герой Советского Союза (за взятие Варшавы) генерал-лейтенант Франц Иосифович Перхорович, послужил Кюстринский плацдарм (по имени города Кюстрин, ныне – Костшин-на-Одре) на западном берегу Одера в районе деревушки Гюстебизе. Этот участок площадью 44 километра по фронту и 7 – 10 километров в глубину был захвачен передовыми отрядами 1-го Белорусского фронта 31 января – 3 февраля 1945 года. 47-я армия прорывалась к Берлину на правом фланге фронта, не ввязываясь в ожесточённые бои, разгоревшиеся на рубеже Зееловских высот, обходя Берлин с севера.
В Бернау части 47-й армии вошли рано утром 20 апреля 1945 года.
Здесь надо сказать, что в городе Бернау (тогда в нём насчитывалось 13 000 жителей) не было сколько-нибудь важных воинских частей, которые могли бы составить прочный костяк обороны. Несколько десятков эсэсовцев, которыми, как ни странно, была укомплектована местная станция военно-голубиной почты, около 600 плохо вооружённых и необученных пожилых мужчин и юнцов из «Фольксштурма» (народного ополчения) и около сотни 14 – 16-летних мальчишек из гитлерюгенда – вот силы, поступившие в распоряжение гауптштурмфюрера СС, который должен был дать отпор Красной армии. Впрочем, гауптштурмфюрер вместе со своими эсэсовцами слинял из города за несколько часов до появления советских танков, и защитники Бернау либо разбрелись, либо, не вступая в бой, сдались в плен.
Комендант на двое суток
Когда командующему 47-й армией Перхоровичу стало ясно, что Бернау через несколько часов будет захвачен его стремительно наступающими частями, встала в полный рост необходимость самым срочным образом назначить военного коменданта города. Взгляд Перхоровича упал на находящегося поблизости лейтенанта Конрада Вольфа. И здесь состоялся примечательный диалог, о котором много позже сам Конрад Вольф вспоминал так: Перхорович спросил его: «А скажи-ка мне, лейтенант, откуда ты родом?» – «Из Москвы», – ответствовал Вольф, и это была правда, Конрад провёл детство в Москве, оттуда призывался в армию. «Нет, я спрашиваю тебя, где ты родился?» – повторил вопрос Перхорович. «В Штутгарте».
«Извини, лейтенант, Штутгарта я предоставить тебе не могу, там американцы, а вот Бернау – твой. Назначаю тебя комендантом», – с этими словами Перхорович, сидевший в своём командирском «Виллисе», тронул водителя за плечо и укатил. Так девятнадцатилетний лейтенант Конрад Вольф стал военным комендантом города Бернау, пробыв в этой должности два дня, пока ему на смену не прибыл «настоящий» комендант, полковник.
Известно, что против нацистской Германии с оружием в руках сражались около 3000 немцев, но я не знаю ни одного случая, за исключением истории с Конрадом Вольфом, когда бы немец, пусть даже и военнослужащий армии страны антигитлеровской коалиции, стал комендантом немецкого города, отбитого у вермахта.
Для руководства городом Бернау в распоряжение новоиспечённого коменданта были оставлены бывалый старшина и два солдата. На вопрос старшины, какие последуют приказания, Конрад, воспитанный на партийных агитках своего времени, рассказывающих о том, как большевики под руководством Ленина пришли к власти, решил, что первым делом необходимо занять почту, железнодорожный вокзал, банки, телефон и телеграф. К счастью, как потом вспоминал Вольф, другие неотложные дела не дали ему возможности осуществить этот замысел.
В 1975 году Конраду Вольфу было присвоено звание почётного гражданина города Бернау.
Крепость Шпандау сдалась без единого выстрела
27 апреля 1945 года 47-я армия, обойдя Берлин с севера, вышла к крепости Шпандау, построенной ещё в конце XVI века для прикрытия северо-западных подступов к Берлину. Орудия крепости держали под обстрелом мост через реку Хафель, по которому уже двигались советские войска. Взять цитадель с ходу, лобовым штурмом, не удалось.
30 апреля крепость была окружена, командующий 47-й армией принял решение послать в крепость двух парламентёров с предложением о капитуляции гарнизона. Конрада Вольфа на задание не взяли: немецкие офицеры сразу признали бы в нём этнического немца. Парламентёрами стали майор Василий Гришин, начальник подразделения «разложенцев», и капитан Владимир Галл.
Начальник гарнизона крепости полковник Юнг (Gerhard Jung) и его заместитель подполковник Кох (Edgar Koch) категорически отказались вести переговоры о сдаче, ссылаясь на приказ Гитлера. С разрешения Юнга Галл обратился напрямую к немецким офицерам, в значительной части эсэсовцам, которые выкриками и поведением давали понять, что они готовы расстрелять парламентёров. Галл предупредил: на раздумья гарнизону крепости даётся три часа.
Ровно через три часа, в 15.00 1 мая 1945 года, крепость Шпандау сдалась без единого выстрела.
К Гришину и Галлу подошли Юнг и Кох. Неожиданно Юнг обратился к ним на русском языке. Он сказал, что восхищён мужеством советских офицеров и хочет с ними попрощаться со словами благодарности. Он добавил, что много лет прожил в Санкт-Петербурге.
При этих словах Галл похолодел. Во время переговоров с немецкими офицерами в крепости он обменивался негромкими репликами с Гришиным. Юнг, несомненно, понимал их. В частности, в один из моментов переговоров Гришин сказал Галлу: «Обещай всё что угодно, главное, чтоб они сдались». Вскоре выяснилось, что в Шпандау располагался исследовательский центр химического оружия вермахта, а профессор полковник Герхард Юнг и подполковник доктор (по немецкой терминологии) Эдгар Кох – это ведущие специалисты в области боевых отравляющих веществ.
Уже вечером 1 мая обоих учёных отправили в Москву. Несмотря на все усилия НКВД, группа немецких химиков под руководством Юнга и Коха категорически отказалась от сотрудничества с советской властью, они вернулись в Германию в январе 1954 года.
«Мы много пили, но мы дошли до Берлина!»
Владимиру Самойловичу Галлу недавно исполнился 91 год, он живёт в Москве, ежегодно бывает в Германии. Здесь его любят и ценят, ведь благодаря ему остались живы не только офицеры и солдаты гарнизона Шпандау, но и несколько тысяч женщин и детей, искавших убежище в крепости.
Судьба Василия Гришина после войны мне неизвестна.
Лейтенант Конрад Вольф, закончив в 1953 году режиссёрский факультет московского ВГИКа, стал признанным во всём мире кинорежиссёром, его картины получали разного рода премии и призы на авторитетных международных фестивалях. С 1965 года и по 1982 год, до самой смерти, он был президентом Академии искусств ГДР.
Свой опыт военных лет Конрад Вольф отразил в нескольких художественных фильмах, в основу сюжета одного из них, который называется «Мне было девятнадцать», он, используя свой фронтовой дневник, положил боевой путь 47-й армии в Восточной Германии в середине апреля – начале мая 1945 года.
Фильм автобиографичен, но Вольф на «локальном» материале поднялся до широких обобщений. Особенно впечатляют сцены освобождения 47-й армией лагеря смерти в Заксенхаузене, где возникает тема ответственности «простых» немцев за злодеяния национал-социализма.
Фильм вышел на экраны ГДР и СССР весной 1968 года и сразу же попал под огонь убийственной критики партийных функционеров двух стран, поскольку, по их мнению, представлял «героических советских воинов-освободителей Германии в явно искажённом свете». Дело дошло до того, что тогдашний посол СССР в ГДР П. А. Абрасимов обратился к восточногерманскому руководству с просьбой запретить прокат этого «антисоветского» фильма в ГДР. Просьбу не удовлетворили лишь потому, что авторитет Конрада Вольфа в ГДР был необычайно высок.
После премьеры фильма в Москве к Конраду Вольфу подошёл генерал-полковник Михаил Харитонович Калашник, первый заместитель начальника Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, в годы войны начальник политотдела 47-й армии, то есть прямой начальник Конрада Вольфа.
– Слушай, Конрад, – спросил Калашник. – Неужто мы и вправду тогда так много пили?
– Мы пили часто и помногу, – отвечал Вольф, – мы пили, когда у нас спиртное было в избытке. Мы пили, когда спиртного нам недоставало. Мы пили, когда спиртного у нас не было – мы его добывали из-под земли. Мы пили утром, днём, вечером и ночью, и даже тогда, когда нам запрещали это делать.
– Ну что ж, – сказал генерал-полковник, – пусть будет по-твоему, мы много пили, но мы при этом дошли до Берлина!
Люди, хорошо знавшие генерала Калашника, отзываются о нём как о храбром фронтовом офицере и вместе с тем как о типичном карьерном политработнике-аппаратчике, поднаторевшим в номенклатурных интригах и закулисных играх.
И тем не менее надо отдать ему должное. Много лет назад он, возможно, сам не подозревая этого, высказал исключительно верную и точную мысль, что называется, на все времена.
Сейчас немало людей критикует Красную армию, её командиров и полководцев, её манеру воевать, её поведение на чужой территории и т. д. Скажем прямо, многие из этих упрёков справедливы. Но все они, даже вместе взятые, не могут зачеркнуть одного-единственного факта: именно Красная армия не только сломала вермахт, освободила от нацистского ярма Европу, но и поставила окончательную, завершающую точку в почти шестилетней, самой кровопролитной в истории человечества войне – подняла знамя Победы над Берлином.
Пройдут десятилетия, покроются плесенью былые кумиры, новые песни придумает жизнь, но этот немеркнущий подвиг советского солдата должен остаться в памяти человечества.
Яков Черкасский
№ 15, 2011. Дата публикации: 19.04.2011"
http://www.rg-rb.de/index.php?id=4807&option=com_rg&task=item
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Понедельник, 23 Января 2017, 19:26:21 | Сообщение # 189 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Цитата Геннадий_ (  ) Конрад Вольф, сын известного немецкого драматурга, коммуниста и антифашиста Фридриха Вольфа, в 1933 году эмигрировавшего с семьёй в СССР, после войны – известный кинорежиссёр и президент Академии искусств ГДР (и младший брат легендарного разведчика Маркуса Вольфа)
Воспоминания Маркуса Вольфа о работе в разведке ГДР
http://detectivebooks.ru/book/16198674/?page=1
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Вторник, 24 Января 2017, 11:38:08 | Сообщение # 190 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Цитата Геннадий_ ( ) Конрад Вольф, сын известного немецкого драматурга, коммуниста и антифашиста Фридриха Вольфа, в 1933 году эмигрировавшего с семьёй в СССР, после войны – известный кинорежиссёр и президент Академии искусств ГДР (и младший брат легендарного разведчика Маркуса Вольфа), семнадцатилетним юношей в январе 1942 года был призван в Красную армию.
Из книги Маркуса Вольфа:
"... Я мечтал о будущем авиаконструктора в Советском Союзе. Но жизнь всей нашей семьи драматически изменилась 22 июня 1941 г., когда гитлеровские войска вторглись в Советский Союз. Осенью они стояли под Москвой. Мой институт был переведен в столицу Казахстана Алма-Ату, за шесть тысяч километров, а отца, как и многих членов Союза писателей, эвакуировали туда же вместе с остальными членами семьи. Трехнедельная поездка по железной дороге была кошмаром. Чуть ли не ежечасно поезд отгоняли на запасные пути, чтобы пропустить эшелоны, шедшие на Запад, к фронту. Отец заботился об Анне Ахматовой, которая ехала, обессиленная и больная, в нашем же поезде. А мне разрешалось приносить ей паек — 400 граммов черного хлеба и немного теплой воды.
Алма-Ата предстала перед нами во всей своей красе на фоне гор Алатау, напоминавших Альпы. Весной повсюду, куда ни бросишь взгляд, под небом невероятно синего цвета цвели миндаль и яблони.
