Ниже приводится интересный, с моей точки зрения, отрывок из воспоминаний младшего лейтенанта медицинской службы, которая в конце войны работала в госпитале Легницы.

Когда готовилась и проходила Висленская операция, пунктом нашего назначения стало польское местечко Макшешув. На территории Польши госпиталь дислоцировался еще в г. Жешуве. Личный состав в обоих случаях размещался среди населения, и мы воочию увидели колоссальную разницу между деревенским и городским бытом, истинно капиталистическим. Бросались в глаза многие интересные бытовые подробности. Хорошо сохранились жилые дома и общественные здания. Здесь мы получили нормальный госпиталь. Жили в благоприятных условиях. Для нас все было в диво: нормальный город, полно мужчин, все хорошо одеты. Смотрели мы на это с удивлением. Наша жизнь была совсем другой. Работали не 8 часов, а гораздо больше и отдыхать было некогда.
Последний наш переход, уже в Германию, отличался от предыдущих. Нам не дали никакого транспорта, мы сдали свое имущество приехавшим на смену другим госпиталям. Отпустили всех вольнонаемных, кто не пожелал ехать с госпиталем, и двинулись дальше на попутных. Весь личный состав разбили на группы, по четыре человека, которые должны были самостоятельно добираться до пункта назначения.
Путь предстоял не близкий. В нашей группе я была старшей. Первая же машина с каким-то небольшим грузом охотно взяла нас. Видимо, действовал приказ подбирать бродячие госпитальные группы. Вместе мы проехали боьльшую часть пути, а затем пришлось снова голосовать, так как нам надо было сворачивать на Бреслау. В каком-то местечке остановились ночевать. Хозяйки, явно немки, выдавали себя за полячек, говорили, что в доме никого нет. Сменив еще несколько попутных машин, добрались до г. Лигница - в 4 километрах от фронта.
Лигниц - крупный город и в прошлом крупный фашистский центр - к этому времени был совершенно цел и почти совершенно пуст. Вообще немецкие города, которые нам пришлось видеть, кроме Берлина, в отличие от наших, пострадали мало. Для госпиталя нам отвели школу и большой сад в здании бывшего гестапо, куда мы запросто ходили за смородиной для раненых, заодно проходя по всем когда-то страшным кабинетам гестапо, с разбросанными повсюду делами и документами, орденскими знаками и т.п. Никто не интересовался этим наследием, и бумаги и документы валялись. У нас были уже другие раненые, приближение победы чувствовалось, и раненые рвались обратно в бой. Почти все они были ходячими, так как более тяжелых отправляли сразу в тыл. Рядом с нами находился какой-то официальный центр, где происходили все торжественные городские собрания (поляков), на которые неизменно приглашали и нас. Впервые мы увидели иной общественный ритуал. Вместо аплодисментов в подходящих местах зал вставал, и трижды громко звучало: «Нех жие, нех жие, нех жие!». В городе стали открываться ресторации. И спустя некоторое время расположился штаб командующего фронтом К.К. Рокоссовского. Оживилась культурная жизнь, особенно после победы. В Лигнице мы встретили и день Победы, долгожданный и такой желанный. Здесь находился штаб 2-го Белорусского фронта. Было много офицеров и всяческого начальства. В день Победы отовсюду неслись выстрелы, главным образом, из пистолетов. На улице сразу стало многолюдно. Появились немцы, которые находились где-то в укрытии. По улице ехали коляски с имуществом и вместе с ними немцы. Как смеялись наши офицеры: «Почувствовали победу». В общем появились местные жители. Вскоре военкоматы мобилизовали молодых женщин, и к нам была прислана помощь. В это же время появилось в нашей жизни и искусство, не только кино. Помню один раз в большом театральном зале был такой вечер. Давали оперетту «Жрица огня». На вечере присутствовал командующий фронтом маршал Рокоссовский. В какой-то части была своя самодеятельность, а в составе самодеятельности настоящие артисты оперетты, отец, мать и сын лет 15-16. Ждали Рокоссовского, и после его появления началась оперетта. Прошла она хорошо, мы столько времени не соприкасались с искусством, поэтому хлопали очень сильно. Однажды мы ходили в гости в воинскую часть, которая пригласила нас к себе, дала концерт, сами принимали их у себя. Полгода после войны мы еще работали с больными, а затем 26 декабря 1945 года меня демобилизовали как студентку, я вернулась в университет.
http://www.kunstkamera.ru/images/history/65/1941_1945.pdf

Таким я запомнил Рокоссовского, как на этой легницкой фотографии.

20 мая 1945 г. газета "Правда" опубликовла статью И.Жукова "Цветы от маршала".

"Был устроен правительственный прием. На нем присутствовали две женщины: Долорес Ибарури, испанская революционерка, мать Героя Советского Союза, командира пулеметной роты, Рубена Ибарури, погибшего в бою, и русская женщина, мать четырех детей, жена писателя-фронтовика Мария Петровна Шолохова. В такую-то минуту к ним направился маршал Рокоссовский с двумя прекрасными розами и вручил их".

Поступок Рокоссовского символ благородства и внимания к женщинам, и что в нем символично? Среди нескольких сот мужчин нашелся лишь один, который не забыл, что он настоящий мужчина. Да, поступок для размышления…

Я слышал, что в здании гаупвахты во время войны была пересыльная тюрьма, там некоторое время держали генерала Карбышева...
больше ни про кого не слышал...
находилась гаупвахта а комплексе зданий комендатуры гарнизона во дворе, это в одном квартале от дома офицеров...

Вполне возможно,что генералы там могли находиться пленные!

Петр, что в 73-75 годах были увольнения?
88-92 не было...

Добавлено (30 Ноябрь 2010, 00.20.47)
---------------------------------------------
Я СЛУЖИЛ В\Ч10341 1987-1999 ТРАНСПОРТНЫЙ ВЗВОД. ЕЗДИЛ НА ПАЗЕ.

Устроит сегодняшний адрес?