Иногда все скрывалось под сверкающим снежным покровом. Кроме того, рекордно большое количество солнечных дней в году делало Алма-Ату прямо-таки идеальным местом для эвакуации московских и ленинградских киностудий, в которых мы в качестве статистов добывали приработок к скудным пайкам. Опыт парашютиста помог мне как каскадеру участвовать в небольших выступлениях за особенно высокое вознаграждение. Вечерами знаменитый режиссер Сергей Эйзенштейн читал нам в узком кругу отрывки из сценария своего фильма “Иван Грозный”.
Город был переполнен. Беженцы из западных областей страны — рядом с польскими офицерами, освобожденными из сибирских лагерей военнопленных, которых польское эмигрантское правительство в Лондоне призывало в свою армию, рядом с ними можно было увидеть полуголодных ленинградцев, солдат Красной Армии, в том числе раненых, которые выбрались из блокированного города по дороге, проложенной по льду Ладожского озера. Многие из них умерли вскоре после прибытия от последствий блокады, и не счесть тех, кого не стало еще в пути.
Тем временем многие мои однокурсники ушли на фронт. Брату тоже удалось вступить в Красную Армию, хотя на военную службу призывали лишь немногих немцев. Оставаться в числе немногочисленных мужчин среди студенток чем дальше, тем больше казалось мне настоящим наказанием, хотя я и продолжал заниматься военной подготовкой. На мою долю как самого высокого в группе выпадала сомнительная честь таскать “на горбу” тяжелую треногу пулемета “Максим”..."
http://detectivebooks.ru/book/24402287/?page=5
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Воскресенье, 29 Января 2017, 02:25:43 | Сообщение # 191 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Дезертировал?
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=51191553
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Воскресенье, 19 Февраля 2017, 12:46:07 | Сообщение # 192 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Любопытный случай произошел в июне 1944 года, когда недалеко от аэродрома Заольша командир 18-го ГИАП А.Е. Голубов сбил немецкий истребитель Bf 109. Летчик выпрыгнул с парашютом, а поскольку линия фронта находилась рядом, Захаров вместе со своим ведомым Замориным сели в У-2 и отправились на его поимку. Пригрозив сверху убегающему фашисту пистолетом, они заставили его остановиться и приземлились рядом. Ошеломленный пилот люфтваффе безропотно отдал двум внушительным русским оружие, помог развернуть хвост самолета, а затем втиснулся вместе с Замориным в заднюю кабину У-2.
http://www.rulit.me/books....25.html
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Воскресенье, 19 Февраля 2017, 20:32:24 | Сообщение # 193 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Из того же источника:
"...Бомбардировщики люфтваффе одновременно с налетами на советские города и войска не упускали возможности нанести удар по аэродромам. Очень интересный бой произошел над могилевским аэродромом, на котором располагался также штаб 43-й ИАД. Когда появились немецкие самолеты, на аэродроме находились всего три звена истребителей 163-го ИАП, при этом одно из них под командованием лейтенанта Н. Терехина только что вернулось с боевого задания и нуждалось в пополнении топливом и боеприпасами. При виде противника шесть истребителей взлетели сразу, но их перехватили и связали боем «мессершмитты» сопровождения. Тогда, прекратив заправку и уже под падающими бомбами, поднялся в воздух со своими ведомыми Николай Терехин. Удачно выполнив маневр, он тут же пристроился в хвост одному из «юнкерсов», но огня не открыл, вероятно, из-за отсутствия боеприпасов. Приблизившись вплотную, он рубанул винтом хвостовое оперение фашистского самолета! А дальше, на удивление очевидцев этого боя, дело обстояло приблизительно так: звено бомбардировщиков шло в плотном боевом порядке и, когда Терехин таранил правый крайний «юнкерс», тот стал заваливаться на крыло в сторону ведущего. В свою очередь, ведущий «юнкере» шарахнулся влево и столкнулся с другим ведомым. В результате все звено бомбардировщиков рухнуло на землю, и в небе повисли купола парашютов. Терехин тоже выбросился из самолета с парашютом, вследствие чего в воздухе вспыхнула пистолетная перестрелка. Приземлившихся немцев обезоружили колхозники, не дожидаясь военных, связали их одной веревкой, свободный конец которой передали Терехину. Так он и прибыл на аэродром — с пистолетом в одной руке и с веревкой — в другой, а за ним тянулась вереница гитлеровцев..."
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Понедельник, 24 Апреля 2017, 12:27:22 | Сообщение # 194 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "26.02.11
"Желание рассказать, пока еще в силах..." Письмо Петра Андреева
…Не могу не передать Вам некоторые свои мысли о том, что пришлось пережить нашему поколению. Может быть, и я очень надеюсь, это поможет Вам в работе; кроме того, мне бы хотелось, чтобы Вы и другие не считали всех доживших до нашего времени фронтовиков тупыми и выжившими из ума стариками, молящимися на «гениальных полководцев» и «спасителей» России Сталина и Жукова и оправдывающими все совершенные в те годы преступления. Хотя, конечно, есть и такие. Знаю это не понаслышке, самому не раз приходилось вступать с ними в словесные схватки. А еще, и это особенно важно, я боюсь, что у молодежи, получающей лживую информацию о прошлом и приукрашенную картину прошедшей войны, создается неверное представление и о сегодняшнем мире. Боюсь, что они не видят страшной опасности коммунизма и сталинизма и готовы оправдать его преступления.
Стараясь внести свой посильный вклад в борьбу против этого, я записал свои воспоминания, в которых постарался честно рассказать о том, что я видел сам. Надеюсь, что кому-то они помогут увидеть, как мы в действительности жили тогда и правильно оценить происходившее.
*****************************************************
194-я стрелковая дивизия, в которой я проходил действительную службу в 1940-1941 гг, в 39-м году была переброшена из Барабинска в Среднеазиатский военный округ, в город Чирчик под Ташкентом. В 41-ом году была перевооружена – стала горно-вьючной, а офицеры получили иранские разговорники.
Началась война. В первые дни июля дивизию привезли в Москву. Неделю не разгружались. Составы возили вокруг города, даже пошли слухи, что отправляют обратно. Наконец разгрузились в Кубинке. Полмесяца с остановками шли до Днепра. В городе Верея и на Днепре строили оборонительные сооружения. Пехота копала окопы, а мы – артиллерийские наблюдательные пункты. Ездили учиться воевать под Ельню, где каждый день наши дивизии наступали на окопавшегося противника, устилая землю трупами. Офицеры наступающих дивизий на наблюдательных пунктах говорили, что речка, разделяющая позиции, течет кровью.
29 сентября, за 2–3 дня до того, как замкнулось кольцо вокруг Вяземской группировки наших войск, погрузились в Вязьме в эшелоны, и повезли нас на юг. Немцы бомбили. На обочинах дороги видели лежащие вверх колесами составы. Ночью 6 октября проехали Брянск, а на рассвете эшелон выехал из леса, остановился и попятился назад. Остановился в лесу. Мы вышли на опушку. Впереди взорванный железнодорожный мост через речку Снежеть. На противоположном берегу - город Карачев. Там на станции с железнодорожных платформ разгружаются танки, а на берегу речки стоит немецкий офицер с сигарой в зубах. До Орла мы не доехали 70 км, а Орел был оставлен нашими войсками 3 октября, то есть уже как три дня назад.
Прошли уже десятки лет, как закончилась война. Наступило, наконец, время, когда можно свободно писать и говорить правду о войне. А меня не покидает вопрос - как же так получилось, что нашу 194-ю горно-вьючную стрелковую дивизию посадили в вагоны и отправили в уже занятый немцами Орел? И об этом ни слова нигде не написано. Что это было – предательство или величайшая глупость «великого стратега» Сталина? Как так могло произойти, если нашим "органам" (как писала наша печать) требовалось 48 часов, чтобы найти преступника в любой точке Земного шара, а тут окружение четырех армий не было замечено. И наш «гений» не знал, что Орел занят немцами? Или он хотел Гитлеру подарок сделать?
Успели мы тогда разгрузиться и отойти, но выставленный нами в заслон батальон немцы уничтожили. Эшелон со штабом дивизии и частью подразделений через Брянск уже не проскочил. Повезло нам, что в нашем эшелоне оказался командир дивизии полковник Михаил Александрович Сиязов – сослуживец и начальник штаба у генерала Петрова, которого у нас забрали еще в Москве.
Ровно месяц, в летнем обмундировании - а 6 октября в том году уже первый снег выпал - без боеприпасов и продовольствия выводил Сиязов дивизию по лесам и болотам. В деревнях население нас на порог не пускало, в то время как немцев встречали с иконами и хлебом с солью. Был случай, когда четыре человека из управления нашего дивизиона пошли в деревню, а их местные жители заманили в хату и привели немцев. Те с полицаями отправили наших в комендатуру, но по дороге, убив полицая, задержанным удалось бежать.
Сиязов крепко держал дисциплину. Никакого мародерства. Один солдат у колхозницы взял охапку сена, так дело чуть не кончилось расстрелом.
Месяц питались травой и корой деревьев. Лошади дохли, а вот о таких случаях с людьми не слышал. Мы были закаленные - в Чирчике нас и до войны держали в голоде. Обычно, опорожнив свою миску через край (ложек не было), стремглав бежали к кухне. Просить добавку сбегался весь полк. Повара выставляли помои с котлов. Счастливец хватал и, убегая, через край выпивал содержимое.
Теперь можно прочитать, как командиры некоторых попавших в окружение частей, подчиненных распускали, мол "выходите, кто как может". Сиязов дивизию не распустил и из окружения вывел. У нас из дивизиона дезертировали только 6 человек – комиссар, начальник штаба и четыре солдата (узбеки).
Сам Сиязов всегда ехал впереди на белой лошади. Вырвались из окружения у г. Белёв Тульской области и закончили войну на Эльбе, правда, уже без Сиязова. За Вислой он одно время был соседом, командовал корпусом. Дивизии после выхода из окружения присвоили номер 252 – номер дивизии, знамя которой вынесли из окружения четыре офицера. Определили в 50-ю армию.
В конце ноября, когда мы уже стояли в обороне под Тулой, на наш дивизион вышел из окружения лейтенант. Расплакался от радости. Больше месяца пробирался из окружения, голодный и холодный. Накормили мы его и отправили в штаб полка. Через несколько минут вывели лейтенанта на крыльцо дома и на глазах у людей застрелили.
Через несколько дней после этого на нас вышел мл. лейтенант Петр Филиппович Шило. Мороз 40 градусов, а он в офицерском плаще, пилотке и в хромовых сапогах. Рассказал, как он, окончив Ленинградское училище связи, получил направление в Шепетовку. Ехал в поезде. Не доехал, попал в окружение. Вышел. Арестовали. Посадили в тюрьму, заполненную офицерами окруженцами. Каждое утро арестованных выводят во двор. Двух-трех человек, старших по званию расстреливают перед строем. До младшего лейтенанта очередь не дошла. Направили в 50-ю армию в Брянскую область. Не дошел. Опять окружение. И вот, вышел на нас. Теперь мы были поумнее, в штаб не отправили, а спрятали мл. лейтенанта. А когда нашего начальника связи дивизиона забрали в штабную батарею, Петра Филипповича Шило поставили на довольствие и назначили начальником связи дивизиона. Как кончилась война, капитану Шило предложили поехать воевать в Грецию, а когда он отказался, его демобилизовали. Поступил и окончил Военно-механический институт, проработал всю жизнь начальником конструкторского бюро военно-морского флота.
Выходили мы из окружения настолько истощавшие и голодные, что падали и засыпали на ходу. Думали, Родина накормит. Вместо хлеба дали бумагу – накладные, по которым мы должны были брать у населения, то есть отбирать у голодных женщин с детьми, зерно, если находили, и последнюю кормилицу – корову. Мы плакали, видя, как женщины рвали на себе волосы. Детей оставляли на голодную смерть.
Прошло уже 70 лет, а я не могу забыть, и никто мне не может сказать, ради чего творились такие преступления. В то время, как у крестьян выметали последние зернышки, тут же рядом стояли элеваторы с зерном. 30 ноября 1941 года ходил в разведку. Дошел до станции Хомяково, это рядом с Тулой. Километрах в шести соседняя станция Ревякино уже у немцев. Наших войск нет. Элеватор стоит с пшеницей, а в складах затаренные пшеницей мешки. Пять человек рабочих с учебными винтовками охраняют зерно, видно, от своего же населения. Им приказано элеватор и склады зажечь, как только немцы пойдут на Хомяково.
6 декабря начали наступать. Сплошной линии обороны нет. Противник держится в деревнях. Каждое строение, каждое окно – это огневая точка. Солдаты и офицеры возмущаются, почему мы не делаем так, как немцы? Не заходим с флангов, с тыла? Сплошной-то обороны нет. Но генералы нас не слышали.
Горизонт на западе почти каждую ночь освещался пожарами. Писали и говорили, что это немцы жгут деревни. Я верил. Пока не узнал правду. Как-то в конце войны, за рюмкой, старший сержант Подгорный – начальник радиостанции, раскрыл тайну. Подгорный – высокий рыжий солдат, часто на некоторое время исчезал. Пытались узнать, где он был, но безуспешно. А тут он мне рассказал, какие страшные преступления совершал наш любимый Сталин. Я больше чем уверен, что без его приказа никто не мог такое совершить.
Подгорный рассказал, что их было подобрано 12 человек высоких рыжих солдат. Время от времени вызывали их в штаб дивизии и переодевали в форму немецких солдат, вооружали немецкими автоматами, давали задание и отправляли в тыл немецкой обороны. Два человека знало немецкий язык. Проходили по указанным деревням, выгоняли жителей из домов. На сборы давали 15 минут. Затем проходили с факелами и деревню сжигали. Люди, а это были женщины, дети и старики, вряд ли выживали. Морозы в ту зиму были до 40 градусов. Крик, слезы, а что делать? Приказ. Мы тоже плакали, говорил он, а жгли. Был случай, когда двое мужиков оказали сопротивление. Застрелили.
Февраль 1942 года. Калужская область, Сухиничи. Наступаем на деревню Попково. Двухэтажное кирпичное здание школы. Большая кирпичная церковь. Все дома кирпичные. Окна превращены в амбразуры. Перед деревней в полный рост окопы с ледяным валом. Справа и слева пока еще обороны нет. В течение трех дней, каждый раз после вялой артподготовки из-за сараев МТС на открытую снежную поляну выходит полк, да там и остается. Кого пуля минует, тот замерзнет.
Слева от нас когда-то стояли две деревни по 20-25 деревянных домов. Теперь их уже не было. В то время когда наша дивизия наступала на Попково, на рассвете подошла к деревням прибывшая с Дальнего Востока стрелковая дивизия. Шла в первый и последний бой побатальонным строем. Без артподготовки, неся большие потери еще на подходе, а в зоне пулеметного огня уничтожена была полностью. Тела устилали снег без просветов. Нас туда перебросили уже после ухода противника из Попково. Но и здесь мы противника не застали. Уничтожив дивизию, немцы отошли, заминировав пути отхода.
Погибших сибиряков свезли к единственному оставшемуся от деревни строению – стоявшему на опушке леса большому сараю для сена, уложили штабелями в сарае и вокруг и сожгли. А нам зачитали приказ о расстреле командира, комиссара и начальника штаба загубленной дивизии. И таких жутких сталинско-жуковских наступлений было очень много. Прошло много десятков лет. Многое выветрилось из памяти, а дневники нам вести строго запрещалось. Я долго нарушал, прятал в противогазной сумке. Выследили и украли. Жалко.
1943 год. Ока. Впереди город Болхов. Ночь на воскресенье. Немцы выставили репродукторы. Крутят русские песни и приглашают нас переходить к ним. А в это время переправляется через Оку только что прибывший штрафной батальон. За ночь продвинулся на 3-4 км. Утром немцы очухались и весь батальон уничтожили. Помощи никто не оказал. А через сутки пришел другой батальон, штрафной или нет, узнать не удалось. За ночь он переправился через Оку. Противник, обнаружив, открыл артиллерийский огонь. Батальон кучно залег. В это время подошел дивизион «Катюш» и открыл огонь по залегшему батальону (тогда еще стреляли термитными ракетами). Три человека остались живыми из, как минимум, восьмисот человек.
Взяты Орел и Чернигов. В первых числах октября вышли к Днепру. Старинный город Любеч. Малочисленные стрелковые полки форсируют Днепр вплавь и на набитых сеном или соломой плащ-палатках. Плавсредств нет. Потонуло больше солдат и офицеров, чем погибло от вражеского огня. Редко кто мог в холодной октябрьской воде в обмундировании и с винтовкой переплыть широченную реку с быстрым течением.
Пушки нашей батареи перетащили по дну реки с помощью веревок. Плацдарм – 300 м окопов по берегу реки. К концу месяца наши наблюдательные пункты уже в 800 метрах от берега. Дальше, в бывшей деревне противник окопался, и продвинуться не удается. Ночью переправляется на плацдарм батальон, человек 700-800. Повторно мобилизованные, видимо, бывшие солдаты и офицеры Юго-западного фронта, оказавшиеся осенью 41-го в окружении под Киевом. Их даже в военную форму не переодевали. Винтовка на пять человек. Без артподготовки на немецкие пулеметы. Не вышел ни один человек. Расстреляны все, кроме виновного во всем этом. Это то, что видели мы на нашем небольшом участке фронта. А фронт широк, и надо полагать, что и на других участках происходило подобное. Люди для Сталина были, что мусор. Зачем их беречь, бабы еще нарожают…
Извините за несколько сумбурное письмо. Это скорее фрагменты воспоминаний, к которым уже много лет постоянно возвращается память, желание рассказать, пока еще в силах, то, что я видел собственными глазами или слышал от очевидцев, и еще вопросы, на которые мне самому трудно ответить. Может быть, у Вас получится?
С пожеланиями успехов в Вашей нужной работе.
Петр Андреев,
бывший артиллерист – топоразведчик 31-го гвардейского Кобринского Краснознаменного, ордена Богдана Хмельницкого артиллерийского полка 12-ой гвардейской Пинской Краснознаменной Ордена Суворова стрелковой дивизии"
http://www.solonin.org/live_zhelanie-rasskazat-poka-esche
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 05 Июля 2017, 13:27:20 | Сообщение # 195 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "... 19 августа вермахт повел решительное наступление на Гомель. Защищать город оставался только Гомельский полк народного ополчения да несколько артиллерийских батарей и сводных отрядов, сформированных из уже разбитых частей 21-й армии, пограничников и коммунистического отряда. В этот день батальон ополченцев и части регулярной Красной Армии, оборонявшиеся на северной окраине Прудка, попали под ураганный минометно-артиллерийский обстрел врага и понесли большие потери. По свидетельству местных жителей, немцы корректировали свой огонь с дирижабля, поднятого в р-не д. Поколюбичи, а на позиции ополченцев, возможно, для наводки, являлась некая «женщина» в красном», расстрелянная потом как шпионка. Вот во время этого боя во двор к жителям Прудка Семенковым один красноармеец и притащил на плащ-палатке убитого товарища. Стоял над нм на коленях, плакал, молился по-мусульмански (поскольку части 21-й армии формировались в Поволжском военном округе, он был, скорее всего, поволжский татарин или башкир). Наскоро присыпав убитого землей, солдат ушел. Через некоторое время жильцы дома с ужасом увидели, что труп поднялся из могилы на четвереньки – от трупного окоченения согнулись руки и ноги. С большим трудом кочергой распрямив конечности, остававшиеся в доме женщины, дети и старик-инвалид, безногий бывший сцепщик, вновь предали останки погибшего земле…
Подлинное лицо войны безобразно. Мы привыкли видеть в старых советских фильмах «про войну» патриотические подвиги. А современные российские фильмы на ту же тематику вообще зачастую снимаются в формате Голливуда, и снова подкрашивают военные события киношной эстетикой. Реальность была другой… Нина Сергеевна рассказывалет: «»В тот день к нам в хату забежал солдат, забился в угол. Был ранен, достал сухарь и стал его есть, в это время и умер». Да, и так умирали на войне, не со знаменем, а сухарем в руке. В состоянии шока, хоть куском жесткого солдатского хлеба пытаясь прогнать предсмертную тоску… В соседнем с ними доме, прямо в огороде, пришлось похоронить еще 2-х убитых в том бою красноармейцев. Нина Сергеевна до сих пор отчетливо помнит, как выглядел один из них – «молоденький, тоненький, в обмотках, в шинели и с сумкой-противогазом, с фляжкой, личико тоненькое, нос прямой, блондин. Дед кидал фляжку и пилотку в могилу: «На – пей, на – носи».
Сейчас иной раз говорят, что не все немцы были жестоки, особенно в начале войны, и вот если бы не партизанское движение… Да, не все солдаты вермахта были нацистами, ведь в армию оказались призваны и десятки тысяч вчерашних социал-демократов, коммунистов, христиан, антифашистов. И они, случалось, как могли, помогали мирному населению и военнопленным. Но в целом гитлеровская армия пришла сюда как армия-завоевательница. И большинство немецких солдат, одурманенных нацистской пропагандой, с первого же дня вели себя так, что бы не у кого по этому поводу не могло возникнуть никаких сомнений. По свидетельству очевидцев, нацисты вошли в Прудок с закатанными рукавами, играли на губных гармошках, и сразу же принялись бить окна, требуя «яек и млека»…
Многие из жителей Прудка были зачислены в один из батальонов гомельского народного ополчения. Не успев перейти в ночь с 19 на 20 августа на левый берег Сожа, часть из них просто разошлась по домам. И тут же была схвачена фашистами. Местные жители утверждают, что всех их выдала повариха ополченческого батальона Екатерина П. Она была женой местного председателя колхоза, погибшего впоследствии на фронте. Арестованная немцами, она заявила, что она из кулацкой семьи и в ополчение попала насильно. То ли что бы спасти себя, то ли действительно имея обиду на Советскую власть, П. выдала немцам фамилии и адреса тех ополченцев, кого знала (как повариха, она незадолго до этого развозила им по домам казенные харчи). Арестованных ополченцев расстреляли в районе прудковского кладбища, в недавно отрытых окопах. Вспоминают очевидцы: « Один остался раненный, выполз из окопа. Сидел на проходе из окопа, из носа кровь до земли струей, запекшаяся, как печенка. Умер». Другой житель Прудка, Кравцов, оказался ранен, хоть и тяжело, но не смертельно. Притворившись мертвым, он ночью выбрался из могилы и приполз домой. Вторично его выдал немцам кто-то из местных. Кравцова расстреляли полицаи прямо во дворе собственного дома. Так вот запросто, почти по соседски…"
http://nashkraj.info/v-avguste-1941-go/
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Вторник, 07 Ноября 2017, 11:36:19 | Сообщение # 196 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Хроника пропавшего бомбардировщика.
"...Потом на страшный звон минака поднял бронеспинку кресла пилота! Без сомнения, я был близок к разгадке! Надо ли говорить, что творилось на душе после стольких месяцев раздумий, поисков, сомнений, испытаний, находок и разочарований. Я чувствовал себя идущим по языческому лабиринту, но верный путик в нем угадывал не я, а лесная сила, ведущая меня между неведением и обретением истины. В эти минуты я отчетливо понимал, что сам не решаю ничего - делаю то, что должен был сделать, придя в эту тайгу.
Времени я не замечал. Наворочал разрытых мхов, как медведь в сытном муравейнике. Полпятого утра под щупом в очередной раз хорошенько скрежетнуло. Запустил руки в мох, раздвигая еловые корни и... вытащил кусок тряпки, потом горсть переломанных костей, деталь парашютной рамы... Это был пилот! Бронеспинка вынесла его из ломающегося самолета, протаранив приборку, штурвал, остекление и прочий металл. Человека изуродовало так, что в теле не осталось ни единой целой кости, а все осколки были не длиннее спичечного коробка да и то расплющены силой удара. От него лопнули даже парашютные лямки. От летчика не осталось фактически ничего, кроме кровавой мешанины...
Полчаса спустя нащупав и штурмана в двух метрах от пилотяги, понял, что его тоже размесило в хлам. Речь не шла о скелете - это был набор ломаных косточек. И Каралкин, и Сафонов лежали в 8-10 метрах от самолета, выбитые из него при ударе бомбера о деревья.
Я крикнул ребятам в ночь "НАШЕЛ!!!", сел на валежину и заплакал. Прорвало..."
Полностью здесь https://topwar.ru/1337-xronika-propavshego-bombardirovshhika.html
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| capral | Дата: Вторник, 09 Января 2018, 17:39:34 | Сообщение # 197 |
Группа: Старейшина
Сообщений: 621
Статус: Отсутствует
| https://ok.ru/video/640716573261
Вахтин Сергей
Олава ШМАС 10,84-07,85 ,
Бжег 78635 07,85-10,86
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 08 Февраля 2018, 20:53:20 | Сообщение # 198 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "... В 1956-м уже вышел срок старшего лейтенанта – и меня назначают помощником начальника политотдела по комсомольской работе политотдела спецчастей Брестского гарнизона. Старший лейтенант на майорской должности. А я ещё не имел даже среднего профессионального образования, даже военного! Ну, поехал в том же году в Хмельницкий – и сдал экстерном за 1,5 месяца полный курс танкового училища. Поэтому у меня с тех пор есть удостоверение, что я танкист, но я ничего нормально не кончал. Всё, приехал оттуда – и 3 года был заместителем начальника политотдела по комсомольской работе в гарнизоне.
В Бресте – я очень много служил. Всё на моих глазах, всё послевоенное развитие комплекса Брестской крепости – я всё видел.
В 1957-м году в Доме офицеров была организована встреча: Гаврилов, майор (два ордена Ленина, Золотая звезда); Петя Клыпа, Раиса Абакумова и Матевосян. Ну, начальник был – и я с ним. Тогда первым секретарём Брестского обкома партии был Машеров. А Тимошенко – командующим Белорусским военным округом. Они тоже там были.
Гаврилов – с Краснодара приехал. Уже немножко глуховат был… и вот он выступал – и сказал, что у него в войну жена пропала, сын тоже погиб… мол, он их потерял – и сам не знает, где. И теперь у него там дома другая жена молодая. А, когда он закончил об этом рассказывать – я шёл позади, и вдруг вперёд забегает женщина и обращается к Машерову: «Пётр Миронович, Гаврилова можно?» И уже ему говорит: «Вы знаете, ваша и жена жива, и сын ваш жив! Жена лежит прикованная к койке в Пружанах – есть такая в Брестской области больница, а сын служит в Белорусском военном округе!»
На другой день – коль Машеров здесь! – жену и сына нашли. И Гаврилов забрал их с собой в Краснодар. Но, насколько мне известно, эта жена где-то через 3-4 месяца ушла из жизни..."
https://iremember.ru/memoirs/tankisti/kosykh-aleksandr-ivanovich/
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Четверг, 19 Апреля 2018, 11:01:39 | Сообщение # 199 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| Игнатий Иванович Карпезо.
Прикрепленный файл 37 тд.png 58,8К 0 скачиваний
ПОХОРОНЕННЫЙ ЗАЖИВО
Среди соединений 6-й армии Юго-Западного фронта, принявших на себя первые удары противника, был и 15-й механизированный корпус. Корпус был сформирован в марте 1941 года на базе выделенной из 4-го мехкорпуса 10-й танковой дивизии и переброшенной из Прибалтики 18-й легкотанковой бригады, на основе которой создавалась 37-я танковая дивизия. Командиром корпуса с 11 марта 1941 года был назначен генерал-майор Игнатий Иванович Карпезо.
Свою боевую карьеру Карпезо начал ещё в Гражданскую: в 1920 году он был комиссаром 220-го Иваново-Вознесенского стрелкового полка 25-й Чапаевской дивизии, а в 1921 – уже комиссаром 75-й стрелковой бригады. В том же году Карпезо переквалифицировался из комиссаров в командиры и вступил в командование 10-м кавалерийским полком 2-й кавалерийской Червонного казачества дивизии. К 1941 годуКарпезо командовал 5-м кавалерийским корпусом, из которого его и перевели командовать формируемым 15-м танковым.
К началу войны корпус так и не завершил формирования и не был достаточно укомплектован техникой — в 37-й танковой дивизии в основном были лёгкие танки, а в 212-й моторизованой дивизии вообще не было автомашин. Кроме того, многие части корпуса были укомплектованы призванными в мае новобранцами.
С первых часов войны 15-й мехкорпус Карпезо без 212-й мотострелковой дивизии, оставленной в Бродах (ей было приказано разворачивать тыловую линию обороны по рубежу Бордуляки, Руда-Бродзка на случай прорыва противника) выдвинулся на Радзехов.
В 21 час 22 июня передовой отряд 10-й танковой дивизии в составе 3-го тб 20-го тп и 2-го тб 10-го мсп столкнулся с передовыми частями противника, а затем и с его главными силами. Выполняя задачу по овладению и удержанию Радзехув, отряд принял неравный бой с силами, примерно в четыре раза превосходящими его силы. первой в бой вступила танковая рота старшего лейтенанта Соломцева, укомплектованная танками КВ. Радзехув несколько раз переходил из рук в руки. Наши танкисты подбили 20 немецких танков и 16 бронемашин немецкой 11-й танковой дивизии, но от воздействия авиации и от технических неисправностей значительная часть танков мехкорпуса была потеряна.
Утром 26 июня корпус Карпезо перешёл в наступление с задачей разгромить противника и соединиться с частями 124-й и 87-й стрелковых дивизий, окруженных в районе Войницы и Милятина. 37-я танковая дивизия полковника Аникушкина в первой половине дня 26 июня форсировала реку Радоставка и продвинулась вперед, но 10-я танковая дивизия генерал-майора Огурцова столкнулась с противотанковой обороной у Холуева и вынуждена была отойти.
В тот день штаб корпуса оказался в пределах досягаемости снарядов вражеской артиллерии. Штабные работники работали в щелях. Машинистка устроилась в неглубоком окопчике и поставила «Ундервуд» прямо на бруствер. Отпечатав строку, она прислушивалась и, если различала нарастающий свист вражеского снаряда, быстро хватала машинку и вместе с ней скрывалась в окопе. Около шести вечера командный пункт корпуса, расположенный на высоте 210,0 южнее с. Топоров, подвергся атаке авиации противника.После окончания налета Игнатий Иванович Карпезо был обнаружен без сознания залитым кровью возле штабной палатки. Вызванный уцелевшими командирами военврач констатировал смерть. Генерал был похоронен недалеко от места обнаружения со всеми воинскими почестями.
Вскоре из штаба армии вернулся комиссар корпуса Иван Васильевич Лутай. Узнав о случившемся, он потребовал откопать могилу. Когда генерала выкопали, оказалось, что он жив. Контуженного генерал-майора Карпезо отправили в тыл. В командование корпусом вступил полковник Ермолаев.
С конца июня 1941 года по 5 января 1942 года Игнатий Иванович Карпезо лечился в госпиталях в Тамбове и Ташкенте, в результате длительного пребывания под землёй он получил тяжёлое заболевание сердца и был признан ограничено годным к военной службе. Поэтому до конца войны он занимал должности в тыловых округах – занимался комплектованием и обучением формируемых в Средней Азии новых частей.
После войны он был назначен заместителем командующего КОВО по ВУЗам, а в 1959 году попал подхрущёвские сокращения.
Игнатий Иванович Карпезо прожил 88 лет и умер 27 сентября 1987 года.
http://www.polk.ru/forum/index.php?showtopic=8492
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Viktor7 | Дата: Четверг, 19 Апреля 2018, 12:39:27 | Сообщение # 200 |
|
Группа: Старейшина
Сообщений: 10556
Статус: Отсутствует
| Цитата Геннадий_ ( ) Генерал был похоронен недалеко от места обнаружения со всеми воинскими почестями.
Вскоре из штаба армии вернулся комиссар корпуса Иван Васильевич Лутай. Узнав о случившемся, он потребовал откопать могилу. Когда генерала выкопали, оказалось, что он жив.
Интересно сколько это "вскоре" во временном исчислении?
Сколько может человек пролежать без воздуха не померев и не получив травм мозга? "Воскресите" Аркадия, он просветит, что здесь правда, а что байка...
|
| |
| |
| Саня | Дата: Суббота, 21 Апреля 2018, 07:40:09 | Сообщение # 201 |
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Разведчица, похороненная заживо
Февраль 1943 года. Немецкому отряду удаётся поймать 6 разведчиц в деревне Заозерье. С этой минуты для пленниц наступают тяжёлые минуты их жизни. Неприятели глумились над ними, избивали – попросту говоря - издевались. А затем вывезли их за деревню и расстреляли.
Штаб партизан, размещённый недалеко от деревни вскоре отправил туда ещё одного разведчика. Главной его задачей было поиск ранее пропавших разведчиц.
Партизан Миша – так звали нашего героя, быстро добрался до Заозерья. Местные жители, встретившие его, рассказали ему страшную весть о судье 6-ых девушек. Казалось, теперь поиски можно прекратить, но жители, рассказывая о похоронах разведчиц, случаем проронили фразу “у одной текла кровь”. Михаил знал – у мёртвых кровь не бежит и поняв, что к чему немедленно побежал в сторону погребённых...
Быстрыми движениями он смог раскопать братскую могилу. К сожалению все уже были бледны и холодны...кроме одной. Последней оказалась капитан отряда Татьяна Логунова. Всеми силами парень старался привезти девушку в жизнь, но тщетно. Тогда уже отчаивавшийся парень понёс её обратно в деревню, где девушка наконец-таки очнулась.
После чего она попала в партизанский отряд.
Девушке повезло. Ранее она уже попадала в подобную ситуацию, в которой ей предстояло оказаться мёртвой от вражеских пуль. Этот случай произошёл в этом же 43-ем году. Тогда она вместе с другими разведчиками пересекала линию фронта. Враг был бдителен, но ему удалось взять только Логунову. Девушка, понимая всю опасность, стала притворяться глухонемой - и это сработало, но не до конца. Немцы - всё же чувствуя обман, попытались вывести разведчицу на чистую воду. Сделать они решили это следующим образом: отпустив девушку на улицу, та чувствуя свободу, спокойно удалялась от недруга и немцы тут же сделали несколько выстрелов на её головой. Помня свою “глухонемою” легенду девушка не растерялась и спокойно продолжила движение. Тем самым она спасла себе жизнь. Уже немного позже произошёл случай в Заозерье.
Продолжая партизанскую войну Татьяне, вновь пришлось попасть в руки врага, но на этот раз в госпитале. Будучи тяжело раненой Татьяне оказали всю необходимую помощь. Сделать это помогла медсестра, которая работала в этом госпитале, имея связи с местным партизанским движением.
Находиться во вражеском госпитале оставаться было уже нельзя, несмотря на неполное выздоровление. Над девушкой висела угроза расправы фашистами. Помимо прочего ускорить этот процесс будущей казни “помог” предатель. На помощь Татьяне пришли её боевые товарищи. Укутав её в тулуп, они тайком переправили девушку подальше от злосчастного госпиталя.
Послевоенная жизнь Татьяны складывалась как и многих других жителей Советского Союза. На восстановление страны шли годы. Поначалу медленно, но верно страна возвращалась к мирному укладу жизни.
Татьяна через некоторое время стала профессором МГУ.
https://zen.yandex.ru/media....10e0050
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Viktor7 | Дата: Суббота, 21 Апреля 2018, 22:17:27 | Сообщение # 202 |
|
Группа: Старейшина
Сообщений: 10556
Статус: Отсутствует
| Цитата Саня ( ) Партизан Миша – так звали нашего героя, быстро добрался до Заозерья. Местные жители, встретившие его, рассказали ему страшную весть о судье 6-ых девушек. Казалось, теперь поиски можно прекратить, но жители, рассказывая о похоронах разведчиц, случаем проронили фразу “у одной текла кровь”. Михаил знал – у мёртвых кровь не бежит и поняв, что к чему немедленно побежал в сторону погребённых...
Быстрыми движениями он смог раскопать братскую могилу. К сожалению все уже были бледны и холодны...кроме одной. Последней оказалась капитан отряда Татьяна Логунова. Всеми силами парень старался привезти девушку в жизнь, но тщетно. Тогда уже отчаивавшийся парень понёс её обратно в деревню, где девушка наконец-таки очнулась.
Ещё одна байка!
Сегодня прочитал в газете свежий материал:
https://www.mz-web.de/panoram....sm_fb_p
Может тогда люди могли часами под землёй выживать?
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 25 Апреля 2018, 20:35:09 | Сообщение # 203 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "...Папа еще до защиты диплома подал документы в Московскую госэстраду, и его сразу туда приняли. Это был 1942 год. И отца сразу отправили на фронт как артиста оригинального жанра для выступления в составе фронтовых бригад. Они выступали на передовой перед солдатами в редкие минуты покоя между боями. Всего у отца было больше полутора тысяч таких выступлений. Отец вспоминал, что один раз, когда в составе их бригады выступала певица, было слышно, как немцы кричали: «Рус, пой, еще пой!» Вслед за певицей вышел молодой Арутюн Акопян и показал каскад своих трюков.
У него был такой финальный трюк: из-под платка буквально ниоткуда появлялась рюмка, наполненная спиртом, думаю, что все-таки разбавленным, и со словами «За нашу победу!» отец осушал рюмку до дна, подбрасывал вверх, и она растворялась в воздухе на глазах у изумленной публики.
После выступления к отцу подбежал молодой парнишка-снайпер и говорит: «Слышь, Акопян! Сейчас немцы на твое выступление смотрели в бинокль!» На что папа ответил: «Ну и что, подумаешь, все равно они у меня ничего не заметят».
— Артисты наверняка не раз попадали под пули…
— Все это, конечно, было. Они же работали в самом пекле. Например, такой случай. Второй Белорусский фронт. Шли тяжелейшие бои под Оршей. И они попали в жуткое окружение. Была ранена артистка Марина Кушке, потерявшая глаз. А их баянист по фамилии Юшин лишился ноги. Там от немцев отбивались все вместе — бойцы с артистами.
Один раз папа был очень сильно контужен, в тяжелом состоянии попал в госпиталь, был без сознания. Но когда он пришел в себя, то первым делом спросил: «Где я?» Ему отвечают: «Все в порядке, вы в госпитале». Папа закричал: «А где мой фрак? Где реквизит?! Я должен выступить!» Его еле успокоили: «Да лежи ты, еще навыступаешься!» Это было самое тяжелое время жизни отца — как и у всей страны. Это уже потом, в 1945-м, когда дело шло к концу войны, у папы появилась возможность выступать и перед генералами, и перед маршалами, работать вместе с легендарными Лидией Руслановой и Клавдией Шульженко."
https://news.mail.ru/society/33279817/?frommail=1
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Суббота, 30 Июня 2018, 16:48:16 | Сообщение # 204 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| На 21-й минуте фильма https://www.youtube.com/watch?v=6nEpBwfPub4 Гельмут Вайссвальд находит металлическую табличку с захоронения капитана Пономарева Ивана Андреевича, 1919 года рождения, капитана какой-то советской артиллерийской части.
Информация из списков захоронения
ID 88032530
Фамилия Пономарев
Имя Иван
Отчество Андреевич
Дата рождения/Возраст __.__.1919
Воинское звание капитан
Дата смерти 01.05.1943
Страна захоронения Россия
Регион захоронения Ленинградская обл.
Место захоронения Кировский р-н, м.о. с.п. Путиловское, близ ж/д ст. Назия, северная окраина, линия Мга - Волховстрой, гражданское кладбище
Откуда перезахоронен д. Вороново, юго-восточнее, 2,1 км
https://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=88032530
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 12 Сентября 2018, 00:08:41 | Сообщение # 205 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| В процессе работы над книгой, благодаря интернету, удалось познакомиться с множеством интересных людей. Один из них голландец Алекс Деккер. Его дед был немец, про которого голландский внук, кроме имени, фамилии и нескольких пожелтевших фотографий, практически ничего не знал. Эта семейная тайна не давала ему покоя и Алекс решил разгадать эту загадку. В результате на свет совсем недавно появилась вот эта книжка.
"Мой дедушка - немец".
С нашей темой эта книжка пересекается следующим образом - дед Алекса воевал под Москвой в составе 267-й пехотной дивизии, которая действовала вдоль берега Москвы-реки от Минского шоссе до Звенигорода. Алекс раскопал всю возможную литературу по 267-й дивизии (включая частные публикации, изданные мизирным тиражем), чтобы восстановить боевой путь своего деда. Работая над нашими книгами, мы обменивались информацией. Я помогал ему найти карты с боевой обстановкой в районе действий 267-й пехотной дивизии, а он в свою очередь поделился редкими восспоминаниями ветеранов 267-й дивизии.
http://www.kainsksib.ru/123/index.php?showtopic=2900
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Геннадий | Дата: Среда, 12 Сентября 2018, 00:32:44 | Сообщение # 206 |
|
Группа: Модератор
Сообщений: 26523
Статус: Отсутствует
| "... "На большак за трофеями мы, подростки ходили часто. Даже ухитрялись сливать из брошенных немцами автомашин бензин... В очередной раз, отправляясь в поход, мы взяли с собой Валентину...
Но тут неожиданно налетел немецкий самолет. Бойцы начали стрелять в него из винтовок и пулеметов. А мы... разбежались и попрятались, кто куда. Самолет сделал два захода, пострелял из пулеметов и скрылся...
- "Когда начался обстрел колонны красноармейцев немецким самолетом, я бросилась в лес по глубокому снегу. И вдруг провалилась в окоп. Упала на что-то мягкое. Подо мной лежал брезентовый, довольно объемистый вещевой мешок. Когда самолет улетел, я кое-как вылезла из окопа и вытащила мешок. Он был не так уж и легким... Так вот, в мешке... оказались фашистские знамена и штандарты, а так же комплект обмундирования. Френч отдали тебе, и ты еще долго носил его. Он тебе был очень к лицу. У бабушки в Углыни швейной машинки не было. И знамена мы не трогали. А когда вернулись в Денисиху, то обнаружили бабушкину машинку, валявшуюся на навозной куче во дворе. Она была в исправном состоянии... И вот мы с бабкой принялись за работу. Перво-наперво достали из мешка все, что там было, внимательно рассмотрели прикинули, что из них можно сшить. Решили из знамен пошить нижнее белье нам с сестрой. Бабушка начала отпарывать нашитые на хорошего качества шелковые полотнища многочисленные полосы и свастику.
В это время в дом зашел политрук. О чем-то поговорил с дедом, обернулся в нашу сторону, явно заинтересовавшись нашей работой. Потом быстро подошел к нам. -"Подождите, подождите, мамаша, - и отстранил бабушкину руку с ножницами от полотнища, - вы где это взяли?" Я сказала, что нашла в лесу в траншее. - "Вот их здесь сколько", - показала на мешок. -"Так, так..., - произнес политрук, - мамаша, и ты, дочка, собирайтесь и пойдемте со мной в комендатуру. Нужно с этим делом разобраться"...
Мы с бабушкой струхнули. Видя наш расстроенный вид, он успокоил нас, что ничего страшного нет, просто нужно кое-что выяснить... Пришли в комендатуру. А в ней был еще и большой штаб. Зашли в отдельную комнату, где за столом два начальника над картой мароковали. Политрук пояснил с какой целью он пришел и привел нас. Развязал вещевой мешок и стал выкладывать на стол его содержимое. Карту командиры убрали со стола. Увидав три больших знамени, они удивленно спросили - "Откуда они у вас? Расскажите, пожалуйста". Я рассказала все, как было. Политрук положил на стол еще стопку небольших знамен. "Батюшки, - воскликнул один из командиров, - да здесь еще и фашистские штандарты! Вот это трофей, так трофей! Такие даже нам, военным, не доставались!"
Военачальники начали нас благодарить. Позвали, я так поняла, ординарца, и старший что-то зашептал ему на ухо. Пока нас благодарили и о чем-то еще спрашивали, не помню, возвратился ординарец и поставил на стол перед командиром большой бумажный сверток. Тот взял его, вышел из-за стола и протянул его мне, - "Это вам к Новому году...
Дома мы развернули сверток. В нем были шоколад, сгущенка, две коробки шоколадных конфет, консервы... Все к празднику...
Себя я сейчас ругаю. Нужно мне тогда было записать, какому полку или соединению принадлежали они. Ведь не безымянные они были, я помню. Можно было бы даже срисовать. Тогда это было ни к чему. Мне кажется, что и командиры, принявшие гитлеровские знамена, вряд ли запомнили. Им еще предстояло воевать целых четыре года.
Эти знамена, в этом я уверена, швырнули наши солдаты во время парада Победы к подножью мавзолея. А сейчас они в музее Вооруженных Сил СССР. Это уж точно! И я горжусь этим. Знает ли кто об этом кроме наших родных? "
http://www.kainsksib.ru/123....0&st=20
С уважением,
Геннадий
Буду благодарен за информацию о побегах советских военнопленных
Suche alles über Fluchtversuche von russischen Kriegsgefangenen.
|
| |
| |
| Саня | Дата: Понедельник, 04 Февраля 2019, 23:21:58 | Сообщение # 207 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Героическая гибель одного полка. Дон-1942.
"Когда переехали Волгу и повернули на юг, бывалые солдаты сказали: "Под Сталинград!" В донских степях в станицах и на железнодорожных станциях стали попадаться разбитые элеваторы. Постройки горят, по земле рассыпана золотая пшеница. Мне, деревенскому человеку, на своем хлебе выросшему, на это смотреть было особенно больно.
Под станцией Серебряково остановились. Вагоны с первым батальоном паровоз протащил до самой станции. Переночевали. Утром из-за облаков вынырнули 15 "Юнкерсов". Налетели на станцию, на эшелон. Первый батальон был уничтожен полностью. Осталось в живых всего несколько человек. Случайно, ночью они ушли на станцию в самоволку, поискать выпивки.
"Юнкерсы" станцию отбомбили и ринулись на наш состав. Мы разбежались по овсяному полю. А пулеметчики зенитно-пулеметных установок встретили немцев огнем. И сразу один самолет подожгли. "Юнкерсы" отвалили, ушли. Подбитый самолет упал, взорвался. Летчики выбросились на парашютах. Двое. Туда сразу направили взвод автоматчиков, и летчиков переловили.
Командир дивизии Макаренко приказал дальше двигаться пешком. Шли по Донской степи колоннами. Иногда даже с песнями. Самолеты над нами проходили высоко и нас будто не замечали. Их цель была Сталинград. Только однажды один оторвался от строя и неожиданно спикировал на нашу колонну, сбросил две бомбы. Убило ездового и лошадей.
На переправе через Дон наши зенитки били так плотно, что ни одного самолета к понтонному мосту не подпустили, не давали немцам бомбить прицельно. По мосту мы шли быстро. Командиры торопили, кричали: "Быстрей! Быстрей!" И стало жутко: куда мы бежим?
За Доном, километрах в пятнадцати, глубокая балка, заросшая лесом. Вся дивизия укрылась в этой балке. Собрали офицеров. Команда: готовность номер один, всем бойцам раздать патроны и гранаты. Боевая задача: занять участок фронта и удерживать на нем немцев десять дней.
Теперь, когда я прочитал о Сталинградской битве много книг и воспоминаний, когда сопоставил все даты, понимаю задачу нашей дивизии так: наши войска отступали, и мы, свежая дивизия, должны были обеспечить отход через Дон.
Ночью со стороны фронта все громыхало и вспыхивало. Отсветы ложились на деревья и на наши лица. Мы друг на друга старались не смотреть.
Утром, в четыре часа, ушла разведка. Полки начали выходить из балки и развертываться. Вскоре вернулись связные от разведгрупп и доложили: обе группы - и головная, и боковая - встретились с передовыми частями противника и завязали бой. Не успели мы развернуться и окопаться как следует, немцы начали бить шрапнелью.
Перед нами пшеничное поле. И вот по этому полю роты пошли в атаку. А немцы уже прорвали фронт и вышли острием прорыва как раз на нашу дивизию. Наши бойцы идут. Хлеба высокие. Только одни зеленые каски видны. Не прошло и нескольких минут, сошлись с немцами. Те вначале полезли в контратаку, но не выдержали, отошли. Мы продвинулись на 12 километров вперед.
Они остановили нас, укрепившись в русле высохшей реки. Зарылись в землю, установили пулеметы. И встретили наши цепи таким огнем, что многих наших сразу и положили. Мы начали вытаскивать раненых, перевязывать. Много раненых было. Некоторые тут же и умирали. Командиры снова поднимали людей в атаку. И все - бесполезно, все - на убой.
К вечеру подошли "катюши". Сыграли и ушли сразу. А там, впереди, глядим, все горит. Оставшиеся в живых немцы побежали. После заработала наша полковая и дивизионная артиллерия. Артиллеристы стреляли хорошо.
Как дали! Черная стена взрывов высотой метров пятнадцать! И двигается, двигается в глубину их обороны. А за этим валом - наша пехота пошла. Первую линию окопов мы заняли. Дальше - две сопки. На сопках - пулеметы и танки, врытые в землю. Ходили слухи, что у немцев, у танков, кончилось горючее. Вот они и врыли их на склонах сопок.
Опять наши атаки захлебывались. Помню, несколько танков с пехотой на броне пошли вперед. До сопок не дошли. Их перебили еще на подходе. Смотрим, и танки тоже горят. Танки легкие, вспыхивали от первого же попадания снаряда. В одной из таких атак тяжело ранило в голову комиссара полка Соловьева. Мы, санитары, вытащили его на плащ-палатке.
Вскоре немцы пошли в атаку.Танки. Видимо, горючее им подвезли. Но наша артиллерия встретила их хорошо. Только два повернули назад. Остальные горели в поле. Лезли напролом. Некоторые были подбиты уже на линии траншей нашей пехоты. Наши танки тоже контратаковали. Сошлись танки против танков.
И тут мне сообщили: в одной из наших подбитых машин остался раненый танкист. Я пополз в поле. Подполз к танку. Гусеница сбита, башня развернута влево, люки открыты. Только я встал на ноги и полез на броню, с сопки начал бить пулемет. Пули защелкали по броне. В боку у танка пробоина. Насквозь. Танкист, молоденький мальчишка, лет восемнадцати. Разворотило ему осколком всю ляжку. Идти не может. Лежит стонет, дрожит.
Осмотрел я его рану. Кость не задета. Я его перевязал прямо в танке. Вылез. Он ухватил меня за шею, я его так и вытащил, на закорках. Немец с сопки очередь дал уже с опозданием, мы лежали на земле. Пули прошли выше.
Полежали мы немного, подождали, когда пулеметчик успокоится, положил я танкиста на плащ-палатку и потащил. Вынес я его, того танкиста. Притащил в расположение своего санвзвода. А там уже подводы стоят. Погрузили мы его на подводу. А дальше было уже не мое дело, дальше раненых отправляли в тыл специальные команды. Все было налажено. Переправа-то через Дон была еще в наших руках. Две недели мы держались.
Раненых накапливалось много, не успевали отправлять. Убитых тоже было много. Трупы запахли. И тогда начали убирать трупы. И немцы, и мы. А раненых собирали столько, что в балочке негде было ступить, лежали вплотную.
Вскоре они подтянули свежие части. Нажали. А у нас уже и половины личного состава в ротах не было. Наш полк начал отходить. Командир полка полковник Кельберг человек бывалый. Назначил группу прикрытия. В эту группу попал и я. Прикрытием руководил капитан Головко. Он лучше всех в полку стрелял из пулемета.
И все же Кельберг сделал ошибку: начал отводить полк засветло. Поторопился, надо было хотя бы немного подождать, темноты дождаться. Но поторопились. И немцы заметили, что полк оставляет позиции. Они тут же подняли цепи и пошли на нас. Вот тут-то, в первый раз за эти дни, меня затрясло. Все, думаю, конец. Втроем мы с ними не справимся. Цепь все ближе, ближе.
Пулеметчик при "максиме" был, но капитан Головко сам лег за пулемет. А мне приказал взять автомат и гранаты - все шесть, которые нам оставили, - и занять оборону в сотне шагов в стороне. "Вон, видишь бугорок? Вот там отрой себе окоп, и откроешь огонь только в том случае, если они начнут обходить нас с твоей стороны".
Когда я полз, нашел еще две противотанковые гранаты. Взрыватели в них уже были вставлены. С собой я волок винтовку с оптическим прицелом. Был у меня еще пистолет ТТ. Санинструкторов вооружали легко - пистолетами. У убитого товарища я забрал револьвер. В медицинскую сумку, к тому времени порядком опустевшую, насыпал побольше патронов. Так что к бою я был подготовлен хорошо.
Переполз я к указанному бугорку, оглянулся. Капитан Головко лежит за "максимом", стрелять не спешит. Подпускает ближе, на верный выстрел. Щиток и кожух травой замаскировал. Немцы его пока не видят.
Да и меня, похоже, не видят. Я полз головы не поднимая. Но на меня какой-то морок напал, страх, даже ужас. И я не могу как следует отрыть окоп. Хотя бы неглубокий. Лопата в руках не держится.
А немцы уже совсем близко. И тут заработал пулемет Головко. Они сперва шли. Потом залегли. И начали подползать с разных сторон. Один полз прямо... на меня. Я смотрю на него, как он ползет, и думаю: это ж мой... Немец ползет и на пулемет посматривает. Меня пока не видит.
Проползет так несколько шагов, голову в каске поднимет в сторону нашего пулемета. В руке у него, смотрю, граната на длинной ручке. Ага, думаю, это ж ты ползешь к пулемету... И кинул я в него гранату. Но граната не долетела, разорвалась далековато от немца.
Приложился из автомата. Немец стал поспешно отползать. Уполз. Ушли и остальные. Мы отбились. Капитан Головко, слышу, кричит: "Саменков! Сходи в траншею, посмотри, может, где ленты пулеметные остались! Что найдешь, все сюда тащи!"
Я пополз к ячейкам, где стояли наши пулеметы. Нашел несколько брошенных металлических банок, в них полно патронов. Притащил. Невдалеке лежат трупы немцев, видны хорошо зеленые мундиры. "Много ж вы их наваляли, товарищ капитан", - говорю я капитану Головко. А он только рукой махнул.
Недолго мы отдыхали. Полчаса, может, и не прошло, новая цепь кинулась атаковать нас. И опять капитан Головко расстрелял их. Я снова занял свою позицию.
Ко мне подползли несколько немцев. Я кинул гранату. Граната разорвалась как раз там, где они ползли. Закричали и затихли. Больше там никто не копошился. Вторую гранату я и кидать не стал. Убило ль их взрывом гранаты или они уползли, я не знаю. Хотелось потом сходить, посмотреть, но не до того было.
Моя задача в группе прикрытия состояла в следующем: если комбата ранят, оказать ему первую медицинскую помощь и вынести во что бы то ни стало. Но мы, все трое, между собой договорились: друг друга не бросать. Там мы уже на петлицы не смотрели: кто боец, кто командир... У всех троих была работа одинаковая.
Отбились и во второй раз. Патроны кончились. Все, ждать больше нечего. Третью атаку отбивать уже нечем. Но и немцы больше не поднимались. Подождали мы немного, снялись и ушли. Ушли тихо, чтобы немцы не заметили, что позицию мы оставили. Хорошая там у нас была позиция, не взяли они нас.
Полк догнали к вечеру. Полк отдыхал в балочке. Народу осталось совсем мало. Да и патронов маловато. Зато было у нас одно противотанковое ружье и к нему три патрона. Артиллеристы на краю поля установили сорокапятку. Открыли последний ящик со снарядами. Отрыли окопы. Полку была поставлена задача: держаться здесь, на дороге, пока через Дон не переправилась наша 205-я дивизия, обозы с ранеными и тылами.
Я свой окоп вырыл у дороги. Перед собой положил гранаты: две противотанковые и две РГД. Воевать гранатами мне понравилось. Главное, удачно бросить. А бросать гранаты я умел неплохо, и довольно далеко бросал. Я знал, что немца тоже нельзя близко подпускать, а то и он может гранату кинуть. У них гранаты на длинных ручках, их бросать удобнее.
Утром к Дону стала спускаться немецкая колонна. Три мотоцикла и легковая штабная машина. Ехали не таясь, как-то уж слишком беспечно. Наши ребята сразу сняли мотоциклистов. Мотоциклы, вполне исправные, они потом прикатили к балке. Хотели на них уезжать в случае поспешного отхода. А в машине сидел полковник. Машиной он управлял сам, водителя не было. Это я хорошо помню. Мне все было видно, мой окоп находился неподалеку.
В машину выстрелили из противотанкового ружья. Пуля попала в бензобак. Машина загорелась. Немец выскочил из кабины, и в это время кто-то из наших влепил ему пулю прямо в лоб.
Подошли. Машину затушили. Осмотрели ее содержимое. Нашли сигареты, хлеб и шнапс. Еще кое-какую еду. Нашли даже сапожный крем со щеткой, и ребята, как сейчас помню, почистили свои сапоги. Надраивали все по очереди, пока крем не кончился. Чистили сапоги и посмеивались: может, мол, в последний раз...
Не успели мы разбежаться по окопам, вот она, основная колонна подошла. Огонь они открыли еще издали. Били по всей балке. Комполка Кельберг перед этим нам сказал: "Ребята, если будет возможность не ввязываться в бой, то подождем ночи. Ночью попытаемся уйти за Дон. А не сможем прорваться к Дону и переправиться, то мелкими группами пойдем на север, в леса, к партизанам".
Мы открыли ответный огонь. Ох, что тут началось! Колонна к тому времени уже рассредоточилась. Немцы развернули орудия, установили минометы. Шквал огня. Балка потонула в разрывах. Грохот разрывов, вой мин, смрад, гарь, стоны раненых.
Когда нас окружили и стало ясно, что не уйти, трое, комполка Кельберг, начальник строевой части, майор, и комиссар полка, застрелились. Перед тем как стреляться, приказали адъютантам добить, если сами выстрелят неудачно. Остальным сказали поступать, как посчитают правильным сами. Кельберг выстрелил в себя первым. Он был из грузинских евреев. Я видел, как они стрелялись.
о время обстрела балки меня ранило в ногу. Я быстро перевязал себя и уполз в промоину. Промоина, видимо, осталась с весеннего паводка, за лето она заросла бурьяном. Лежу тихо, меня не видно. Слышу, немцы ходят, стреляют из автоматов. То там короткая очередь, то там. Я понял: добивают наших раненых.
Всю ночь я провел в той промоине. Утром вылез и начал искать, нет ли кого живого. Кругом одни трупы. В землянке штаба батальона разбитый телефонный аппарат. Убитых в штабе никого не было. По дороге, которая вела к Дону, шли немецкие колонны. Уже никто им не мешал.
Немцы увидели меня и обстреляли. Я залег. Думал, не подойдут. Поднял голову, смотрю, идут двое. Я заполз в землянку. Подошли и дали очередь в землянку. Стреляли через узкий лаз, и меня очередью не задело. Я стоял за поворотом. Закричали. Ну, думаю, сейчас бросят гранату. Я и вышел, поднял руки. Куда деваться?
Эти двое, которые взяли меня в плен, оказались не немцами. Один был вроде чех, другой - какой-то финн или прибалт. Финн хотел меня застрелить. Несколько раз автомат вскидывал, отталкивал своего товарища.
Петлицы я сорвал, а гимнастерка-то на мне - офицерская. Финн мне стволом автомата в грудь: "Комиссар!" А чех неплохо говорил по-русски. Мы с ним начали разговаривать. Я ему сказал, что я санинструктор, медик. Показал ему медицинскую сумку с красным крестом.
Когда они открыли мою сумку и увидели ворох патронов, финн опять снял с предохранителя свой автомат, закричал, ногами затопал. Но все же не выстрелил. Чех не дал.
Все это происходило неподалеку от деревень Нижняя Голубовка и Верхняя Голубовка в районе Калача. Начался мой плен." - из воспоминаний сержанта-санинструктора 721-го стр.полка 205-й стрелковой дивизии В.И.Саменкова.
https://feldgrau.info/memory....on-1942
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Понедельник, 04 Февраля 2019, 23:46:22 | Сообщение # 208 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Как загреметь в штрафбат. 1944 г.
"Сразу скажу, винить никого не собираюсь. Мне уже было двадцать лет, воевал с февраля, считался обстрелянным командиром. Знал, что к чему. Батарея расстреляла почти все снаряды, осталось всего два орудия. Капитан Аникеев дал приказ отходить.
На дороге нас догнал передовой отряд наступающих немцев. Бежать дальше означало погибнуть под огнем в спину. Остатки пехотного батальона, наша батарея и несколько "сорокапяток" вступили в бой.
Помню, выпустили все снаряды до единого. Сообща подбили танк, бронетранспортер, отогнали немецкую пехоту. Я стрелял из ручного пулемета. Слышу, зовет старший сержант Вялых: - Николай, иди сюда. Капитана убили.
Смерть Аникеева меня потрясла. Полгода на фронте можно смело приравнять к 5-10 годам обычной жизни. Человека узнаешь и запоминаешь навсегда. Я считал, что Аникеев, или "Емельяныч", как мы его часто называли, всегда перехитрит смерть. Мы были за ним как за каменной стеной, верили в его удачу и опыт.
И вот он лежал мертвый. Мне, единственному оставшемуся в живых офицеру, пришлось принять батарею: два уцелевших орудия без снарядов, три десятка человек, семь или восемь лошадей. У нас имелись ручной пулемет, автоматы, запас гранат.
Положили тело капитана на орудийный передок и двинулись дальше. Местность называлась Трансильвания: горы, быстрые речки, сосновые леса. Подошли к одной такой речке, а мост взорван. В походном положении наши орудия весили тысяча триста килограммов.
Я понял, что через речку с быстрым течением и порогами, крутыми каменистыми берегами пушки не перетащить. Послал людей вверх и вниз вдоль речки, поискать более отлогое место. Стояли на обочине возле взорванного моста, чего-то ждали. Мимо проходила пехота. Какой-то капитан крикнул: - Чего ждете? Немцы на пятки наступают. В плен захотели?
В плен мы не хотели, но бросить орудия я не мог. Выкопали могилу, похоронили нашего комбата, а разведчиков все нет. Ждать дальше было опасно. Если немцы выйдут к мосту, то отступать будет поздно. Нас перебьют, пока мы спускаемся да поднимаемся через русло реки. В общем, досиделся. Появились немецкие мотоциклы и легкий бронетранспортер. Принимать бой? Бесполезно. У них имелся крупнокалиберный пулемет.
Приказал снять с пушек панорамы, затворы, сунули в стволы по гранате. Русло переходили под огнем. Человек восемь погибли, раненые бежали, держась за лошадей. Господи, как я желал, чтобы меня тоже ранили! Пули и осколки летели мимо, а через сутки мы вышли к штабу дивизии. Вывел я человек пятнадцать бойцов, пять лошадей и, как оправдание, принес панорамы от орудий. Спрашивают:
- Ты был за командира батареи?
- Так точно. Только в ней всего два орудия без снарядов оставались.
И сую невпопад обе панорамы. Майор из штаба дивизии крикнул:
- Сунь их себе в задницу! Бросил орудия?
- Никак нет. Взорвал.
- Ну, иди, глаза бы тебя не видели.
Мне стало обидно, я молча ушел. Считал, что инцидент исчерпан. Однако вечером меня забрали. Я оказался под следствием.
От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Верная пословица. Следствие, а особенно пребывание в вонючем подвале с ведром-парашей,сразу дало понять что я попал в беду.
Сначала меня в чем только не обвиняли. Оказывается я совершил несколько преступлений. Это было и самовольное оставление поля сражения, утрата военного имущества, оставление противнику средств ведения войны и т.д.
Сроки светили огромные,а в конце каждой статьи Уголовного кодекса указывалось,что деяние совершенное в военное время,предусматривает смертную казнь.
Били меня или нет? Если не считать пары-тройки оплеух, полученных от особиста, со мной обращались довольно вежливо. Я ведь рассказал все, как было. Солдаты и сержанты отступавшие вместе, подтвердили показания.
Следователь военной прокуратуры делал нажим на то, что имея оружие и боеприпасы,мы уклонились от боя и отступили. Наверное, он представлял войну по газетам и считал что мы вполне бы со стрелковым оружием справились с немецкими бронетранспортерами и крупноколиберным пулеметом..."
"Вот!" - торжественно изрекал он - "Надо было подползти к фрицам с тыла и уничтожить!". Складывался никчемный разговор. Слово "уничтожить" казалось следователю простым и понятным. Как в кино. Подползти к "глупым фрицам" и уничтожить их вместе с бронемашинами...
В документах следствия появились такие слова, характеризующие мою никчемную личность: пассивность, неумение командовать и, наконец, преступная трусость. Судя по таким характеристикам я превращался в довольно мерзкого типа.
В чем-то следователь был прав. Может, и надо было вступить в безнадежный бой, положить остатки батареи, погибнуть самому. Тогда сумевшие выбраться солдаты (в лучшем случае один-два) рассказали бы, что батарея славно сражалась и без орудий и полегла на камнях безымянной румынской речки....
В подвале, где я сидел, находилось человек десять. Здесь я познакомился со Степаном Архипкиным. Мелкий, морщинистый мужичок, лет тридцати, оказался моим земляком из города Алатырь, километрах в ста от Коржевки. Он был буквально придавлен арестом и маячившим впереди приговором.
Архипкин пробыл на фронте недели полторы, до этого не брали по здоровью. Попал под следствие по величайшей глупости. Приятель из роты уговорил Степана стрельнуть ему в руку. Мол, недельки две в самбате хочу полежать, устал от войны.
Стрельнуть....отдохнуть, подумаешь мелочи. Винтовка в руках неопытного бойца тряслась, пуля перебила кость. Тяжелораненого увезли в госпиталь, а Архипкина сунули в подвал.
С нами вместе сидели разные люди. Некоторые вляпывались по пьянке. Один попал за убийство и изнасилование. Рассказывал, что не стерпел, полез на девку.
Та сопротивлялась, он ее слегка придушил. Когда уходил,девка пригрозила пожаловаться командованию. Тогда задушил по-настоящему. Ему дружно предрекали расстрел.
Здесь друг друга не утешали, зато давали дельные советы. Пехотный капитан, бывший командир роты, обросший щетиной (бритвы у нас отобрали) обвиняемый за отступление без приказа, посоветовал мне каятся. Напирать на то, что,отступая, мы выпустили по врагу все снаряды и потроны.
"Не бойся, лейтенант. Тебя не расстреляют "- уверенно сообщил он - "Артиллеристов стараются беречь. На заседании трибунала не спорь, но и не молчи. Ты погода воевал, имеешь ранение. Это большой плюс!".
"А я ?" - спрашивал рядовой Архипкин. - "Ты просто дурак" - изрекал капитан - "Даже сейчас умнеть не хочешь. Скажи на суде, что тебе угрожали. Запугали сильно". - "Соврать, значить?" - ныл Архипкин.
"Значить! Лейтенант из пушки полгода немцев бил, а ты в тылу дурил всю войну. Наконец призвали,а ты одного искалечил, помог от фронта уклонится и сам в подвале. Двух бойцов армию лишил!" - кипел пехотный капитан....
Трибунальские дела мне были незнакомы, и я советовал Архипкину прислушаться к капитану. Кстати,в адрес капитана прошелся один из тыловиков, арестованный за хищения обмундирования и продуктов : "А ты сухим из воды хочешь выйти. Самый умный?"
"Был бы умный, комбатом бы уже давно стал и с вами дураками здесь не сидел," - ответил капитан - "Получу два месяца штрафбата, отвоюю, и если жив останусь, опять ротой командовать буду."
Уверенность опытного офицера передалась и мне. Человек убежден, что выкарабкается из штрафников, вернет награды и звания. Чем я хуже? Тоже ведь не новобранец.
Спустя неделю я предстал перед трибуналом. Приготовленная речь не пригодилась. Ответил на несколько вопросов. Обменявшись двумя-тремя фразами, судьи объявили, что я разжалован в рядовые, приговорен к шести годам лишения свободы с заменой на два месяца штрафной роты.
К капитану суд отнесся более снисходительно. Он отправился в штрафной батальон сроком на месяц" - из воспоминаний командира взвода "полковушек" 1389-го стр. полка лейтенанта Малыгина Н.В. 2-й Украинский фронт.
https://feldgrau.info/memory/19354-kak-zagremet-v-shtrafbat-1944-g
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Вторник, 05 Февраля 2019, 00:08:17 | Сообщение # 209 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| Командир разведвзвода.
"11 июля 1941 года нас провожали на фронт. Все было, как у всех: женщины плакали, мужчины хорохорились. Весельчак Ежиков с самым серьезным видом обещал провожавшим: "Не плачьте, бабоньки, я вам Гитлера в мешке привезу!". И ведь повезло ему, одному из немногих! Пусть без обещанного сувенира, но вернулся домой.
В городе Березняки Молотовской (ныне Пермской) области объявили, что предстоит учиться на командиров среднего звена. - Кто не согласен, выйти из строя! Вышли несколько человек, желавших немедленно отправиться на фронт. Оставшиеся на восемь месяцев стали курсантами Ленинградского Краснознаменного военно-пехотного училища имени С.М. Кирова.
По окончании, в зависимости от успехов в учебе, получили кто по одному, кто по два лейтенантских кубика в петлицы. Кстати, потом узнали, что рвавшиеся на фронт были отправлены... на трехмесячные курсы младших лейтенантов.
После учебы я получил два "кубаря" и был сразу назначен на должность командира стрелкового взвода. А вскоре командир полка отметил взвод на учениях и принял решение назначить меня командиром взвода полковой разведки.
Так на мои плечи легла ответственность за судьбы полусотни разведчиков и всех однополчан. Ведь разведка - глаза и уши полка. Снова пришлось учиться. Большинство подчиненных - опытные обстрелянные мужики. У сержанта Кудапина была даже медаль "За отвагу", полученная еще в 1939 году на Халхин-Голе.
Фронтовая жизнь началась в июне сорок второго. Тогда же, в полку случилась история, ставшая горьким уроком для всех. Мой товарищ по училищу, двадцатидвухлетний зам. начальника штаба по разведке, получив в полку водку для бойцов, изрядно выпил сам. Прихватил чужую гармошку из роты автоматчиков, сел на коня и отправился к разведчикам.
Ротный пустился за ним вдогонку. Похититель гармошки пугнул преследователя выстрелом из пистолета. На скаку, не целясь. Но, по закону подлости, попал ему в руку. А потом, забившись в блиндаж, ранил в живот полкового адъютанта, своего приятеля, который попытался забрать у него оружие.
По приговору трибунала виновный был расстрелян. Я,и так-то не большой любитель водки, после такой беды вообще на нее смотреть не мог. Бойцы взвода с удовольствием избавляли командира от его "наркомовских"..
Боевое крещение взвод принял на Дону, между станицами Казанская и Мигулинская. Получили задачу переправиться на вражеский берег, наблюдать, чем занимаются немцы и попытаться захватить "языка". Переплыв ночью через Дон и затаившись у дороги, зафиксировали, что немцы возят бревна, явно готовя переправу. Долго ждали возможности прихватить зазевавшегося фрица, но не получилось.
По закону разведки, возвращались другим маршрутом. И услышали в ночной тишине "Хальт!"... Ударил пулемет. Мы ответили огнем. Вдруг с той стороны кто-то закричал по-русски: "Обождите, не стреляйте!". Все замерли, неужели на своих наткнулись?
Но взлетели ракеты, освещая все вокруг и прижимая к земле, как куропаток. Пулемет снова начал поливать очередями. Хорошо запомнил, как цвикали пули и как охолонула простая мысль: "Вот сейчас чикнет в лоб - и привет!".
Дал команду отходить. Когда собрались на условленном месте, одного из товарищей не досчитались. Вернувшись, доложил начальнику разведки полка. Разговор был короткий: "Пойдете искать. Разведка своих не бросает".
На следующую ночь вновь отправились через Дон. И услышали, как кто-то плывет навстречу. Оказалось - пропавший боец. В суматохе ночного боя он потерял ориентировку. Но сообразил уползти подальше от места, которое утром прочесывали немцы, и переждать день, затаившись в высокой ржи. У меня - гора с плеч.
До декабря сорок второго ходили за Дон, "как на работу", из ночи в ночь. Но каждый выход был неповторим. Однажды наткнулись на телефонный провод. Перерезали, устроили засаду. Удача улыбнулась: появился связист-одиночка, правда, на редкость здоровенный. Чуть было нас не раскидал.
Брыкался, пока боец Сараев, тоже крепкий мужик, большой любитель борьбы, не треснул его гранатой по голове. Тащили этого бугая, отдуваясь и чертыхаясь про себя. Одно радовало: связисты - народ очень осведомленный. А когда дотащили к своим, обнаружили, что немец уже мертв. Сараев оправдывался: "Да я же его легонько!". Какое там...
В другой выход удалось выкрасть немецкого часового. Тот успел крикнуть. Немцы в блиндаже рядом всполошились, мы забросали их гранатами и спешно потащили "языка" к реке. Он смирно молчал, но на одном участке вдруг забился, замычал.
Прислушались: вроде как "Минен! Минен!". Оказалось, что умудрились перелезть через минное поле... Добрались в полк. Нас похвалили, и тут же: "Нужен "контрольный" фриц. Мало ли что этот наврет...".
По-разному случалось. Вроде бы удачно прошли во вражеский тыл, укрылись на окраине леса и выследили немецкую рабочую команду, целое отделение. Лежали, выжидая, не отлучится ли кто-нибудь из них в лес. Но, неожиданно поднялась тревога, нас прицельно обстреляли. Правда, удалось вырваться, отделавшись легким ранением одного бойца. А где случилась промашка - поди узнай!
С занятого врагом берега переправился житель одной из прифронтовых деревень. Рассказал, что в их районе особенно бесчинствуют полицаи из местных. Нам было приказано отправиться в деревню и уничтожить одного из наиболее лютых предателей.
Задача была непростая, пришлось идти в глубокий вражеский тыл. Но, добравшись до места, мы узнали, что полицая нет на месте. То ли спугнуло его что-то, то ли отлучился по своим холуйским делам. На этот раз повезло иуде.
А вскоре полк провел разведку боем. Нужно было оттянуть на себя силы, которые немцы могли перебросить для прорыва Сталинградского котла. И мои орлы, хорошо изучившие немецкие позиции, захватили в блиндаже сразу двенадцать пленных, получив за это устную благодарность командира полка...
Прикрывали друг друга не только в бою, Служил во взводе боец Николаенко, который еще в начале войны побывал в окружении. Вдруг приказ: всех "окруженцев" из разведки убрать. На всякий случай... Исключение только для коммунистов и комсомольцев. Собрались разведчики, подумали. Парень хороший, надежный. Приняли в комсомол, оформили протокол задним числом. И никогда потом о своем решении не пожалели. В наступлении они всегда шли впереди, минимум на полчаса опережая основные силы.
Зимой, когда лег снег, ходили на лыжах. И, как-то, скатываясь с горки, чуть не въехали прямо фрицам в объятия. После суматошной перестрелки взлетели обратно наверх, чуть ли не быстрей, чем спускались.
Один раз осветительная ракета воткнулась в снег возле самой головы. Лежал ничком возле этого фейерверка и чувствовал себя специально подсвеченной мишенью в тире. Но, оказалось, шальная была ракета. Не заметили.
До поры до времени взводу везло. За линией фронта не потеряли никого. Был только один случай: "дома", в расположении полка вышел разведчик из блиндажа покурить. На грех, рядом ударил снаряд, осколок в голову достал солдата...
Но ту беду уравновесила судьба. В наступлении основная часть взвода переночевала в большой избе. Утром только собрались, отошли от места ночлега, как прилетел снаряд - и не стало избы, только огромная воронка задымилась.
9 февраля 1943 года под городом Славянском, уже на территории Украины, взвод занял территорию кирпичного завода. От холодного ветра и шальной смерти укрылись в огромных печах для обжига с толстыми кирпичными сводами. Я с сержантом Кудапиным пошли расставлять посты, чтобы немцы не застали врасплох.
И вовремя. К заводу, тоже видимо на разведку, направился немецкий танк. Один танкист высунулся из люка, кто-то послал в него автоматную очередь. Люк захлопнулся, и танк поспешно отошел. Начался артиллерийский обстрел. Пришлось бежать назад к печам.
И в этот момент сзади ударил разрыв. Меня швырнуло взрывной волной, метров пять летел. Ударился о мерзлую землю. Сначала было ощущение, что отнялись ноги. Попробовал повернуть голову, осмотреться. Тут подбежали бойцы, унесли в безопасное место. В мышце левого бедра - огромная дыра, кулак можно просунуть. В левой руке тоже нарастала боль, рукав намок от крови.
- Как сержант?.
- Убит!
Один маленький осколок... Но точно в висок.
Оперировали меня в прифронтовом госпитале в Миллерово. Несмотря на страшный вид, рана в ноге оказалась менее опасной, кость не задело. А вот рука... Снарядная сталь так раздробила кости чуть выше локтевого сгиба, что их кусочки потом выходили восемь лет. Еще несколько мелких осколков попали в спину." - из воспоминаний лейтенанта 195-й стр.дивизии И.Фадеева.
ПС: По штату 04/401 от 5 апреля 1941 года взвод полковой разведки возглавлялся командиром взвода в звании лейтенанта и политруком; во взводе было 5 человек сержантского состава и 46 рядовых. На вооружении взвода состояли 4 пистолета, 14 пистолетов-пулемётов, 2 винтовки, 30 самозарядных винтовок, 4 ручных пулемёта; средств транспорта взводу не полагалось .
https://feldgrau.info/memory/19337-komandir-razvedvzvoda
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
| Саня | Дата: Вторник, 05 Февраля 2019, 00:26:23 | Сообщение # 210 |
|
Группа: Админ
Сообщений: 65535
Статус: Отсутствует
| "Рус Иван! Скоро будешь буль-буль..."
"До войны я выучился на железнодорожника. И в первые месяцы войны работал на железной дороге, в том числе и под Москвой. Мне уже исполнилось восемнадцать лет. И вот 22 апреля 1942 года: "Становись!" Лопнула моя "бронь".
Попал я вначале в учебный батальон в Чувашию. Полтора месяца нас там обучали стрельбе из винтовки и метанию гранат. И - на фронт. 65-я армия. Под Сталинград. Вначале везли эшелонами. Потом, чтобы не попасть под налеты немецкой авиации, разгрузились и трое суток пешим маршем продвигались к Волге. Стоял конец июня. Жара.
Мы заняли позицию в 300 шагах от Волги на окраине Сталинграда. Вырыли окопы, соединили их траншеей. Песок. Копалось легко. Вечером, когда наступало затишье, слышно было, как немцы кричали: "Рус Иван! Скоро буль-буль!" Мол, сбросим вас в реку.
Около двух месяцев держались мы на том берегу. Атаки были редкими. Слишком сильно мы сблизились. Нельзя было на нашем участке работать ни авиации, ни артиллерии, ни танкам. Донимали только снайперы и легкие минометы.
Я так обжился в своем окопчике, что ребята, возвращавшиеся после легкого ранения из-за Волги, через неделю-другую, видя меня, кричали: "Ты еще здесь?" А я мазаный-перемазаный, в грязи и копоти. "Здесь, - говорю, - еще живой".
У меня было три котелка. А пришел на Волгу с одним. В окопчике отрыл нишу и там свои котелки ставил. Иногда пойдешь на кухню и двойную порцию каши получишь. Идешь по траншее, смотришь, котелок валяется. Снайпер кого-то подкараулил. Вот такая судьба у солдата. А мертвому котелок уже не нужен.
С каждым днем стрелков в наших окопах оставалось все меньше. Немцы вели огонь из развалин домов. Их снайперам было легче. Иногда, чтобы помочь своим снайперам, немцы имитировали атаки.
Выскочат из-за домов, вроде как наступают, а сами тут же прячутся за развалинами. Мы огонь открываем. А снайперам только это и нужно. Смотришь, то один ткнулся, то другой упал.
Но и к этому мы приспособились. Ночью на рогатинах укрепляли винтовки. Пристреливали трассирующими пулями. К спусковому крючку привязывали веревочку. И стреляли из окопов, не высовывая головы.
Из всего взвода нас осталось 13 человек. Ну, думаем, если сейчас немец пойдет, то уж точно сделает нам "буль-буль". Но вскоре нас сменила свежая часть - мурманские моряки. К тому времени немцы совсем притихли. Из-за домов уже не выскакивали. Видать, и у них потерь было не меньше.
Наш полк пошел на отдых. Попрощался я со своим окопом с благодарностью - сколько раз он спасал мне жизнь! Котелки я забирать не стал. Один только забрал, свой. За Волгой помылись в бане. Зачинили гимнастерки.
За Волгой мы недолго побыли. Полк пополнили и перебросили на Донской фронт. Началось окружение немцев под Сталинградом. Мы стояли в излучине Дона. Степь. Поля. Балки. Местность открытая.
Мне было приказано идти с саперами, делать в проволочном заграждении проходы. Полк готовился к атаке. Атака была назначена на утро. Знать, не судьба мне была погибнуть в этой атаке, как погибли многие мои товарищи...
Дело было ночью. Ползем. Впереди сапер, я за ним. Подползли к кольям. У сапера ножницы. Начали резать проволоку. Я рогатиной поддерживал проволоку, а сапер резал. Немец обстреливает из пулемета нейтральную полосу. Нет-нет да и полыхнет очередью. Боится. Для острастки стреляет.
И как-то так я увлекся работой, поднялся повыше, и - как ударит меня по шее! Показалось, что столб на меня упал. Я потрогал - кровь. Пуля вошла в шею и вышла с другой стороны. Обожгла, гадина. Пробила левую сонную артерию. Сознания я не потерял.
Сапер кричит: "Держи проволоку!" А потом увидел, что я весь в крови, говорит: "Ползи назад. Покричи санитаров, а то кровью изойдешь". Пополз. Метров 150 прополз, сил хватило. Кричать не могу. Дополз до своих, вот как жить хотелось. Дополз.
Гляжу, лежит цепь, приготовилась к атаке. Тут санитара покричали. Санитар стал бинтовать. Кровь не унимается. Потащили в тыл. А еще не рассвело, и можно было идти не таясь. Быстро потащили. Вытащили меня ребята. Стоял уже декабрь." - из воспоминаний бойца 225-го стр.полка 23-й стр.дивизии 65-й армии Н.С.Мордасова.
https://feldgrau.info/memory/19217-rus-ivan-skoro-budesh-bul-bul
Qui quaerit, reperit
|
| |
| |
